Записки фотомодели. Стразы вместо слез

Полина Бон

Записки фотомодели. Стразы вместо слез

Глава первая

Если дураки-хозяева догадались не отключать спрятанные в стенах и золоченой лепнине скрытые камеры и микрофоны, то уже сегодня все происходящее в эту минуту вокруг меня станет самым популярным видео в Интернете. Новостные порталы, электронные версии газет и видеосервисы отдадут любые деньги, чтобы вывесить ролик на самых видных местах на своих главных страницах. Я уже вижу захлебывающиеся в некрофильском восторге заголовки баннерной рекламы:

Сколько миллионов кликов соберет фотография, на которой телезвезду с ожогами третьей степени несут на носилках врачи? На каком месте в рейтингах поисковых сайтов будет фоторепортаж с кадрами обугленных золоченых панелей, растоптанных шикарных букетов, потерянных туфель по три тысячи евро каждая? Сколько выложат рекламодатели за то, чтобы реклама элитной недвижимости и клиник для похудения висела на одной странице с изображением обожженного лица бывшей порнозвезды-ставшей-актрисой, по которому размазаны кровь, сопли, сажа и косметика на основе человеческих эмбрионов? Удастся ли доморощенным папарацци запечатлеть шрамы на силиконовых грудях известной светской львицы, выбегающей из огня в разодранном платье отСhristian Lacroix, которое до этого было похоже на шикарную атласную обертку дорогого подарка?

У меня нет времени, чтобы произвести все подсчеты. Мимо меня несется приземистое существо во фраке, надетом поверх лиловой рубахи с неимоверным жабо, напоминающим гигантскую бугристую гематому. Дряблые нарумяненные щеки существа сотрясаются от каждого движения, как мясистый индюшачий придаток. Рот перекошен. Из висящей на руке сумки из фальшивой кожи питона на бегу вываливаются серебряные столовые приборы, кольца для салфеток и шоколадные конфеты в золотых обертках.

Существо сбивает меня с ног. И я, как большая сломанная кукла, на негнущихся ногах падаю на залитый вином и изгаженный растоптанной пищей наборный паркет.

Я сижу, опираясь на руки. Под одной из ладоней я чувствую что-то влажное и мягкое. Возможно, это тирамису. Или кусок осетрины, выпавший у кого-то изо рта. Главное, чтобы какая-нибудь бешеная сука не наступила мне на руку пятнадцатисантиметровой шпилькой, думаю я. В этой позе я выгляжу ужасно глупо. Но у меня нет сил, чтобы встать. Как будто во мне сломалась какая-то пружина.

Отсюда, снизу, все происходящее начинает казаться мне плохим спектаклем, который я видела когда-то в детстве по телевизору. В одном большом и богатом доме гости собрались на рождественскую елку. А маленькие дети хозяев дома потихоньку съели все конфеты, пастилки и яблоки, которыми была украшена елка и которые предназначались детям-гостям. Когда это выяснилось, строгие родители решили наказать детей и отдали их подарки мальчикам и девочкам, пришедшим в гости. От обиды хозяйский мальчик начал бить своих гостей. Это вызвало невообразимый скандал. Голос за сценой значительно произносил: «И гости начали расходиться». Дальнейшее действо должно было показать зрителям всю нервозность момента и то, с какой обидой и негодованием расходились гости. Кучка актеров и актрис, одетых по старинной моде, торопливо ходила по сцене. Туда-сюда. Туда-сюда. С шубами и пальто в руках они широко расставляли ноги, топали и патетически вытягивали руки и шеи, что-то возмущенно, но беззвучно кричали и потрясали в воздухе кулаками. Вся эта толпа напоминала пьяного паука на длинных ножках, которые беспорядочно пересекались в пространстве, скрещиваясь с собственными вытянутыми тенями. Вот и сейчас я вижу того же паука, который мечется по наборному паркету, роняя столы, стулья и прихватывая с собой подсвечники, ножи, вилки и бутылки дорогого коньяка…

Смешнее всего выглядят полуголые модели и стриптизерши, с визгом лезущие во все щели, бьющие и отталкивающие друг друга. В моем плече пульсирует горячим гейзером боли какая-то точка. Но я не могу посмотреть на нее. Мне вдруг становится дико смешно. Я сижу и сотрясаюсь от судорожного смеха. Но я не слышу себя. Мой всхлипывающий, кашляющий, визжащий смех тонет в бешеном саундтреке из истерических криков, мата, бьющейся посуды, рева сигнализации и музыки, которая почему-то все еще звучит, несмотря на то что весь оркестр уже разбежался, бросив инструменты, а приглашенный диджей с расширенными от амфетаминов зрачками выглядывает из-под стола (он, бедняга, наверно, думает, что все происходящее – это его персональный глюк, мощный приход, который накрыл его прямо за пультом). Я думаю, это ультрамодный саундтрек к нашему домашнему спектаклю! В другой обстановке модные музыкальные критики упомянули бы его в своих авторских колонках. А модные диджеи соревновались бы в импровизациях на эту тему в «Дягилеве» (в этот момент еще существующем), в «Пропаганде», или в «Крыше мира»… Сейчас один из модных музыкальных критиков со спущенными штанами лежит в туалете, слабо соображая, почему пахнет дымом и за что его «милый ангел» так внезапно и грубо отшвырнул его, ударив головой о батарею, а сам бросился прочь, застегивая на ходу ремень.

Вот она – ни на что не похожая новая музыка, которую они так хотели услышать, заправляясь моноцетилморфином архангельского производства, или вдыхая чужой «кокос», привезенный в большой и черной негритянской заднице, или запивая таблетку «пацифика» «Ред Булом»!

В моей голове всплывает «окно» нового рейтинга самых модных клубов, который будет составлен, если все мы доживем до завтра:

3-е место. Звуки тела фотомодели, сброшенной с лестницы.

2-е место. Катящиеся по мраморному полу жемчуга, сорванные с шеи жены известного режиссера.

1-е место. Вой обезьян, запертых в горящем доме.

С моего отличного сидячего места в самом центре этой сплошной VIP-зоны видно, как рвутся шикарные вечерние платья, на которые наступают ноги в дорогих, но грязных ботинках. Если вам интересно, кто все эти люди, просто включите телевизор или откройте толстые, как энциклопедии, глянцевые журналы. Глянцевые журналы – это современный вариант Большой книги аристократических родов. И не беда, что большинство тех, чьи лица вы видите на глянцевых страницах, еще лет десять назад подтирали задницы газетой «Правда» и только недавно научились пользоваться за обедом ножом и вилкой. Каждый из них уже занял свое место в новейшей табели о рангах – во всевозможных рейтингах. Вон тот лысеющий мальчик в очках с тонкой металлической оправой – № 2 в рейтинге богатейших людей России. А та оплывающая баба, которая сейчас безвольно повалилась на раззолоченный красный диван, – № 4 в списке самых популярных российских писателей. Похожий на развратного римского патриция эпохи упадка человек с тяжелыми землистыми щеками и мохнатыми черными бровями – № 3 в федеральном списке какой-то партии… Сейчас все эти номера рассыпались и смешались, как сброшенные на пол бочонки адского лото.

Хозяин этого роскошного приема – тоже один из десяти фигурантов списка богатейших людей страны. Его состояние на сегодняшний день оценивается… Впрочем, это уже неважно. Он стоит рядом с догорающей бархатной шторой. Тугой волосатый живот вывалился из разодранной рубашки цвета нежно-розовой полоски предрассветного неба в Сен-Тропе. В одной руке он держит то, что осталось от чьей-то скрипки (которой, вероятно, сыграли полонез на чьей-то голове).

Другая главная героиня этого реалити-шоу лежит на полу рядом с тем местом, где недавно кротко и стеснительно, чтобы не мешать жрущим гостям, играл оркестр. Правой рукой она все еще сжимает пистолет, похожий на игрушку. По ее белому платью-смокингу расплывается темное влажное пятно цвета спелой вишни. Судя по тому, что ее тело периодически сводит судорога, это не вино и не сок. На полу лежит моя лучшая подруга. Мы будем называть ее Виктория Дольче. На самом деле ее зовут совершенно по-другому. Но ее настоящее имя никому не интересно, и его никто не знает. Она хотела, чтобы ее звали Victoria Dolce. Это же в любом случае лучше, чем какая-нибудь Катя Кабанова, или Олеся Вислогузова, или Маша Конева…