Огрызки жизни или Дневники (СИ)

26.10.74. Какое сегодня число и день я точно не знаю. Рая уехала. Весь день искал ключи от ящика с секретами (секреты – секретные материалы – карты, снимки, разная графика с запасами), а они лежали в ящике с секретами.

 Красивые женщины… По радио оперетта с красивой женщиной. Впал в состояние транса. Написать письмо Наде? Тахир, кажется, не передал письмо. Душа моя безмятежна. Переселился в опустевшую Раину палатку. Здесь уютнее. Когда я здесь был в гостях у хозяйки, уютом не пахло. Хочу домой к Наде. Седьмого пойдем к Игорю. Лет семь с ним, кроме его армии. Седьмое  Ноября я всегда встречал у него. Скучно. Делать ничего не хочется. Неделя+день и я дома. Скоро, скоро, скоро.

04.10.74 - 11.10.74. Отгул

11.10.74 - 25.11.74.  Пакрут, документация канав. Короче, прошел в этом году от Анзоба до Арху и Хоки.

28.10.74 Слова из песни Лядовой - как трудно быть единственным и как легко - любимым. Надо простучать канаву, рисовать интервалами по 10м, вечером описать и нарисовать дно. К концу дня не хватает выдержки на эту механическую работу. Через шесть лет в Москве - олимпийские игры, а мне 30. Потом 40 и, может быть -50. Сегодня был сильный ветер. Он поднял пыль с новорожденной дороги на штольню. Все заволокло. Съел 2 кг яблок. Скучно.

30.10.74. Стало холодать. Приехал Володя Комаренко, бывший футболист «Памира», рассказывал, как пьянствовал в городе с футболистом Петренко. У нас тут много бывших. То есть спившихся. Артистов, заслуженных летчиков. Все остальные – бывшие зэки. Скоро домой.

09.11.74. Кумарх. 23-30. Лежу в своей землянке, слушаю оркестр Поля Мориа. Все ушло и забылось. Это - счастье? Ничего не хотеть, ничего не иметь, ничего не делать, а просто отдаться музыке, просто слушать?

В поисковом отряде канавщики перессорились из-за сахара - два бывших зэка насыпают в кружки столько, что и чай налить некуда - и решили не выставлять его на стол, а выдать весь в личный забор. Теперь все хотят с пробными мешочками, прикрепленными к поясам - в них личный сахар.

 11.12.74. Давно дома. Сижу вот на кровати и ссорюсь с Надей из-за Раи. Глупо. Она прочитала мой дневник и где-то там я написал Рая вместо Надя. Глупо.

1975. 6-го февраля Надя должна была рожать. Увезли ее числа 16, после того, как она съела несколько десятков вареников с вишней. Звонил - ничего, ходил, ничего. Вечером 18-го вешал в коридоре занавеску, приходит Сережка Лазариди и говорит – твоя  чуть не умерла, ей кесарево сделали, 4400. Валька родился почти задохнувшимся. Помню, как привез их на Волге цвета яркой морской волны, заляпанной грязью.

21.03.75. Взял меня к себе старший геолог Корниенко Глеб Дмитриевич. На Кумарх, на подземные горные выработки. Он сменил Новосельцева и хочет все переопробовать и перебурить. Я буду документировать  штреки и рассечки, хотя меня этому не учили, ведь я – поисковик, наземный человек.

Вспомнил первый курс. Как все было хорошо! Вряд ли я тогда думал, что у душе останется тепло от этих дней. А Сережка Лазариди говорил, что ничего хорошего и не запомнил. Это понятно. Ведь он фехтовал – саблист, значок кмс носит, первые места в городе занимал, выступал даже на союзном первенстве.

 Сергей был моим первейшим другом, мы ездили на пикники, приходили играть к нему домой в покер, он кормил нас борщами с огромными кусками мяса -  мать его (200 кг веса от диабета) работала заведующей детского сада. После событий в Таджикистане Сергей с неплохой женщиной бежал из Душанбе в Краснодар. Я был у него по дороге на море, но общения не получилось. У него был день рождения, у меня много денег, и я спросил, что ему подарить. И он ответил, при своей женщине ответил: - А давай, мы пойдем сейчас в сауну, и ты купишь мне парочку телок, и мы развлечемся?

Я смешался, было непонятно, шутит он или говорит правду. Короче, повел их в ресторан в парке, взяли шашлыков, а у Сергея, оказывается, не осталось ни одного зуба, протез носит, особо не пожуешь. Еще чувствовалось, что он не может забыть, что я живу в Москве, получаю $3000, а книги мои печатают, и они лежат везде на прилавках. Еще мне было очень жалко видеть  Людмилу Лукьяновну, мать Сергея. Она ослепла, странно иссохла (кг 35, не больше). Мы хорошо с ней поговорили…

Сергей, любимиц женщин, спортсмен, красавец-грек! Он всю жизнь старался выбиться сквозь какой-то асфальт к лучшей жизни. Бросил геологию, ушел прорабом, чтобы получить квартиру, потом пытался разбогатеть, выращивая тюльпаны на продажу, еще чем-то занимался и еще.  В Краснодаре у него кухня и две комнаты – это все, что они смогли купить, продав 3 квартиры в Душанбе. В дальней комнате обитает бедная Лукьяновна (как хорошо она ко мне относилась, вот только зря ставила в пример сыну!), в проходной Сергей с женой. Я уезжал от них с тяжелым сердцем. А заехал, если честно, только потому, что в поезде мне раздавили тамбурной дверью большой палец…

Пишу шариковой ручкой, которую на день рождения подарили пиндарцы. Пишет хорошо, но уже успел вымазать все руки пастой.

Глеб неплохой мужик, стали товарищами. Он всегда приходит на работу раньше всех (потом он рассказал мне, что прибегал за 5 минут до нашего прихода, устраивался за своим стулом и делал вид, что работает уже час, не меньше. Отец его живет в Хохляндии, выращивает нутрий и шьет из них шапки).

Начало мая 1975г. Я один в моем кубрике (землянка, врытая в склон горы). Это мой дом. Что осталось в городе? Не могу очертить строками. Все то, что я есть. Здесь только геолог. Будь я в городе, другая часть моей души рвалась бы сюда, в этот милый мой кубрик. Одиночество? А болтливый огонь в буржуйке, обложенной кирпичом? А мягкий снег, устилающий землю за окном?

19.05.75. Рассказ назывался "О любви". Начал читать, но глаза вдруг уперлись в подзаголовок -"1. Первая любовь." То есть «Пункт первый. Первая любовь». Затем должен быть «Пункт второй. Вторая любовь»? И сколько глав в этой книге?

 22.05.75. Вчера, собирая грибы (вешенки, их много), подумал, что могу потерять нож, подаренный Юрой Потаповым.

Да ну ладно - сталь отвратительная. Через десять метров обнаружил, что ножа в полевой сумке нет. Сегодня в штреке решил замерить элементы залегания одной трещины, но не обнаружил компаса ни в кобуре, ни в карманах. Увидел его в трех метрах на камне. Пошел за компасом, поднял его, повернулся и пошел к забою и тут же, на то место, где я только что стоял, с кровли сорвался и упал закол (чемодан) килограммов в 250. Десятью минутами раньше это место в кровле простукивал (обирал) проходчик под наблюдением горного мастера Антипова. Все было в порядке. Компас спас жизнь. Но как просто - не попал под камень - многие не попадают.

 …Я помню темные аллеи, Там небо пряталось в словах. Ощущение нелепости этой поездки, темные аллеи, акации и ночное небо лоскутьями. Шли рядом, округлыми и неясными фразами было сказано то, что было очевидно. И это небо меж ветвями акаций, и эти звездные блестки приблизились, стали родными, и им я отдал то, что предназначалось тебе. У меня есть сын.