Не жди моих слез

Annotation

В сборник включены два новых произведения известной писательницы, посвященные вечной теме любви и поисков счастья.

В романе «Не жди моих слез» представлена интимная жизнь девушки «без комплексов», обладающей авантюрным характером.

Увлекательны и поучительны житейские истории о неизбывных прихотях любви, рассказанные героинями новелл «В компании странных женщин».

Наталья Калинина

Не жди моих слез

В компании странных женщин

В компании странных женщин

Совет № 1

Совет № 2

Совет № 3

Совет № 4

Совет № 5

Совет № 6

Совет № 7

Совет № 8

Совет № 9

notes

1

2

3

Наталья Калинина

Не жди моих слез

Спихнул дела, среди них важные, летел сломя голову побыть с тобой. Невероятно, но с этой нашей встречей я связывал особые надежды. Не могу сказать на что — конкретное не подразумевалось.

Ты выбежала навстречу: в легкой кофточке, с жаркими, как два огня, щеками. Ты хотела меня каждой клеткой — я угадывал это безошибочно, хоть ты и пыталась во что бы то ни стало скрыть от меня это желание. Мудрая женской наивностью, а в общем-то настоящая глупышка.

Я схожу с ума от твоей кожи, волос, запаха твоего тела. Перестаю соображать.

Не жди моих слез

РОМАН

Но здесь темно, и только звезд лучи

Сквозь мрак листвы, как вздох зефиров робкий,

То здесь, то там скользят по мшистой тропке.

Дж. Китс

Помню нашу с ним первую встречу.

Он — это Леня. Темноволосый, большой, гибкий. Я приехала на зимние каникулы в город, где родилась и выросла. Я не собиралась приезжать сюда на зимние каникулы — Москва в ту пору еще не потеряла для меня, провинциалки, своего обманчивого очарования. (В чем оно заключалось, до сих пор не могу объяснить.) Но, когда папа позвонил и сказал: заболела бабушка, я с ходу сорвалась. Бабушку я любила — она надо мной тряслась и потакала каждому капризу. Наша любовь доставляла нам обеим массу радостей.

Отец встретил меня на вокзале. Из-за его спины улыбалось молодое незнакомое лицо. Оно показалось мне безнадежно провинциальным, как папин полушубок, и это его: «Дочка, ну и похудела же ты. И глаза стала красить…» Леня, это был он, подхватил мой чемодан и сумку с гостинцами. Правда, в ту минуту я еще не знала, что его зовут Леней. Отец представил нас друг другу в машине — стареньком служебном «москвиче». Мы пожали руки. Его ладонь оказалась горячей и крепкой.

— Бабушке лучше. Я разрешил ей сегодня встать, — сообщил папа. — Мама испекла пирог с капустой и твою любимую коврижку. Леня работает в моей больнице санитаром. Он живет у нас. Думаю, ты не возражаешь? — Отец уверенно лавировал среди высоких свежих сугробов. — Заносы ужасные были. Два дня автобусы не ходили.

Он пустился рассказывать местные новости, которые, считалось, меня должны интересовать. Но я уже с первых его слов поняла, что если когда-то и питала интерес к нашему городку и его обитателям, то теперь столбик моего термометра, измеряющего этот самый интерес, застыл где-то на отметке «0», угрожая спуститься еще ниже.

Поцеловавшись с мамой и бабушкой, я поднялась к себе в мансарду. Вещи доставил мне туда Леня.

— Классная комната, — сказал он, бесшумно ставя чемодан на ковер. — Вот только лестница громко скрипит.

Мне комната показалась унылой. Фотографии любимых киноактеров и рок-музыкантов на стенах. Шкаф со скучными книгами, из которых я каждый день узнавала что-нибудь поганенькое про жизнь вообще и, разумеется, в частности. Пластинки и проигрыватель в углу возле большого окна, потихоньку заполняющегося ранними январскими звездами… Замкнутый круг. От грез музыки к реальности бытия. От синяков на теле одной отдельно взятой души до ее же воспарения туда, где она становится статисткой среди миллиардов безымянных душ…

— Спасибо, — сказала я Лене, намекая тем самым, что желаю остаться одна.

Он уселся на диван и вытянул ноги в грубых овечьих носках.

— Если станет скучно, дашь мне знать, — сказал он, разглядывая меня без тени смущения. — У меня с этим делом все в порядке и никаких комплексов. Секешь?

— С каким делом? — не сразу поняла я. Поняв, почувствовала, что краснею: ведь своим дурацким вопросом я сделала себя посмешищем в его глазах. И с ходу решила исправить положение. — Это еще требуется доказать. Не привыкла верить на слово.

И покраснела еще гуще.

Он рассмеялся. Его смех не был циничным. Скорее это был радостный детский смех.

Я улыбнулась.

— Ты вполне нормальная девчонка. Я это подозревал. Хотя твои родители всяких чудес про тебя наговорили.

— Например? — полюбопытствовала я, усаживаясь на вертящийся табурет возле пианино. Это было наигранное любопытство — я прекрасно знала, что могли наговорить про меня родители.

— По-английски как на родном языке болтаешь. В институт без блата поступила. Ну и прочие сказки.

Я собралась было возразить — я на самом деле поступила в институт без блата, но Леня внезапно встал, сделал шаг в мою сторону, остановился посреди комнаты и, развернувшись на все сто восемьдесят, бросился вниз по лестнице. Удивляюсь, как он не сломал ее — грохот был такой, словно сверху корова упала.

Я пожала плечами. Нет, я вовсе не была удивлена — я тут же решила, что этот Леня просто с прибабахом. Я встала и подошла к зеркалу. Есть на что посмотреть, ничего не скажешь. Похудела, скулы заострились, загадочно поблескивают глаза — в поезде плохо спала. Говорят, во мне есть татарская кровь. И еще какая-то экзотическая. Интересно, хорошо это или плохо? Метисы вроде бы бывают очень способными, красивыми и развратными. Я не хотела быть развратной — в ту пору мне было восемнадцать и я еще не утратила интереса, умозрительного по крайней мере, к чистой, романтической любви. Как ни верти, возросла я в глухой провинции. Сексом еще не занималась, хотя последнее время во сне испытывала оргазмы. Я никому об этом не рассказывала.

А вообще-то у меня был здоровый крепкий организм восемнадцатилетней девчонки, выросшей на природе, домашней еде и прочих прелестях нестоличного существования.

В ту ночь я дрыхла очень крепко. А поутру, проснувшись и услыхав внизу знакомые — летящие мамины и слегка шаркающие бабушкины — шаги, с полчаса нежилась в уютной теплой постели, не думая ни о чем и обо всем сразу.

Выпив чаю с пирогом, вышла в сад в отцовом полушубке из овчины. Мое заснеженное королевство расстилалось предо мной во всей своей зимней красе. Пятнадцать соток сада на самом краю города с видом на поле, куда в ту благословенную пору еще не добрались ни дачники, ни миллионеры, ни прочие более-менее шустрые представители человеческого рода, смыслящие в романтике ровно столько, сколько я в ту пору смыслила в вопросах политики либо секса. Мое королевство пока сверкало непорочной белизной только что выпавшего снега. В честь прибывшей на каникулы единственной наследницы престола.

«Двенадцать дней, — думала я. — Хорошо и плохо». Наверное, я бы провела их веселее на даче у Наташки Кудимовой. Пылающий благородным пламенем камин. Ужин при свечах. Долгие умные беседы с ее отцом, известным писателем. Почти каждый вечер знаменитости, лица которых частенько мелькают на телеэкране. Правда, потом, после застолья, многие из них с трудом находят дорогу к себе, а некоторые надолго закрываются в ванной комнате, откуда доносятся характерные звуки… Но там я была бы в качестве фрейлины — пусть любимой, даже обожаемой. (Наташка привязалась ко мне чуть ли не с первого дня нашего знакомства и очень расстроилась, узнав, что я еду на каникулы к родителям.) Здесь я — центр мирозданья. Все здесь свершается в мою честь — выпал сверкающий блестками снег, ночью мне светила луна, мама напекла пирогов, бабушка снова бегает по дому как молодая. Я — смысл жизни этого дома. Похоже, это здорово, когда ты составляешь смысл чьей-то жизни.