Ради жизни на земле

Мы шли на малой высоте. Куда ни кинь оком — повсюду серое однообразие. Земля словно вымерла и покрылась пепельным одеялом Наметанный глаз ведущего различил следы танковых гусениц. А где же такая нужная нам «голова», которую надо сделать по-настоящему мертвой? Примерно в трех-четырех километрах от Капустино в воздух потянулись трассы зениток. Теперь уже отчетливо видим притаившуюся колонну бронированных коробок, штук их так шестьдесят пять. Ведущий, сообщив командованию о «находке», перестроил группу в «круг».

Атакуем! С нарастающим ревом моторов «ильюшины» стремительно несутся на цель. Нажимаются кнопки электросбрасывателей бомб. Градом летят на танки из кассет ПТАБы. Делаем еще заход. Целей предостаточно — выбирай любую! Я в перекрестие прицела ловлю, на мой взгляд, самого лучшего «тигра» и вонзаю в его кормовой отсек пушечную очередь. Вражеская машина словно вспухает, и ее башня-шишак отскакивает от металлического туловища, ошпаренного космами горячего дыма. Как обезглавленный петух, танк продолжает бежать вперед.

У многих уже израсходованы боекомплекты, но ИЛы с облегченными винтами носятся над гитлеровцами, холодя их звериные души ревом моторов.

Девятьяров выводит нас из боя. На подходе следующая группа штурмовиков. В тот день три группы «ильюшиных» полка «засвидетельствовали свое почтение» танковой колонне, а артиллерийские противотанковые части, подброшенные в угрожаемый район, добили «тигров» и «пантер» гитлеровцев.

Противник, зафлажкованный как волк, стремился вырваться из «котла», но окружение было прочным. Дух обреченности витал над фашистскими войсками. Наше командование предложило прекратить бессмысленное сопротивление. Первым это понял генерал Зейдлиц, друг генерала Штеммермана, командующего окруженной группировкой. Зейдлиц написал личное письмо Штеммерману, в котором просил того сдаться на милость победителя. Письмо и его автор Зейдлиц попали в плен. Штурмовики нашего корпуса помогли доставить письмо по адресу. Охотников выполнить столь деликатную миссию нашлось немало, но отобрали самых опытных летчиков. Они сбросили пакет на площадь перед двухэтажным домом, где располагался штаб Штеммермана. Ответа, к сожалению, не последовало. Упрямство генерала, не внявшего голосу разума, стоило фашистским солдатам очень дорого.

Облетая районы от Корсуня дальше на юго-запад, где кольцо окружения смыкалось особенно туго, я все ярче видел внушительную картину заднепровской битвы. Брошенные танки, бронетранспортеры, скелеты транспортных «юнкерсов», автомашины всех видов и марок — начиная от крохотных малолитражек до семитонок с дизельными двигателями — образовали прямо-таки выставку трофейной техники. В черноземье — густом, тягучем, мощном — перестали крутиться колеса машин, транспортеров с зерном, со снарядами, с боеприпасами, с топливом. На полях и улицах поселков валялись тысячи разорванных и обгоревших трупов.

17 февраля корсунь-шевченковская группировка была окончательно разгромлена.

В селе Джуренцы вскоре найдут труп генерала В кармане его мундира обнаружат воинское удостоверение на имя Штеммермана, семейные фотографии, право на вождение автомобиля, документ (!) на охоту в заповедниках. Фашистский генерал так и не дождался обещанной помощи от Гитлера, прихватив с собой на тот свет 55 тысяч вояк «тысячелетней империи».

…Последний раз я видел младшего лейтенанта Алексея Смирнова в воздушном бою над Мерефой. Он тогда дотянул до своих, а меня сбили зенитки. Но жизнь круто обошлась и с ним.

Октябрьским утром 1943 года Алексея вызвали на командный пункт полка и приказали в составе третьей эскадрильи (девятку ИЛов вел Николай Миронович Горобинский) вылететь на штурм колонны бронетранспортеров и минометных позиций противника восточнее села Попелястого. «Ильюшины» с басовитым рокотом один за другим вышли на взлетную полосу, и вскоре группа легла на боевой курс. Сплошные ватиновые облака плыли над Днепром. В район цели добрались в точно рассчитанное время. Заухали зенитки, рядом с ИЛами возникли серые шапки разрывов. Наземная артиллерия создала перед летящими самолетами сплошной огневой заслон. Но штурмовиков-то вел в бой сам Горобинский! Протаранив стену огня, ИЛы ринулись вниз. Тяжко, протяжно лопались бомбы, вздымая высоко вверх дымящуюся и горящую землю.

На втором заходе Смирнов, кинув послушный ИЛ в атаку, прошел на бреющей высоте и стал выбирать ручку на себя. В этот момент шальная трасса эрликона проткнула насквозь машину Алексея. Управление отказало. Пилот приказал стрелку прыгать. В СП-2 — молчание. Теперь единственное спасение — парашют. Выпрыгнул, но запутался ногою в стропах. До земли — считанные метры. Плашмя ударился о пахоту и сразу потерял сознание. Опомнившись, рядом увидел гитлеровцев-зенитчиков. Рука потянулась к пистолету, но верзила в расстегнутой куртке сорвал с Алексея шлемофон, ударил летчика по голове, затем по лицу. Немцы обыскали Смирнова, сорвали погоны и повели в сторону зенитной батареи. Обшаривая летчика, солдаты недосмотрели под стеганкой комбинезона комсомольский билет и орден Отечественной войны II степени. Алексею с язвительной улыбкой помахивал рукой тощий пожилой солдат, щурясь в кружки очков. Это он сбил нашего «ильюшина», а за это полагается, как известно, Железный крест. Рядом в огромном костре корчился самолет, в котором горел стрелок Нурмиев.

Смирнова бросили в крытую машину и повезли по расквашенной дороге а неизвестном направлении. Надвигались густые осенние сумерки. Остановились в селе. Алексея поместили в шалаше. Здесь же завалились спать четверо немцев. Когда те захрапели, Смирнов отвинтил с гимнастерки орден, вынул из кармана комсомольский билет, закопал в землю и притрусил сверху прелой соломой. Хотел проскользнуть мимо часового, но тот загнал обратно в шалаш. Побег не удался!

На следующий день Смирнова привезли в Пятихатки и сдали лагерному начальству. Там военнопленных подготовили к эвакуации, затолкали в железнодорожные вагоны. Уж слишком отчетливо слышался гул советской артиллерии, и фашисты торопились вывезти живой «груз».

В криворожском лагере Алексей познакомился с Сергеем Степаренко, летчиком из дивизии генерала К. Г. Баранчука. Оказалось, Степаренко часто ходил на прикрытие штурмовиков, был сбит там же, на Днепровском плацдарме. «Будем держаться вместе и любой ценой попытаемся вырваться из лап фашистов», — решили товарищи по несчастью. И такой случай вскоре представился. Наступающие войска уже вели бои на окраине города, ночные бомбардировщики методически наносили удары по объектам врага. Над Кривым Рогом стояло сплошное зарево. Отступая, немцы по тревоге подняли лагерь и без обычной проверки погнали на запад. «Надо бежать!» — решил Смирнов и укрылся в одном из бараков. Лагерь опустел, на вышках уже не маячили ненавистные фигуры часовых. Нигде ни души. Заглянул в лазарет — тишина: раненые и больные разбрелись. Остались только Степаренко с перебитой ногой и обгоревший радист-стрелок. Далеко ли на костылях убежишь! Но надо уходить. На пути встретили двух женщин, рассказали о себе, о своих мытарствах. Те, не задумываясь оказали товарищам помощь, Надежда Бидниченко укрыла у себя Алексея, а Степаренко остался в семье Тимощенко. Стрелка поселили у соседей. Однако оставаться у добрых, отзывчивых людей стало небезопасно. Гитлеровцы вновь мутной волной захлестнули город. Смирнова переправили в поселок Черногородку, в дом Алексея Мельниченко и Галины Могильной. Степаренко помести ли в больницу. Один из врачей был русский, знал, кто такой Сергей, всячески поддерживал версию о травме: бревно при разгрузке вагонов свалилось на ноги, и человек не смог добраться к семье, живущей в нескольких километрах от города. Присматриваясь к Смирнову Мельниченко понял, что это настоящий мужественный парень, преданный Родине, и связал его с партизанами. Вместе с народными мстителями Алексей громил оккупантов до тех пор, пока жители города не встретили воинов-освободителей 3-го Украинского фронта.

И вот младший лейтенант Смирнов возвратился в родную часть. Для меня встреча с боевым побратимом была вдвойне радостной: ведь он, как и я, попав, казалось бы, и безвыходное положение, делал все возможное В невозможное, чтобы вырваться из кровавых лап бесчувственного зверья и снова взять в руки оружие.