Записки фотомодели. Стразы вместо слез

Школа, друзья, записки, улыбки, походы в кафе и в кино – все это азартная и легкая игра, в которую я с удовольствием играю в обычные дни. В выходные мать превращает меня в этакую «бабу на чайник». Голову заматывают платком. Ноги прячут под длинные юбки. Тело зачехляют в бесформенные рубахи, кофты, сарафаны и другие балахоны, предназначенные для того, чтобы превратить женскую фигуру в подобие мешка, набитого навозом.

При этом я все время сосу конфету-леденец. Это подавляет чувство голода. И мама не возражает. Готовить она не любит и не хочет. Поэтому она счастлива, что дети не просят есть. Особенно счастлива она во время постов! Да, посты – это настоящая находка для моей мамы! У меня есть подозрение, что из всех религиозных конфессий она выбрала православие именно за многообразие и строгость постов. Для женщины, которая ненавидит торчать на кухне и мнит себя интеллектуалкой, посты – это настоящее спасение от всех проблем! Поэтому посты превращаются для нас в нескончаемый праздник. Чтобы мы не просили есть и чтобы не обременять себя походами в магазин и стоянием у плиты, мать покупает баулы шоколада, карамелек, леденцов и других сладостей. Во время постов я безнаказанно и вдоволь обжираюсь сладким.

В Библии ничего не написано про карамельки и чупа-чупс, но мне кажется, я начинаю догадываться о том, как на самом деле удалось накормить пять тысяч человек тремя хлебами.

Подготовка меня к выдаче замуж за сына священника идет полным ходом. На еженедельных обедах в доме священника моя елейно-напевная мама уже невзначай вставляет в свои трели как бы шутки про то, что ее дочь подарки меньше двух карат не принимает и что она, как мать, хочет быть уверена, что ее дочь не будет ни в чем нуждаться. Мне нечего вспомнить обо всех этих приготовлениях, потому что я присутствую на них как живая кукла. Меня не спрашивают о моих желаниях. Тем более что я не возражаю.

Павел действительно оказывается нормальным живым парнем. Он, пожалуй, слишком немногословен и иногда задумчив. Но обычно он улыбается и шутит. К церковным уставам и правилам относится снисходительно, всегда подтрунивает над самыми истовыми прихожанками. И никогда не откажется как-нибудь подшутить над теми, кто относится к себе очень серьезно. Может положить дьякону Николаю сырое яйцо на стул. Или запустить мышь в комнату к своим сестрам. Несмотря на то что он старше меня и я все еще стесняюсь разговаривать с ним, мне не скучно гулять с ним в парке или ходить по улицам. Все мои представления о том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они становятся близки, по-прежнему основываются на арабских сказках и фантазиях, как я стала бы женщиной, будь я не просто наследницей царского рода, а настоящей принцессой. Павел никак не касается этой темы и не проявляет тех знаков внимания, которые можно считать намеком на близость. Он ведет себя со мной как взрослый человек с еще маленькой девочкой. Это нравится мне уже хотя бы потому, что в этих отношениях есть какая-то тайна.

Перенесемся в тот день, когда я стала женщиной.

Это обычный будний день. Поэтому мне не нужно изображать благочестивую овцу. Я одета в простую юбку, футболку и куртку. До тех пор, пока я не вернулась домой, где за мной следят сканирующие глаза мамы, я могу быть просто девочкой, которая радуется теплу, солнцу, окончанию уроков. Я могу быть просто девочкой, которая идет по улице, разглядывая прохожих, и сосет леденец.

Моя школа, несмотря на то что мы живем не в своем доме, находится не очень далеко. Но у меня нет никакого желания рано появляться дома. Поэтому каждый день после занятий я придумываю что-то, что оттягивает момент моего возвращения домой. Если ребята из класса шумной толпой планируют поход в кафе, то я с радостью присоединяюсь. Даже если у меня нет денег. Можно же не есть, а просто сидеть, болтать и смеяться вместе со всеми.

Иногда я захожу в гости к кому-нибудь из своих школьных подруг. Мы слушаем музыку, танцуем. Иногда примеряем наряды старших сестер и матерей. Иногда вместе делаем домашние задания до вечера, перебрасываясь шутками, обсмеивая учителей и обсуждая ведущих MTV, которое всегда включено во время таких занятий.

Бывает, мне хочется побыть одной. В такие дни я выхожу из школы, надев наушники и включив плеер. Это спасает от необходимости говорить с кем-то и придумывать разные предлоги, чтобы отвязаться от компании. Я долго хожу по улицам. Странное ощущение, когда ты находишься среди множества людей, но при этом остаешься наедине с собой, успокаивает меня. Я смотрю на лица людей, идущих мне навстречу, как на камни или ракушки, которые волны гонят на берег. Не свои и не чужие, иногда красивые, иногда уродливые, озабоченные неизвестными мне проблемами, несущие отпечаток другой жизни. Эти лица отвлекают меня от моих маленьких тревог и забот.

Часами я брожу по большим улицам, заглядывая в дорогие магазины, в которых время останавливается. Выходя из них, я снова погружаюсь в людской поток. И потом меня прибивает к переулкам, где светятся теплом окна кафе и ресторанов.

Если бы в тот день у меня было такое расположение духа, вероятно, все могло бы сложиться по-другому… По правде сказать, я никогда не умела управлять своим настроением. Я могу заплакать ни с того ни с сего. Без всяких видимых причин. А могу хохотать и кружиться тогда, когда неприятности идут одна за другой и нет никакого просвета. Но в тот день настроение у меня просто отличное. Не знаю почему, мне хочется улыбаться и обнимать весь мир. Возможно, потому, что на улице весна. И солнце с самого утра щекочет глаза. И у меня такое ощущение, что моя жизнь только начинается. И что все у меня будет просто великолепно. Мне хочется любить. Дарить радость. Я думаю обо всех тех глупостях, которые всегда занимают мысли маленьких девочек. Я не считаю все это глупостями. Но понимаю тех, кто так считает. Просто когда ты смотришь на этот сраный мир, в котором, чтобы выжить, нужны когти, челюсти и ядовитое жало, то такие простые и естественные вещи, как нежность, желание любить, радость от солнца, неба или цветка, – все это кажется таким жалким, таким слабым, таким инфантильным… Большинство людей сочтут в лучшем случае слабоумным человека, который по собственной воле и бесплатно разобьет в своем дворе цветник и вопреки придуркам и алкашам, гадящим на клумбу, будет ухаживать за цветами. Или человека, который, не боясь блох и лишая, поднимет с дороги котенка. Таких людей принято сторониться, презирать и пинать. Но если в конце концов такому затюканному и оплеванному человеку надоест его роль и он разовьет в себе инстинкты хищника, вырастит когти и обзаведется мускулами и ядовитым жалом, все вокруг завоют, как обворованная рыночная торговка. И те, кто еще недавно пинал, давал подзатыльники, бросал презрительные ухмылки, назовут этого человека жестоким, бесчеловечным, злым… Впрочем, я отвлеклась.

Да, в тот день я очень уязвима. Я смеюсь и шучу. Мне кажется даже, что я напеваю что-то себе под нос на ходу. Мне радостно оттого, что я вижу небо. И вдыхаю воздух, в котором кроме пыли и выхлопных газов чувствуется аромат чего-то свежего и пьянящего.

С этим настроением я без раздумий соглашаюсь присоединиться к школьной компании и пешком пойти в не самое близкое модное кафе, похожее на аквариум.

Мы идем по улицам и бульварам шумной пестрой, разношерстной толпой. Мои одноклассницы, несколько наиболее развитых ребят из нашего класса, парни из старших классов со своими девчонками и без. Обычная галдящая толпа взрослеющих детей. Я мало чем выделяюсь в этой толпе. В школе я слыву красавицей и недотрогой. Моя изящная фигура с вполне сформировавшейся грудью вызывает интерес у парней. Периодически кто-то из них, не без риска получить оплеуху, пытается ущипнуть меня за попу или за грудь. Мои выразительные яркие глаза и вьющиеся волосы выглядят соблазнительно. Но я еще не научилась демонстрировать все это. Я обычная, еще угловатая школьница, которая страдает комплексами. Я почти не пользуюсь косметикой и не прилагаю усилий для того, чтобы подчеркнуть свои достоинства. Поэтому я просто один из ярких цветов в этом свежем букете.