Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

За ним последовала горстка молодых бенгальских революционеров, ставших его первыми учениками. Ему вновь пришлось пережить период крайней бедности. Но никакие внешние обстоятельства уже не способны были поколебать его, и даже постоянное присутствие британских шпионов вокруг дома, где он жил, скорее забавляло. До нас дошли его рабочие дневники, посвященные практикуемой или, скорее, открываемой им йоге. Именно эта работа поглощала все его время. Вскоре он станет известен как «учитель из Пондичери» или Махайогин (великий йогин), как его называют до сих пор. К нему присоединялось все больше учеников, некоторые пересекали весь субконтинент, следуя внутреннему зову. А затем появился некто, независимо пытавшийся решить те же самые задачи, что и Ауробиндо. Это стало толчком для начала нового периода в развитии того, что Ауробиндо позже назовет своей «интегральной йогой».

Мирра Альфасса родилась 21 февраля 1878 года в Париже. Ее отец был турком, а мать – египтянкой. Семья переехала в Париж за несколько месяцев до ее рождения. В те времена этот город, обновленный бароном Хауссманом, был культурной столицей мира. Именно здесь родилась «высокая мода», это была Мекка художников; универсальные магазины, художественные выставки, цирки и кабаре, наподобие «Мулен-Руж», привлекали неиссякаемые потоки туристов. Всемирные выставки проходили там в 1889 (именно тогда была построена Эйфелева башня) и в 1900 годах. Париж задавал тон в манерах и модах, а французский язык по-прежнему оставался языком Европы, на нем говорили образованные люди и дипломаты всех стран.

Мирра выросла в довольно богатой буржуазной семье. Ее брат станет генерал-губернатором французской Экваториальной Африки. Сама она уже в раннем возрасте обнаружит большую независимость ума и решит стать художницей в дни, когда живопись и игра на фортепиано могли быть прекрасным времяпрепровождением для женщины, но никак не профессией. Поступив в 1893 году в одну из художественных академий, Мирра оказалась вовлечена в бурную жизнь артистической среды того времени. «Я знала всех великих художников [конца] девятнадцатого и начала двадцатого века». Среди ее близких знакомых были Огюст Роден и Анри Матисс. Когда Мирра вошла в мир искусства, расцвет импрессионизма уже остался позади, задавали тон постимпрессионизм, пуантилизм и фовизм.

В 1897 году она вышла замуж за художника Анри Мориссе.

Работы самой Мирры ценили. Некоторые ее картины были избраны жюри ежегодной крупной официальной выставки Salon de la Société Nationale des Beaux-Arts в 1903, 1904 и 1905 годах. Однако сама она считала себя «очень посредственным художником». Но за видимой канвой внешних событий с раннего детства шло интенсивное развитие внутренней жизни, и этим она не могла поделиться ни с кем. Ее родители были материалистами и атеистами, а муж, видимо, тоже не особенно интересовался подобными вещами. «Во мне было такое желание знать… Знать, знать, знать! Понимаешь, я не знала ничего, то есть совсем ничего, кроме вещей обычной жизни: внешнее знание. Я прорабатывала все, что мне давали изучать. Я выучилась не только всему, что преподавали мне, но и всему, чему учили брата, – высшая математика и все такое! [Ее брат учился в Политехнической школе.] Я училась, училась и училась – но все это было не то. Ничто не давало мне объяснения, я ничего не могла понять!»²¹⁶ Она искала знание, которое помогло бы ей объяснить внутреннюю реальность.

Так продолжалось до тех пор, пока она не встретила одного индийца, заехавшего в Париж и подарившего ей копию «Бхагавадгиты». Он сказал: «Читайте “Гиту” и примите Кришну в качестве символа имманентного бога, внутреннего божества». Он сказал лишь это. «Но в один месяц все было сделано. Я впервые узнала, что необходимо обнаружить что-то внутри меня, что важнее этого нет ничего. Я ринулась вперед как ураган, меня ничто не могло остановить»²¹⁷. Мирра обладала упрямым характером, а теперь шлюзы, сдерживавшие талые воды, были открыты. Она читала всю духовную литературу, какую только могла найти, – «Дхаммападу» и другие буддийские и индуистские тексты. Кроме того, в эти десятилетия в Европе многие открывали для себя искусство и религии Востока, чему способствовали писатели, например братья Мопассаны, а также весьма активный музей Гиме в Париже.

В 1903 году ей попало в руки Revue cosmique («Космическое обозрение»), выпускаемое Космическим обществом, основателями которого были Макс Теон (псевдоним Луиса Бимштейна) и его жена. Контакты с Теоном привели к тому, что Мирра взяла на себя руководство журналом и дважды посетила эту пару оккультистов в Тлемсене (Алжир) в 1906 и 1907 годах. Там, у подножия Атласских гор, Теоны уединенно жили на вилле, окруженной великолепным садом. Мирра убедилась, что оккультные способности Теона оправдали ее ожидания, не меньшее уважение она питала и к мадам Теон, всегда отзываясь о ней исключительно высоко. Скоро она научилась всему, чему можно было у них научиться.

«Необходимой составляющей эволюции человечества является познание этих [оккультных] вещей и привнесение их истин и сил в жизнь, – писал Шри Ауробиндо. – Наука сама в некотором смысле является оккультизмом, ведь она выводит на свет методы, которые природа держит в тайне; наука использует свое знание с тем, чтобы привести в действие силы, не включенные природой в набор обычных операций; она организует и предоставляет в распоряжение человека скрытые природные силы и процессы – широкий спектр физической магии. Ведь всякая магия – это использование тайных истин бытия, тайных природных сил и процессов. Другой магии нет и не может быть. И очень может быть, что для того чтобы сделать завершенным физическое знание, потребуется знание сверхфизическое, ведь за процессами физической природы стоят сверхфизические факторы: ментальные, витальные и духовные силы и воздействия, а их не способны ухватить никакие внешние инструменты познания»²¹⁸.

Мирра занялась оккультизмом в том же научном, непредвзятом духе. «[Оккультизм] – это знание, которое современный мир едва ли признает научным, – говорила она. – И все же оно научно в том смысле, что имеет четкие методы, и если в точности воспроизвести все условия, то получаешь тот же самый результат»²¹⁹. «Оккультизм на Западе… так никогда и не повзрослел, не достиг зрелости. Он не сумел подвести под себя прочные философские или систематические обоснования. Его слишком увлек романтизм сверхъестественного. Его главная ошибка в том, что он направил свое основное усилие на обнаружение формул или эффективных методов использования сверхъестественных сил. Его занесло в магию, белую и черную, то есть в романтические, чудесные сферы оккультного мистицизма. Он кичился своими знаниями, которые, в сущности, были очень скудными и ограниченными. Эти тенденции, а также шаткость ментальных оснований привели к тому, что защищать его стало трудно, а дискредитировать очень просто – он стал легкой и уязвимой мишенью» (Шри Ауробиндо)²²⁰.

Мирра и Анри Мориссе постепенно отдалялись друг от друга. Теперь Мирра жила одна. Она активно участвовала в жизни суматошного метрополиса – Парижа, – как мы можем судить по ее беглым упоминаниям об этом периоде, которые она роняла здесь и там в беседах. Она рассказывала о популярном театре «Гран Гиньоль» со спектаклями типа «Горбун», в каком-то смысле аналогичными нашему «Джеймсу Бонду», о театрах на открытом воздухе с комедиями Жоржа Фейдо и классических постановках «Комеди Франсез». Были и встречи со знаменитостями, такими как Анатоль Франс и Генрик Сенкевич, автор «Камо грядеши». Была музыка Рихарда Вагнера, Камиля Сен-Санса, Сезара Франка и Амбруаза Томаса, автора лирической оперы «Миньон», были и концерты Юджина Исайи, великого бельгийского скрипача.

Вероятно, через Теонов около 1908 года Мирра познакомилась с Полем Ришаром – тот также приехал в Тлемсен, чтобы встретиться с ними. Ришар – довольно амбициозный гуманитарий и свободомыслящий социалист – начинал протестантским священником в Лилле, а после получения степени стал адвокатом в Парижском апелляционном суде. В 1910 году он посетил Пондичери, чтобы агитировать там за кандидата своей социалистической партии, ведь Пондичери – французский анклав – имел право на одно место в Палате представителей в Париже. Однако, по всей видимости, реальной целью этого визита были поиски йогина, который мог бы глубже ввести его в духовные и оккультные аспекты жизни, что глубоко его интересовало. Когда же, после прибытия в этот сонный южноиндийский городок, он начал расспросы, то услышал, что ему повезло – как раз недавно в городе поселился великий йогин с севера. Так Поль Ришар встретился со Шри Ауробиндо, который произвел на него большое впечатление.