ОДИНОКИЙ БУНТАРЬ: Брайан Джонс и юность «Rolling Stones»

В студии “R.G. Jones”, где группа записала, по словам Джорджио, 12 песен (ни одна из них так и не была выпущена), Гомельски снял 20-минутный документальный фильм о группе. Событие это совпало с его 31-м днем рождения, и потом он проигрывал пленку своим гостям снова и снова. Никто из них не знал о группе ничего, но все начали раскачиваться и танцевать в такт их музыке! А ровно через неделю после визита «Битлз» в “Crawdaddy” пришли два загадочных человека. Одним из них был 19-летний щеголь Эндрю Луг Олдэм, а другим — пожилой человек по имени Эрик Истон.

Олдэм был сыном офицера американской авиабазы в Голландии. Еще учась в частной начальной школе в Уитни, Оксфордшир, он любил кино и много мечтал. В своих мечтах он был поп-звездой, хотя и не мог ни петь, ни играть на каком-либо инструменте. Он тусовался по телестанциям, среди лондонских агентов, работая на подхвате и заваривая чай модной дизайнерше Мэри Квант перед тем, как устроиться публицистом в компанию Брайана Эпстайна “NEMS”. По одной из версий, он занимался в ней не «Битлз», а другой обоймой ливерпульских артистов. После случайной встречи с Филом Спектором он, наконец, понял, кем он хочет стать — великим продюсером.

К тому времени Олдэм уже не работал на Эпстайна, а ошивался в офисах газеты “Record Mirror” в надежде чему-нибудь там выучиться. Случайно он услышал, как Питер Джонс расхваливает одну неизвестную блюзовую группу, которой он предрекал большой успех. Немедленной реакцией Эндрю было пойти и познакомиться с ней. Однако ему нужен был деловой партнер, так как у него не было ни денег, ни влияния, да и он был не в той социальной позиции, чтобы самому стать менеджером поп-группы. После того, как Эпстайн отказался поделить с ним наполовину полномочия от возможного руководства «Роллингами», Олдэм обратился к Эрику Истону — солидному лондонскому агенту, который занимался артистами средней руки. Бывший органист, лысоватый и немногословный, он выглядел странным компаньоном для лохматой и агрессивной ритм-энд-блюзовой группы. Тем не менее, он согласился пойти вместе с Олдэмом в Ричмонд в первое же воскресенье.

28 апреля 1963 года Олдэм и Истон посетили концерт «Роллинг Стоунз», и, надо сказать, это было далеко не лучшее их выступление. В клубе стояла мрачная атмосфера, так как у Джорджио неожиданно скончался отец, и ему пришлось уехать в Швейцарию на похороны. Но Олдэм вполне просек то, что он увидел. После того вечернего выступления юный Эндрю сразу же отрапортовался Брайану и его команде. Как он вспоминал позднее: «Брайан обладал невероятной внутренней силой. Он мог запросто зафиксировать ваше внимание на своем лице». В это же время Эрик Истон безмятежно «отбывал свой номер». Ему наверняка пришлось не раз вздрогнуть во время игры группы, но он уже был искушен в поиске талантов и со своей профессиональной проницательностью не мог не заметить этот самый талант в громыхающих своими гитарами молодых музыкантах. В ту ночь эти двое еще долго говорили с Брайаном. Эрик даже начал было разговор о том, что Мика нужно заменить на «кого-то, кто может петь». Брайан не знал, что на это ответить. Слава Богу, что вмешался Олдэм с предложением оставить все как есть. Вопрос был исчерпан.

В понедельник 29 апреля в офисе Эрика на Арджилл-стрит в Уэст-Энде Брайан подписал с ним эксклюзивный контракт от лица всех «Роллингов» — оставляя, таким образом, Джорджио на обочине истории. Это был первый шаг в биографии группы, из-за которого ее позднее не раз обвиняли в жестокости и беспринципности. Гомельски был менеджером «Стоунз» «де-факто», не заключив с ними никакого письменного соглашения — и Олдэм этим умело воспользовался. С тех пор Джорджио продолжал давать «Роллингам» ангажементы в “Crawdaddy”, но их некогда теплые и доверительные отношения быстро сошли на нет. «Роллинги» стремились «вверх», к славе — Джорджио остался «внизу», в безвестности. В некотором роде вина в том, как грубо и некорректно «Стоунз» повели себя со своим первооткрывателем и импресарио, лежала и на Брайане — ведь это именно он согласился подписать соглашение с Эндрю сразу же и безоговорочно. Конечно, он был еще молод и неопытен в делах, но если вспомнить о том, с какой легкостью он отказался от Пэт и Марка — его теперешнее отношение к жизни вполне можно было назвать по-настоящему холодным и расчетливым. Брайан Джонс старался выбиться в люди что есть сил. В этом был его бунт против старой жизни.

Втайне от остальных Брайан также подписал еще один контракт с Эриком о том, что будет получать на 5 фунтов в неделю больше, чем все остальные. Первое, на чем настояло новое руководство группы — это две перемены: одна — маленькая, в результате которой Киту нужно было лишиться буквы «с» в своей фамилии Ричардс, чтобы молодежь посчитала его родственником Клиффа Ричарда (на что Кит согласился, но спустя многие годы все-таки вернул себе «с»). Вторая была поважнее: группа должна была выгнать Иэна Стюарта. Это было решением Эндрю, что Иэн не выглядит как органичная часть их компании. Он привел в оправдание своей точки зрения мысль о том, будто тот смотрится слишком «нормальным» и «обычным», и что шесть лиц — это слишком много для того, чтобы их запомнили потенциальные фаны. Но он не был готов к грязной работе, чтобы сказать об этом самому Иэну. Это было препоручено Брайану. Таким образом, за 5 лишних фунтов еженедельно Брайан впервые поступился своим ранее непререкаемым авторитетом лидера группы, согласившись на сомнительный шаг по сокращению ее состава. Возможно, ему надоело безденежье. Возможно, он тоже испытывал некую неловкость в присутствии Стю. В любом случае, этот шаг стал первым стратегическим просчетом Брайана и дистанцировал его от группы — пока на небольшое, но ощутимое расстояние.

Когда Брайан попытался примирить Стю с постигшей переменой, тот вылил всю свою ярость на него. В итоге Стю стал роуд-менеджером и компаньоном-помощником «Роллингов». Наверное, частично на решение Стю не порывать отношения с группой повлияло его полное нежелание возвращаться на работу в свою химическую компанию после той насыщенной событиями жизни, что он повидал, будучи музыкантом «Стоунз». Однако он отнюдь не принял решение Олдэма великодушно — да у него и не было на то никаких причин. Это был ветер перемен, но о том, насколько знаковым были эти самые перемены, тогда еще никто толком не задумывался. Самым несправедливым в этом было то, что Стю ни минуты не обвинял в своей отставке Эндрю, а предпочел найти крайнего в лице Брайана, и с тех пор отношения между ними резко ухудшились.

Брайан, тем не менее, изрядно переживал по поводу отстранения Стю от дел. Ему было очень неловко, но ничто не смогло уже поправить столь неприятную ситуацию, только усиливавшуюся с годами. Наверное, с тех пор Иэн и возненавидел Брайана. Что ж, он вполне был вправе винить в этом его, потому что тот был лидером группы. Видя Брайана в роли виновника потери Иэна, остальная группа как бы отделилась от него. Никто из них не захотел тогда испачкать себе руки. Но Брайану было недосуг рассуждать о морали: время требовало немедленных действий.

В то же самое время, как Олдэм и Истон подписывали контракт с «Роллингами», глава артистического отдела фирмы “Decca” Дик Роу читал письмо, которое он получил от Джорджио Гомельского, в котором тот писал ему, как эта новая блюзовая группа сносит всем крышу в Ричмонде. Тогда Роу был самым невезучим человеком в музыкальном бизнесе: в прошлом году его самым монументальным промахом было то, что он отказался заключить контракт с «Битлз». Теперь Дик выжидал момент, когда ему можно будет реабилитироваться в глазах своих боссов, которые пребывали в лютой ярости от того, что их давнишние конкуренты из EMI воспользовались его ошибкой и приютили удачливую четверку. Осунувшееся недовольное лицо главы “Decca” сэра Эдварда Льюиса было ежедневным напоминанием ему об этом. И вот, когда Роу познакомился в Ливерпуле с Джорджем Харрисоном и узнал от него, что «Роллинг Стоунз» стоит прослушать, он был уже внутренне готов к встрече с ними. В ту же ночь, после утомительного переезда на авто из Ливерпуля в Лондон, Дик прибыл в “Crawdaddy”, готовый буквально завернуть и унести с собой «Роллингов», не мешкая ни минуты. Впрочем, правила артистического отделения фирмы предусматривали, что он должен был сначала поговорить с их менеджером, но так как тогда впопыхах Дик не смог узнать, кто же является таковым, ему пришлось прождать до самого утра, пока он не сел, наконец, за свой телефон. В конце концов он достучался до Эрика Истона — и спустя каких-то несколько дней дело было в шляпе!