Своими глазами(СИ)

У нас мешка не было. Старшие не долго думали, решили принести из лагеря ведро. За ним послали меня...

В первое мгновение такое "поручение" повергло меня в легкий шок. Я считал себя трусоватым, боящимся в том числе и темноты. А тут - идти одному, вдоль речки, видя впереди только едва мерцающий огонек костра. Но самолюбие не дало показать эту минутную оторопь. Пришлось пойти, и шагов через пять я понял странную вещь: оказывается бояться-то нечего. Вокруг тихо, спокойно, куда идти - понятно, и никто не встретится по дороге - это тоже очевидно. Нет здесь ни зверя хищного, ни человека лихого. Поразительное, чудесное ощущение!

Наловленных раков сварили с утра и съели сходу. Собственно говоря, и это было неплохим развлечением, таскать донных ползунов в покрасневших панцирях прямо из ведра, но ловля - действительно что-то незабываемое. Где и когда еще такое испытаешь? Лично мне больше не приходилось.

Перегон следующего дня был короткий, всего полудневный, Тула находилась уже недалеко. Однако, размякать было рано. Это поняли сначала мы с Костей Сорокиным, когда нарвались на крупный нагоняй. Причем нарвались в одном и том же месте.

Остановились на роздых, как обычно после очередных 10 километров. Через дорогу виднелись несколько домиков и магазин. Магазин привлек внимание, двое-трое сбегали в него. И вот Серега Моченов прибежал и сказал Косте, что есть здесь отдел запчастей и в нем - багажники. Сорокин вскочил, скорее к своему велосипеду. Поднимает его с земли одним рывком и слышит:

- Эй..., - Юрий Владимирович то ли запнулся, позабыв сгоряча имя, или сглотнул крепкое словцо, - К-кост-тя! Ты что же это, и в уборную теперь на велосипеде ездить будешь?! Свернешь багажник, дам две банке сгущенки, и в Ногинск пешком потопаешь...

В это время вздумалось и мне пройтись до магазина. Я шагнул на дорогу, но полуобернулся, услышав забавные реплики про велосипед и уборную. А машины-то здесь носились на полной скорости. Вот одна и промчалась, обдав ветром, так что с головы чуть не слетела кепка.

С Костей Юрий беседовал сидя, тут же подскочил ко мне вплотную. Я увидел злющие глаза и думал, что сейчас он будет бить меня до посинения.

- Еще одному жить надоело! Марш на место.

В магазин идти расхотелось.

На самом подъезде к Туле лопнула шина на велосипеде Петьки Степанова. А так как ехал он на гоночном, шина была бескамерная, поэтому она просто разлетелась пополам, и Петя съехал с горки на голом ободе. "Хорошо, что спуск короткий, - прокомментировал Юрий. - А если бы разогнался посильнее... Разлетелся бы обод, и на одном колесе или в кювет, или под машину".

Сказать тут к слову, велосипеды у нас были самые разнокалиберные. Вся пятерка наших младших, как один, ехала на обычных дорожных, только разных заводов. У старших были по большей части гоночные и полугоночные (мы говорили - полугончие). Насколько я понимаю, самый шикарный - "Спутник" - был у Ольги Ратниковой.

Петькина авария задержала ненадолго, шины в запасе были, и скоро он присоединился ко всем. Если бы также, на ходу, можно было управиться и с больным зубом, а не идти вечером в тульскую больницу!

Но вот пошли какие-то железнодорожные переезды, склады, ангары, заводские кирпичные заборы, одним словом, признаки большого промышленного города...

В Туле, областном центре, никто, ясное дело не собирался ночевать в палатках. Требовалось для постоя найти школу. Как это делалось, не знаю. Действовали наши руководители на полной импровизации, созванивались заранее, или имели при себе какое-нибудь официальное письмо - знали только они. Но по внешнему впечатлению я склоняюсь к первому.

Мы уже въехали в город, когда я почувствовал неладное. Рюкзак, привязанный на багажник, стал заваливаться на правую сторону. Улучив момент, я проверил крепление багажника. И похолодел. Сам багажник был цел, у харьковских велосипедов они отличались прочностью. Но болт, крепящий его в верхней точке, исчез вместе с гайкой и фиксирующей накладкой. Пока никто не обратил внимания, я оттянулся в хвост цепочки. В общем-то веревки держали рюкзак прочно, дотянем до какой-нибудь школы, а там видно будет.

Но не вышло.

- Эй, ты, чемодан потеряешь! - крикнули какие-то тетки. ЮВ заподозрил неладное, вернулся и спросил, в чем дело. Пришлось сказать. Юрий только поморщился.

Тем временем вынырнул какой-то местный мужичок, тоже на велосипеде. Спросил кто мы, откуда. Потом, показывая руками, стал объяснять что-то Алевтине Васильевне и подъехавшему Юрию Владимировичу. Видимо речь шла о школе. И действительно, не проехав и квартала, мы оказались в обычном школьном дворе, незаасфальтированном и голом, без единой травинки. Как обычно в подобных случаях, школьные власти выделили коллегам-туристам спортивный зал. В нем нам предстояло ночевать две ночи...

Напрочь не помню, что и как мы ели в Туле. Без сомнения ходили в какую-нибудь столовую, но такая подробность в памяти не отложилась. Зато хорошо запомнилась тульская мороженщица.

В день пребывания в Туле наступила, наконец, настоящая летняя жара. И как на смех, не было теперь под руками ни реки, ни речки. А городские пляжи в культурную программу не входили. Оставалось мороженное.

Первый же увиденный лоток с мороженным, причем без всякой очереди, мы облепили жадно и нетерпеливо. Костя Сорокин купил мороженное по 19, заплатил два гривенника.

- Пожалуйста, мальчик! Так. И сдача копеечка. Вон она, уронил.

Костя вытаращил глаза: как уронил? Не было копеечки. Но не хватило у него решимости противостоять откровенному хамству. Вторым стал Женька Афанасьев. И то же самое, прямо при всех:

- Вон, вон уронил! Там она твоя копеечка, на земле.

Женька надулся, начал что-то бурчать, но мороженщица уставилась вдаль и призадумалась. Потом спокойно спрашивает:

- Кому еще мороженное?

Нет уж! Какое там мороженное.

Тульский краеведческий музей показался мне просто шикарным. Огромное светлое здание, современное электрифицированные стенды из металла и оргстекла. Всё блестит, всё сверкает. Из уважения к такому великолепию мы стойко выдержали длинную и утомительную экскурсию. Не скажу, что было неинтересно, но уж очень много. Нам рассказали о Туле и Тульской области буквально всё, от состава почвы до биографии Сергея Тюленина.

Вторую половину дня отдыхали в школе. Алевтина Васильевна сказала, что неплохо было бы сделать газету. Она вспомнила какого-то парня из прошлых походов, у которого такие газетки классно получались. Правда, этот пример ни в ком не зажег энтузиазма. Но Ольге, как дочери художника, пришлось приступить к делу.

Формат газетки был небольшой, всего два альбомных листа. Назвали ее "Привал", за номером 1, подразумевалось, что будет и продолжение (и действительно, за весь поход таких "Привалов" нарисовали три или четыре). Но, кроме общего заголовка и рисунков, требовалось еще что-нибудь и написать.

Алевтина Васильевна долго не размышляла:

- Севастьянов! Садись и сочини стихи.

- Про что? - спросил с полуулыбочкой Коля, еще надеясь, что с ним шутят.

- Про то, как у Степанова лопнула на колесе шина.

Коля, пожимая плечами, уселся с карандашом и бумагой. Вид у него сделался задумчивый-задумчивый, словно на контрольной. Мы крутились в стороне, в том же спортзале, но поглядывали на невольника пера. Было интересно, что он там все-таки напишет. Подошел Соколов, стал шептать Севастьянову какие-то советы или подсказки. Тот уныло кивал. Наконец написал на бумаге восемь строчек.

Мы бесцеремонно подошли, заглянули через плечо. Костя прочитал вслух:

- "Раздался страшный взрыв".

- Да. Раздался стра-а-а-шный взрыв, - подтвердил, не смущаясь, Коля Севастьянов.

Так и поместили в газету. Было там еще помнится про Юрку Ящука. Кто писал эти стихи, не знаю, но они были не краше. Как-то так:

"Юра наш для всех помощник,

Едет сзади каждый день.

С кем случится что в дороге,