Заседание рейхстага обявляю открытым

Завоевывая все большее влияние в рабочем классе, КПГ одновременно стремилась укрепить свои позиции среди крестьянства, в средних слоях и среди интеллигенции, прилагала усилия, как и в период после Ноябрьской революции, к созданию единого фронта всех трудящихся против фашизма, добивалась единства действий с социал-демократами.

Чтобы указать немецкому народу выход из создавшегося в стране положения, Центральный Комитет Коммунистической партии Германии 24 августа 1930 года опубликовал программу национального и социального освобождения.

В программе содержалось требование передать в собственность народа крупнейшие предприятия и банки, указывались меры к ликвидации массовой безработицы и устранению нужды, от которой страдали широкие парод-ные массы, клеймилась позором нацистская партия как враждебная народу и рабочему классу, разоблачалась ее национальная и социальная демагогия. В программе содержался призыв к массам бороться за подлинно демократический строй и за союз и более тесное экономическое сотрудничество с СССР.

За этой программой 16 мая 1931 года последовала программа помощи крестьянству, предусматривавшая аннулирование гигантской задолженности, числящейся за крестьянскими дворами, безвозмездное отчуждение крупных землевладений, наделение землей малоземельных крестьян, а также оказание крестьянам необходимой помощи в случае болезни и при наступлении старости.

Вскоре после этого партия выступила с предложениями, направленными на улучшение положения мелких ремесленников и чиновников, и программой предоставления работы армии имеющихся в стране безработных.

Клара, как это было с ней и в начале двадцатых годов, охотно включилась бы в эту работу, активно защищая права трудящихся в рейхстаге, выступая на собраниях и митингах и призывая массы к борьбе. Однако смелая, но знающая отдыха Клара Цеткин в это время была физически беспомощна. Болезнь сердца прогрессировала, участились обмороки. Кроме того, она заболела малярией, почти ослепла и могла передвигаться лишь с посторонней помощью.

Эти годы Клара жила преимущественно в Москве, теперь под строгим наблюдением врачей. Заботливо ухаживали за ней сын Максим и невестка. Иногда она переезжала в одну из московских гостиниц, где в то время останавливались многие руководители рабочих из капиталистических стран, но чаще находилась в санатории «Архангельское». Клара Цеткин очень любила это место, часто в солнечный день лежала на террасе, иногда просила, чтобы се провели по парку и грустила, что не может видеть и в состоянии лишь ощущать всю прелесть окружающей ее природы. Она была в дружеских отношениях с врачами н сестрами, служащими парка и жителями близлежащих домов. По-прежнему любила животных. Одно время у нее жил маленький забавный енот, его подарили Кларе северные охотники. В последнее время ее жизни в Архангельском ежедневно по утрам прибегали три соседские собачонки. Они усаживались перед домом, а сестра говорила: «Товарищ Цеткин, ваша гвардия прибыла!»

Клара все еще придерживалась строгого распорядка дня. В пять утра обычно уже сидела в постели и писала — крупными неуклюжими буквами. Потом ее одевали, она завтракала — питалась по-спартански очень просто,— затем просила, чтобы ей читали. Цеткин знакомилась с важнейшими статьями из газет и журналов, материалами Коммунистической партии Германии, документами рейхстага и Коминтерна, выслушивала различную информацию, иногда диктовала. После еды, следуя советам врачей, полчаса проводила в парке, во второй половине дня снова занималась перепиской. Ее угнетала собственная беспомощность, на которую она горько жаловалась друзьям.

Елена Стасова, ближайший сотрудник Клары Цеткин по руководству МОПР’ом, писала:

«В последние годы своей жизни, когда Клара уже ослабела физически, опа морально тяжело страдала от мысли, что живет «как паразит», в то время как «все вы так перегружены работой». Это замечание я слышала каждый раз, когда бывала у Клары. К сожалению, я не могла приходить к ней так часто, как хотелось бы, ибо почти не имела свободного времени. И всякий раз, когда я приводила ото оправдание, Клара начинала говорить о том, что она больше не работоспособна. А ведь это было совсем неверно, ибо, почти уже совершенно обессиленная, опа все же собирала последние остатки сил и садилась за стол, чтобы написать статью и брошюру и снова заставить вспыхнуть сердца многих тысяч людей, воспламеняя их своей горячей верой в мировую революцию.

Ей всегда казалось, что она слишком мало участвует в той большой работе, которую ведет МОПР. А между тем каждый раз, когда мы проводили кампанию, которая долж-па была всколыхнуть массы, именно Клара всегда в этом участвовала. С юношеским подъемом писала она воззвание, статью, обращение, дававшее новый толчок нашему движению».

Так происходило не только в сфере деятельности МОПР’а. Как бы плохо ни чувствовала себя Клара, она не сдавалась и как настоящий коммунист боролась на том месте, где ее поставила партия, тем оружием, которое у нее еще оставалось. В последние годы ею были написаны, наряду с оставшейся в виде фрагмента работой «К истории пролетарского женского движения в Германии» и уже упомянутой брошюрой «Угнетенные сегодня — победители завтра», произведения «Голодный, кровавый, красный май!» (1932 г.), «Заветы Ленина женщинам всего мира» — страстный призыв к женщинам капиталистических и колониальных стран последовать примеру их советских сестер — и оставшаяся незаконченной работа «Империалистические войны против трудящихся, трудящиеся против империалистических войн».

Клара Цеткин не могла больше выступать на массовых собраниях, но она охотно, если представлялась такая возможность, участвовала в небольших встречах, которые становились воодушевляющим событием для каждого, кто на ней присутствовал.

«Сейчас уже точно не помню,— рассказывает ветеран труда Эмми Дёллинг,— было это в 1929 или 1930 году, женский секретариат Комиптерна созвал конференцию, на которой Клара Цеткин хотела побеседовать с находившимися в то время в Москве активистками из некоторых стран. В числе приглашенных была и я.

Почти все собрались задолго до назначенного времени и с нетерпением ожидали появления Клары Цеткин. Было известно, что она очень больна, и, полные тревоги, мы спрашивали себя: сможет ли она прийти?

Клара пришла точно в назначенный час. Помню хорошо, как все происходило, будто было это вчера.

Медленно, опираясь на руку сопровождающего ее врача и на палку, подходит Клара Цеткин к столу и тяжело опускается на стул. Легким движением руки опа как бы защищается от бурных приветствий, которыми ее встретили присутствующие в зале, и, устало улыбнувшись, кивает нам головой. Но отдыхает она недолго, поднимается со своего места и начинает свое выступление.

Она начинает говорить, тихо и запинаясь, об угрозе фашизма и лихорадочных военных приготовлениях империалистов, о важности борьбы против них и настоятельной необходимости использовать все средства для того, чтобы поднять на борьбу за мир миллионы женщин.

Говорит она совершенно свободно, без записей и конспекта. И пока мы зачарованно внимаем ее словам, она на глазах у нас полностью преображается: слегка опираясь обеими руками о край стола, опа стоит выпрямившись перед нами, держится свободно и легко, и мы слышим молодой голос, полный страстного волнения.

Не помню сейчас дословный текст ее речи, по по сей день незабываемым остался в памяти образ Клары. Невозможно забыть, с каким пламенным энтузиазмом заклинала она нас сделать все, абсолютно все для создания мощного единого фронта против фашизма и войны, для вовлечения в это движение миллионов женщин. Никогда по забуду эту встречу с поразительным, чудесным революционером Кларой Цеткин».

В период с 1929 по 1931 год Клара Цеткин ежегодно некоторое время проводила в Германии. Опа поручила продать дом в Зилленбухе и приобрести другой, в Берлине. Теперь в этом здании в Биркенвердере Дом-музей Клары Цеткин. Там она жила вместе с сыном Костей, с которым в эти годы ее связывала совместная политическая работа.