Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

Приближался новый, 1957 год. Пора уже было подумать, как, где и с кем провести два праздничных дня. Неожиданное предложение сделал мне Вася Воронкин, пригласив встретить Новый год в хорошей молодёжной компании. У него были знакомые девушки по вечерней школе, которую он закончил в прошлом году. Вася рассказал, что хозяйками были две сестры, у которых родители уехали куда-то далеко в гости. Квартира у них была просторная. Я спросил:

– А что, если я приду с Катей?

– Я выясню у хозяек, – пообещал он. – Заодно уточню, на какую сумму с каждого они рассчитывают.

Мне тоже нужно было узнать, отпустит ли Катю заведующая в новогоднюю ночь. Я ей сразу же позвонил, и она пообещала дать ответ на следующий день. Назавтра она сама перезвонила мне и сказала, что на Новый год будет свободна до трёх часов дня первого января. А в детском садике будут встречать Новый год работницы данного заведения.

Вечером и Вася доложил мне результат своих переговоров:

– Хозяйки будут рады гостям. Говорят, чем их больше, тем интереснее.

– Ну и отлично. Катя придёт со мной.

Вася озвучил сумму, которую надо было внести каждому гостю. Вклад оказался даже меньше, чем я предполагал. Я тут же заплатил за двоих.

31 декабря Катя приехала к нам в общежитие точно в назначенное время, и мы отправились по адресу, известному только Васе. Он шёл уверенно, было ясно, что он бывал здесь не раз. В квартире нас встретила группа нарядно одетых молодых юношей и девушек. Включая нас, здесь было десять человек, поровну мужского и женского пола. Мы поздоровались, познакомились со всеми. В квартире была наряжена небольшая ёлочка, стол уже был накрыт. Он не ломился от яств, был довольно скромен, без излишеств. Но выпивки и закуски было вдоволь.

У хозяев было пианино и телевизор. Я впервые видел и то и другое так близко, что мог потрогать.

Приближался Новый год. Все расселись за столом, телевизор был включён. Ровно в двенадцать ночи мы синхронно подняли бокалы с шампанским и под «ура!» выпили. По телевизору шла праздничная программа. Зачарованный этим чудом техники, я уставился на экран и практически выпал из общения. Но понимал, что так вести себя нельзя, не для того пригласили гостей, чтобы они сидели, не отрывая взгляда от голубого экрана. Как-никак, хозяйки составили праздничную программу мероприятий, и в них нужно было принимать участие.

После застолья были танцы под пианино; сёстры играли по очереди. Иногда танцевали под музыку и песни, исполняемые по телевидению.

Через два часа под звон курантов встретили Новый год по московскому времени. Выйдя из-за стола, начали играть в «кто во что горазд». Каждый должен был исполнить какой-нибудь номер, чтобы показать свои умения и развлечь публику. Кто-то стеснялся, кто-то, напротив, старался выпендриться. Один запел «В лесу родилась ёлочка», и все, взявшись за руки, походили вокруг нашей ёлки. Я решил соригинальничать и спел два куплета из песенки, сочинённой мной из грузинских слов, которые помнил. Мне аплодировали и даже дали подарок.

Никто не выпил лишнего, всем было хорошо и весело. Мы смотрели по телевизору новогодний концерт и снова танцевали. Под утро собрались немного поспать. Нам с Катей, прямо как молодожёнам, предложили совместную кровать. Для меня это было так неожиданно, но Катя не отказалась, и я был рад этой возможности сблизиться с ней. Постель была чистой и мягкой – сплошной комфорт. В квартире было не менее четырёх комнат, и кто где и с кем спал, меня не интересовало. Смущало лишь то, что рядом, в нашей комнате на диване тоже кто-то пристроился. Ну а вообще мне было хорошо. Поспали, наверное, часов пять.

Утром, позавтракав, снова начали танцевать и играть. Кажется, всем особенно понравилась игра «Бутылочка». Все расселись на стулья, образовав большой круг. В середину круга вышла старшая из сестёр, Тоня (ей было двадцать два года) с пустой бутылкой из-под вина. Она положила бутылку набок и раскрутила её движением пальцев. Для тех, кто был не в курсе, она коротко пояснила правила:

– На кого укажет горлышко остановившейся бутылки, с тем и целуется ведущий. Но если бутылка укажет на лицо того же пола, что и ведущий, то попытку надо повторять до тех пор, пока она не укажет юноше на девушку и наоборот. После поцелуев тот или та, на кого указала бутылка, становится ведущим и вращает бутылку.

И так все юноши перецеловались со всеми девушками (можно сказать и наоборот), а с некоторыми по нескольку раз. Спасибо бутылке!

После обеда мы с Катей попрощались с гостеприимными хозяюшками, Вася же решил остаться. Я проводил Катю до детсада, но заходить не стал, а простился и поехал трамваем к себе. Так мы отметили Новый, 1957 год.

Уже второго января в школе продолжились занятия. Через пару дней мы договорились с Катей встретиться в детском садике. Я приехал к ней, и сразу, не раздеваясь, кинулся её обнимать и целовать. Она отвечала тем же.

– Надеюсь, ты не собираешься уходить? – спросила она, когда мы, наконец, отклеились друг от друга.

– Нет, хочу быть с тобой, пока не выгонишь.

– Пока не собираюсь выгонять, – засмеялась она.

– Тогда я раздеваюсь.

– Давно пора. У меня сегодня много работы, но я с ней скоро управлюсь.

– Какая работа?

– Нужно заготовить овощи для кухни.

– Ну и ну! – и я кинулся снова её обнимать. И тут она напомнила мне о первых свиданиях.

– Ты был такой робкий, что даже не смел взять меня за руку, когда мы были в театре. А сейчас изменился.

– Серьёзные знакомства не начинаются с объятий, – рассудительно ответил я. – Нужно узнать друг друга, хотя бы немного.

Катя пошла за перегородку. Я тоже туда заглянул, увидел два ведра разных овощей (но в основном картофель) и подумал: «Когда же она с ними управится?». – Но тут Катя начала работать, и делала это так сноровисто и быстро, что я невольно залюбовался. Нож так и мелькал в её руках, а картофелины одна за другой булькали в ведро с водой. Я сидел рядом и удивлялся, как можно так быстро работать ножом. Через полчаса всё было сделано. Мы стали снова принадлежать друг другу. Время прошло незаметно. Спохватились мы только тогда, когда трамваи уже не ходили. Пришлось мне остаться до первых утренних, то есть до шести часов.

Как таковой, постели для взрослых в садике не было, и пришлось нам сооружать из четырёх детских матрасиков общую постель на полу, благо, мы уже имели новогодний опыт совместного сна в одной кровати. Натянули на себя по парочке детских одеял. Будильник поставили на 5:30. В этот раз мы, конечно, не только спали, но и предавались любовным утехам.

После этого случая я стал часто оставаться ночевать в детском садике вместе с Катей.

Мы несколько раз ходили вместе на каток (иногда я бывал там и с сестрой Верой). А однажды я сказал Васе Воронкину, что собираюсь пойти с Катей в оперный театр.

– Ты пойдёшь в шинели? – удивился он.

– Да, а что? Я уже не раз так ходил. В гардеробе раздевался, а потом мне её возвращали.

– Примерь-ка моё пальто, – предложил Вася.

Я взял протянутое пальто и надел его. Пальто сидело как родное.

– Оно тебе идёт, – подытожил Вася. – Можешь не снимать, иди в театр в нём. Мне-то оно длинновато…

Я приехал к театру и зашёл в фойе. Кати не было видно, и я стал её ждать. Решил немного пошутить. Отошёл подальше и стал поглядывать на дверь. Зашла Катя, огляделась и, не заметив или не узнав меня, направилась к выходу. Я стоял к ней вполоборота и видел её только боковым зрением. Она уже была возле дверей, когда я быстро вышел из своего «укрытия» и преградил ей дорогу на выход.

– Катя, привет, ты куда?

– На улицу, тебя встречать.

– А мне показалось, что ты убегаешь.

– А ты, я вижу, разбогател? На тебе новое пальто, просто и не узнать.

– Да нет, – признался я. – Пальто не новое, к тому же не моё. Мне его Вася одолжил.

– Ну пошли в театр, а то опоздаем на «Аиду».