Море житейское

Еще монастыри. Но ни в один не пускают - пост. Может, оно и правильно.

Монастырь святого Псоя. Выходит монах Макарий, ходит с нами босиком. Игумен монастыря епископ Исидор. Много монахов живут в пустынных местах, даже и без крова. Приходят в монастырь накануне праздничных дней.

Ограда монастыря Божией Матери Барамуза. Так понял, так записал. Идут переговоры. Жара, мухи. Выходят изнутри: разрешили только поглядеть. Внутри трактора «Беларусь» с крестами на радиаторах. Надпись из цветов на клумбе «Ай эм дэвэй» («Я есть Путь»). Дорожки усыпаны красной крошкой какого-то камня. Ежедневно три молитвы: ночью, утром, вечером. Во время поста время их увеличивается. Монах провел вдоль иконостаса. Приоткрыл завесу, показал алтарь. XIII век. Фрески плохо сохранились. Святым Антонию и Павлу ворон приносит хлеб.

У коптов 32 буквы, из них 24 греческих. Но это, оказывается, даже не греческие, а развитые из иероглифов египтян. Так объясняют. Везде в храме очень узкие двери. «Узкими дверями подобает войти в Царство Небесное». Здесь спасался святой Арсений. Постился, плакал, прятался за эту колонну. Четвертый век. Изречение от него: «Когда я говорил, я об этом жалел. Когда я молчал, я об этом не жалел».

Нападали племена берберов. Рядом проход по выдвижной лестнице, крепость, в которой хранили запасы пищи и воды.

Ходим по пустыне. Под ногами усыпано камнями из Апокалипсиса: сердолик, халцедон, базальт, алебастр. Строительный материал для города будущего Царства Небесного. Еще нужны: хризопрас, сапфир, аметист, хризолит, топаз. «А двенадцать ворот - двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улицы города - чистое золото, как прозрачное стекло» (Откр. 21, 21). Кто-то же и увидит.

Из пустыни вновь в Каир. Пыль, ослики, бедность. Пил сок из побегов тростника. Прямо при тебе суют эти стебли в барабан, он перемалывает все с треском, льется мутный сок. Пить страшно, а интересно.

Мальчик несет на голове этажерку со свежими лепешками. Очень вкусные. Продает по двадцать пять пиастров. Сказал ему русское спасибо, тут же подошел мужчина, представился Виктором. Расспрашивать, как он тут оказался, неудобно. Говорит сам: «Первые десять лет еще как-то жил, сейчас допекло до печенок. Кому я тут нужен? Проси не проси, одно: аллах керим, Бог подаст. Хоть и подохни среди улицы. Жизнь дорожает, человек дешевеет». - «Сдаваться будешь?» Виктор изумился: «Откуда ты понял, что я скрываюсь?» Простились. «Сахра», - сказал он на прощание. То есть счастливого пути.

Дерево Марии, Божией Матери. Тут Богомладенец извел из земли доныне текущий источник воды. К нему приклонилось дерево. То самое. Здесь, по преданию, Святому семейству не дали хлеба, и вот во все века здесь не пекут, не продают хлеб, ездят и ходят за ним в другие районы.

Армянская церковь на земле, которую русский консул подарил армянам.

На Синай!

Перед Суэцким каналом выставка боевой техники - память об израильско-египетской войне: танки, БТРы, пулеметы, ракеты, пушки. Все почти наше. Смотреть неохота, но вроде как надо, протокол. Ветер, пыль. Очень едкая, слезы высекает.

Перед водой красивая каменная ограда. По заливу идет неправдоподобно огромный танкер. Как он продирается?

К морю нигде не подъехать - плати. И много плати. Ограждения, посты. Ветряная мельница. Погуляли по берегу. Мне везет на драгоценности, бирюза просится в руки. Дельфины, белый прибой, раковины, засохшие кораллы. Увы, их и брать нельзя, хоть и засохшие. Штрафанут. Все-таки беру.

Пустыня, монастырь. Как тут жить? Сжигает жара, а всего конец марта. Никаких следов человека, только узкая темно-серая дорога среди серых каменистых песков. Справа вдали темные горы. Никакой растительности, значит, и бедуинов. Вдали арка, приблизились, от нее поворот к горам. Обнажения черного базальта. Верблюжьи колючки.

Монастырь. Снова ждем разрешения. Внутри арабы рабочие поливают розы. Запах ладана. Горят в храме свечи. Частицы мощей святых, Марка, Афанасия, Антония. Роспись: святые херувимы несут трон Царя Небесного. Надпись (перевод): «Когда ты молишься, у тебя появляется сердце льва, ты ничего не боишься, взлетаешь как орел, жертвуешь собою как бык». То есть известные символы евангелистов.

Во дворе сохранилась монастырская мельница с маленьким хомутиком для маленького ослика. Так и представляешь, как он ходит тут все по кругу и по кругу и как тонюсенькой струйкой сыплется мука в ящик.

Рабочие носят песок и камни в старинных кожаных ведрах

Пустыня может быть иногда и ласковой. Но редко. Вот подул прохладный ветерок, облако закрыло солнце, так отрадно. Но недолго. Опять жара, от которой не скрыться. И опять мухи, для которых мы источник питания.

Советуемся. Сейчас единственная возможность подняться в пещеру святого Антония. Это задержит часа на три, но надо. Бодро иду, и легко идти. Ступени, даже перила. Ветер навстречу. Обзор на полсвета. На склоне всюду кресты, кресты. Выложены из камней, дорожной плитки, цементных труб, сварены из арматуры, сделаны из дерева, просто перекрещенные и связанные ветви. Выкладываем и мы свои.

Рабочие несут вверх воду. В каждой руке двадцатилитровая канистра.

Повезло, что в пещере был один. Протиснулся, молился. Щель метров восемь внутри скалы. Даже страшновато. Не повернуться. Дошел до пещеры. Лампадка у икон. Молился. Даже немного полежал. Как представить великого молитвенника за весь род человеческий?

Тишина. Другой и не услышать.

Вышел. Рабочие уже отнесли воду, сходили вниз, сейчас тащат тяжеленные пучки арматуры. Ведь и это тоже молитва. Устали, а как приветливы, улыбчивы.

Мальчик Мина угощает чаем. Вода, конечно, святая: вознесенная на такую высоту.

Вечереет. Несемся. Видимо, в монастырь святого Павла не попасть. Через перевал нет дороги, только тропа, по которой они (святые) ходили. По прямой километров 10-12, на машине километров восемьдесят. Али, водитель, готов ехать. Хотя еле живой. Надо его накормить. И самих себя тоже. Здесь такие монотонные дороги, что все аварии от того, что водители просто засыпают.

Мотель «Сахара». Есть ничего не хочется.

О, счастье - едем к святому Павлу. Хотя бы у стен постоять. Солнце садится. Монастырь. Тут лев рыл могилу для святого Павла. Солнце село, но нас («Рус? Русски?») пускают. Источник. Четыре кубометра воды в сутки. Снимать нельзя. Но опять же любовь к России побеждает правила.

Ночь, полная ужасов и ужасного запаха средств травления насекомых. Но они живее всех живых, а мы травимся. Али утешает, что тут нет летающих, которых называют кукарача. Оказывается, кукарача - черный петух. Ценное сведение на старости лет.

Покидаем Африку, едем в Азию. Тоннель в первый раз показался мне длинным, сейчас проскочили моментально. Синай. Удивительно слово с долгим эхом в коридорах истории.

Плакат: «Слава доблестной египетской армии», перевод Али.

У колодца Моисея даже не остановились. Я очень расстроился. «Да там ничего нет». Но место-то есть.

Остановка. Солдаты, лавочки. Опять уже жара. Скалы, редкие деревья.

Долина Фаррана. Женский греческий монастырь. Храм Козьмы и Дамиана. Ждем решения на жаре. Солдат приглашает под навес. На стене все время трещит полевой военный телефон. Охранник не реагирует.

Пустили. И как всегда в пустынных монастырях, внутри утешение красотой и прохладой. Умиротворение от чаши холодной воды.

Райский сад. Виноград, пальмы, очень свежая зелень листьев. Маслины, туя, лимонные и гранатовые деревья, акации, апельсины, мандарины и, конечно, роскошные кисти бугенвиллии. Стеной по периметру высоченные кипарисы.

На каменной лавке сидит мальчик, смотрит на нас неотрывно, не мигая, но безо всякого выражения.

Церковь пророка Моисея четвертого века, церковь, более новая, Козьмы и Дамиана. Русская икона святых праведных Иоакима и Анны. Но как же все дорого в лавке. Мальчик ходит за мной, но ничего не просит.