Мёртвая зыбь

— Нет, ты уж, Александр, расскажи. Необычное люблю… Лежать-то скучно.

— Ты, может быть, сам слышал: в Чкаловском авиаклубе умелый летчик, генерал, решил пример дать молодым. И дельтаплан с земли поднять. Разогнаться на буксире на Киевском шоссе близ Бородина.

— Взлетел?

— Нет. Капотировал. Разбился. На моих глазах…

— А ты приехал на своей машине?

— Да, на ней.

— Сам за рулем сидел?

— Конечно. Таня править не умеет.

— А сколько ты аварий видел? И в госпитале побывал? А на машине все же ездишь?

— Я не стану с тобой спорить. О дельтаплане ты забудь.

— Правда, правда, дядя Шура! Пусть он вам слово даст.

— Я слово дам, если он меня научит, как летать без всяких аппаратов, — сказал Виктор с хитрецой.

— О левитации мечтаешь? — брат спросил всерьез.

— Конечно! Как и каждый человек! Наверно, прежде люди по воздуху летали, — заговорил Виктор увлеченно. — Теперь такое только снится. Летишь, не хочешь просыпаться… А кое-кто и в наши дни летает. Как будто, йоги и негритянские шаманы. И сам Джордано Бруно написал о том, как при нем монах поднялся к потолку кельи. А такому ученому, как Бруно, поверить можно. Вот бы научиться!

— Говорят, что “У кого, что болит, тот о том и говорит.” А ты не о ноге толкуешь, а как бы голову сломать, — с укоризной сказал брат.

— Зачем же голову? Мне хватит и ноги. Вот ты фантаст и обо всем, как будто, знаешь. Со Светой хочешь, чтобы я слово дал. Я никогда его не нарушал. Тогда возьмись мне помогать. Хочу все изучить, что известно о левитации.

— Ловлю тебя на слове. Его ты дашь нам всем, что откажешься от парашютов и дельтапланов. А я тебе в свой следующий приезд принесу занятную статью Бровкова.

— А кто такой Бровков?

— Директор Саратовского филиала научно-исследовательского “Института энергетической инверсии”. Как ученый, утверждает что взлететь возможно. И объясняет почему и как. Порой, на самом деле людям это удается.

— Профессор научного института? Даже сам директор? Это уже дело. Привози скорей статью. Пока валяюсь здесь на койке, постараюсь разобраться и слово дам, что лететь буду только без аппаратов. И непременно полечу…

Подошла Старшая медсестра:

— Позвольте, посетители, напомнить, что больного утомлять нельзя. И пришло вас слишком много. Здесь люди, кроме вас. Палата общая.

— Сейчас, сейчас уйдем, — за всех ответила Света. — Но папу мы не так утомили, как сил ему прибавили. Не правда ль, папа?

— Сейчас приподнимусь и по палате полетаю. Нога поломанная и не понадобится.

Сестра не обратила внимание на озорную улыбку больного. И озабоченно укоряла:

— Вот видите. Он даже бредит! Нельзя же так! Сейчас температуру смерим. Пусть дочь останется. А остальных, простите, ждем в следующий раз…

Пришлось повиноваться строгой Медицине.

Хоть не хотел в палате спорить Александр, а вышло все наоборот.

В машине Таня тоже упрекала мужа:

— Зачем ты выдумал все это? Какого-то Бровкова!

— Его статью “об обнулении масс” мне привез из Саратова наш Юра Сенчуков. Он был там, как кинорежиссер, и нашел там Бровкова. А сам Виктор Иванович Бровков потом звонил мне по телефону.

— Так это правда? В самом деле?

— Конечно, правда! И, думаю, Бровков не подозревает значения своей статьи. Хотел он только гипотезой объяснить загадку “летающих тарелок”, НЛО, а раскрывает вековые тайны метагалактических построек, соорудить какие древние люди не могли. И даже секрет левитации, так заинтересовавший Виктора, становится ясным.

— Опять ты гнешь свое, как с тунгусским метеоритом. Хоть брата пожалей.

— Ему нужна не жалость, а новая задача, которой может он увлечься. Вот лучшее лекарство для него!

— Больному в гипсе покой нужен, а ты… Да что там говорить! Посмотрим, что нам Света скажет.

Света сразу позвонила, едва доехала до дому.

— Спасибо, дядя Шура! Папа стал неузнаваем. О сломанной ноге забыл и думать. Все ждет обещанной статьи Бровкова.

— Я завтра привезу, — пообещал Александр.

Уже без костылей, а только с палкой, сопровождаемый дочерью Светланой, Виктор приехал к Александру, только что вернувшемуся из-за границы с шахматного конгресса. Тот слушал внучку Ксюшу, игравшую ему на пианино “Патетическую сонату” Бетховена.

Он искренне обрадовался брату. Они обнялись, и он провел его и Свету в кабинет.

Ксюша, встав из-за инструмента, поздоровалась с дедой Витей и тетей Светой и проскользнула к бабушке в большую комнату.

Братья уселись за стол, Светлана — на освободившийся у пианино вращающийся стул.

Вошла Таня. Со Светою расцеловалась и, обняв Виктора за плечи, спросила:

— Ну, как нога?

— Вот, невесомость постигаю. По воздуху передвигаться стану и о ноге забуду…

— И ты поверил этой ерунде?

— В том и беда, что не поверил.

— Ну, в этом надо разобраться, — сказал Александр.

Таня пожала плечами и хотела увести Свету. Но та предпочла остаться.

Таня к женщинам никогда не ревновала мужа, но к его работе, “гипотезам безумным” ревновала жутко, считая, что они-то и отнимают его.

— Не мог тебя дождаться, — начал Виктор. — Столько времени убил, чтобы усвоить статью Брвкова и понять, что этого не может быть, — закончил он с досадой.

— Но почему ты так решил?

— Начать хотя бы с пустоты. Когда борца ты на прием берешь, хватаешь за рукав, а он пустой. Не выйдет никакой бросок. А Бровков толкует о силовом взаимодействии тел с пустотой. Конечно, ерунда!

— Не с пустотой, а с вакуумом.

— Так это же одно и тоже!

— Ну, не вполне.

— Как так?

— Вакуум лишь по внешним свойствам напоминает пустоту. В отличие от нее, он материален.

— Как, дядя Шура, это может быть? — заинтересовалась Света.

А Виктор возражал:

— И в воде, и в воздухе мы ощущаем плотность. А в пустоте или в вакууме что может помешать?

— Каков бы ни был “акт творения” но первозданная Вселенная была из смеси вещества и антивещества.

— Не припомню, чтоб нам с тобой в техническом училище Владимир Васильевич о физике так говорил.

— Тогда, в двадцатых, антивещества еще не знали. Позже обнаружили позитрон (с положительным зарядом) и антипротон создали сами, не с положительным, а с отрицательным зарядом. А это составные части антивещества. Я нарисую вам двухцветным карандашом “гипотезу фантаста”, как все могло произойти.

Он встал и взял со стола чистый лист бумаги. Виктор со Светланой, чтоб лучше видеть, придвинулись к журнальному столику, куда Александр пересел.

— Я пользуюсь представлением Нильса Бора о планетарном строении атома. Рисую в центре синим цветом протон, играющий роль “солнца”. Вокруг него на орбите, крутится одна красная “планетка” — электрон с отрицательным зарядом. Это атом водорода. А в антиводороде все наоборот. Во “Вселенской первосмеси” оболочки с противоположными зарядами притягивались друг к другу. Если б им соединиться удалось, произошла бы аннигиляция с выделением энергии не в квадрате и не в кубе, а в десять в тридцать седьмой степени раз большей, чем атомная…

— Фу, черт! Ее нам только не хватало! — не удержался Виктор.

— Но чтобы слились два “солнца” — протон с антипротоном, надо, чтоб исчезли прежде электронно-позитронные оболочки. Вот я рисую их синим и красным. Эти оболочки издали притягивались друг к другу, но вблизи положение атомных “планеток” могло совпасть, как исключение. И аннигиляция тогда была бы полной. Но едва “чуждая планетка”, приблизится к протону, пока электрон в другом месте на орбите, тотчас одноименно с ней заряженный протон отбросит ее прочь. Но вдали вновь скажется притяжение орбит. Такой процесс вибрации квантов, бесконечно повторяясь, длится до наших дней от самого “Начала”, если таковое было…

— Простите, дядя Шура, — увлеклась Светлана. — А если, как вы сказали, в исключение, положение “планеток” совпадет и два “солнышка” столкнутся?

— Так без счету раз происходило. И выделялась та энергия, что папу напугала, и возникали звезды, космическим пожаром охватывая все вокруг. И в перегретой плазме, частички разные метались, создавая в “адской кухне” все известные нам вещества и антивещества. Островками оставались они плавать в бездонном океане вакуума, среди вибрирующих пар.