Романовы

Впрочем, всем бы иметь таких учителей: русскую историю наследнику преподавал великий учёный Сергей Михайлович Соловьёв; финансовые премудрости — министр финансов Егор Францевич Канкрин. Законоведением занимался с ним Михаил Михайлович Сперанский, напоминавший будущему венценосцу, что «никакая другая власть на земле... не может положить пределов верховной власти российского самодержца» и что он «не подлежит суду человеческому, но во всех случаях подлежит... суду совести и суду Божию», однако при этом столь же велика и мера ответственности, требующая от самодержца ежедневного труда, огромной концентрации сил, заставляющая отказаться от личных удовольствий и пристрастий.

Явно под влиянием своих наставников наследник написал в 1829 году сочинение на тему «Александр Невский»:

«Александр в юности был чувствителен к красотам природы: оне всегда возносили душу его ко Всевышнему. Однажды в пустынном месте застигла его ночь; от усталости он погрузился в сон; утро занималось, когда он пробудился; на краю Востока сверкала звезда, предшественница солнца. Александр увидел, что он находился на возвышенном месте, окружённом утёсами; всё было дико, но между терновником цвели прекрасные лилии. С высоты представлялось необъятное пространство, ещё покрытое мраком. Но скоро сей мрак начал редеть: открылась глазам обширная равнина, усеянная холмами и рощами, посреди коей извивалась пышная река, и повсюду являлись спокойные жилища человеческие. Небо между тем более и более воспламенялось; наконец утренняя звезда начинает бледнеть и исчезает в блеске восходящего солнца. Александр долго смотрел на сие величественное зрелище; наконец он понял его таинственное знаменование, сложил руки, пал на колени и, решившись во глубине души быть для народа своего тем, что солнце сие для всего мира, смиренно произнёс: “Да будет Твоя воля!” Александр исполнил то, что в эту минуту обещал себе и Богу: он сделался образцом государей и героев. Своё княжение в Новегороде ознаменовал он блистательными победами; но история ещё более удивляется его истинно-христианскому смирению. Его подданные, не привыкнув переносить иго татар, возмущались и убивали посланных для собирания податей. Александр, чувствуя, что подобное сопротивление только увеличит бедствие России, а не спасёт её, забывал своё достоинство и смиренно испрашивал помилования подданным у надменных татарских ханов. Россия, в знак благодарности за его самопожертвование для блага общего, причислила его к лику святых. А. Р.»⁶⁸.

Так начиналась теоретическая и практическая подготовка к государственной деятельности. Конечно, были в ней и свои маленькие радости. Наследник на всю жизнь пристрастился к охоте. По свидетельству К. К. Мердера, он уже в десятилетнем возрасте отлично стрелял из ружья, с тринадцати лет охотился на уток и зайцев, в 14 лет впервые пошёл на волов, а в 19 убил своего первого медведя. Именно при Александре II медвежья охота вошла в моду при дворе.

Годы летели быстро, и вот уже отец повелел совершеннолетнему сыну присутствовать на заседаниях Сената. В 1837 году Александр Николаевич сдал «выпускную сессию» по всем предметам комиссии из всех его преподавателей во главе с императором и был отправлен в путешествие по России: Великий Новгород, Вышний Волочёк, Тверь, Ярославль, Кострому, Вятку, Пермь, Екатеринбург, Тюмень, Тобольск, Ялуторовск, Курган, Оренбург, Уральск, Казань, Симбирск, Саратов, Пензу, Тамбов, Калугу, Москву; он побывал в тридцати губерниях и получил 16 тысяч прошений.

Перед началом и в ходе путешествия государь наставлял наследника, как он должен держаться с подданными: «Будь со всеми приветлив, будь особенно ласков с военными, оказывай везде войскам должное уважение предпочтительно пред прочими»; «Со всеми дамами ласковость, простота, учтивость, но осторожность. С военными — брат, товарищ и как бы дома. С войском особую приветливость и оказывай любопытство, всё ихнее узнавать, но хвали осторожно, а про дурное мотай на ус и молчи. В публике — простота, крайняя вежливость и более ничего». Александр Николаевич старался — и не без успеха: под крики «ура!» толпы подданных выходили встречать очаровательного молодого царевича и даже, как в Ярославле, часами стояли по пояс в воде, чтобы рассмотреть плывущего мимо в лодке будущего государя. Наследник, по словам очевидца его встречи в Калуге в июне 1837 года, «приводил нас в восхищение своею мужественною красотою, небесною улыбкою, сладостным голосом и обворожительною приветливостью».

Однако у подросшего молодца начались «взрослые» проблемы. В 20 лет наследник престола впервые влюбился самым серьёзным образом в фрейлину императрицы (и к тому же католичку) Ольгу Калиновскую. «Надо ему иметь больше силы характера, иначе он погибнет... Слишком он влюбчивый и слабовольный и легко попадает под влияние. Надо его непременно удалить из Петербурга...» — писал царь жене.

Цесаревича вновь отправили в вояж, теперь уже заграничный. Он и там показал себя человеком прекрасно воспитанным и оценил заграничные достижения, которые, однако, его не ослепляли. В 1864 году уже император Александр II, отправляя сына в Европу, напутствовал его: «Многое тебе польстит, но при ближайшем рассмотрении ты убедишься, что не всё заслуживает подражания и что многое, достойное уважения там, где есть, к нам приложимо быть не может — мы должны всегда сохранять свою национальность, наш отпечаток, и горе нам, если от него отстанем». Как и полагалось офицеру, он особо интересовался делами военными. В его письмах содержатся подробные описания воинских церемониалов, амуниции, лошадей. В Копенгагене он остался доволен гусарами, но критически оценил солдат: «Выправки одиночной нет никакой, и цвет мундиров прегадкий, кирпичный», — а артиллерия его и подавно разочаровала: «Смотреть нельзя, такая гадость». В Австрии цесаревич усомнился в достоинствах нарезного оружия: «Егеря в цель стреляли из новых ружей и штуцеров с камолевыми замками, при мне было несколько осечек, и вообще кажется, что они не совсем удобны».

В этом путешествии в апреле 1839 года в захолустном Дармштадте наследник познакомился с пятнадцатилетней дочерью гессенского герцога Людвига II принцессой Максимилианой Вильгельминой Августой Софией Марией и увлёкся ею. Правда, следом на его пути оказалась двадцатилетняя английская королева Виктория. «Цесаревич, — докладывал из Лондона его «дядька» Юрьевич, — признался мне, что влюблён в королеву и убеждён, что и она вполне разделяет его чувства...» Королеву пришлось увезти от греха подальше — наследник российского трона не мог стать бесправным мужем несамодержавной британской монархини. В итоге Николай выбрал в жёны сыну дармштадтскую принцессу. В 1841 году в Зимнем дворце состоялась свадьба. У Александра Николаевича появился свой двор. Впоследствии Мария Александровна родила ему двух дочерей и шестерых сыновей.

И Николай Павлович, и его сын женились на своих избранницах и ценили свои браки. Во время путешествия наследник повстречал бывшего военного министра и посла Франции в Санкт-Петербурге маршала Мезона, публично путешествовавшего с юной возлюбленной, и был возмущён: «Это уж чересчур, он довёл бесстыдство до того, что с нею повсюду ездит и вояжирует даже в одной карете! Вот образчик прекрасных французских нравов!» Отец полностью разделял его чувства: «Хорош Maison с своей спутницей Olivier■! Хорош. Страм». Знать бы тогда Александру, что на склоне лет он и сам попадёт в такое же положение, чем едва не вызовет династический кризис...

Цесаревич стал членом Государственного совета и присутствовал на заседаниях Комитета министров. 17 апреля 1847 года, в день своего 29-летия, он получил чин генерала от инфантерии, но для строгого отца по-прежнему оставался «молокососом». Тот мог отправить ему официальную бумагу с повелением «никогда не утруждать себя ходатайством по прошениям, на имя цесаревича поступающим», обругать на параде, а то и дать пощёчину за неуместную днём игру в карты с придворными. В другое время великий князь не мог не рассказать отцу о своих охотничьих достижениях в Неаполе («Мы убили 266 фазанов, 10 бекасов и 6 зайцев») или Дармштадте («Сегодня утром я ездил с наследным герцогом на охоту в парк и перебил штуки 4 оленей), а тот в ответ мог добродушно поведать, что и сам удачно пострелял ворон в парке...