А. Блок. Его предшественники и современники

Блок очень высоко оценил эти стихи как стихи, но философская их тенденция

осталась ему чуждой: «Его стихи возникают из снов — очень своеобразных,

лежащих в областях искусства только» (дневниковая запись от 22 октября

1920 г., VII, 371). Тут надо иметь в виду, что, говоря о Мандельштаме и

впечатлении, произведенном его стихами, Блок употребляет совсем другие

слова, чем те, которые у него обычны, когда речь идет о поэтическом

окружении Гумилева. Поэзия Мандельштама для него — серьезная проблема,

совсем не то, что стихи учеников Гумилева. При всей иррациональности

блоковских определений, в общем контексте его взглядов на искусство слово

«сны» здесь можно истолковать как отстранение из поэзии реальной жизненной

активности человека, и даже шире — его жизнедеятельности; при таком

подходе неизбежно получается фатализм, замкнутость внутри того ряда

культуры, в границах которого работает человек, в данном случае — искусства;

«сны» Мандельштама, по Блоку, находятся «в областях искусства только», они

не выходят в жизнь, раз человек не действует, а его несет поток «культуры».

Дальнейшая поэтическая эволюция Мандельштама во многом была именно

поисками исторической активности конкретного человека, но эта эволюция —

за границами нашей темы.

Что же касается Блока, то основным и важнейшим для него в поисках

исторической перспективности в решении человеческого образа было именно

обращение подобной перспективности на современную человеческую

личность. Такой переход к детальному поэтическому обследованию

современного человека и происходит в блоковском творчестве на переломе к

10-м годам, и поскольку он совершается в очень сложных общественных

условиях, то для Блока, с его исключительным историческим чутьем и

одновременно — отсутствием опоры на конкретные социальные силы

современности, подобный переход сопряжен с чрезвычайными

специфическими трудностями. Главные внутренние линии в подходе к

современной личности найдены в цикле «На поле Куликовом» и «Итальянских

стихах»; Блока интересуют, в первую очередь, жизненные возможности, в

самом широком смысле, сегодняшнего человека и, далее, возможности прямой

социальной активности на основе большого опыта истории. Социальные и

индивидуальные начала для Блока-поэта сейчас уже слиты неразрывно;

происходит проверка того, что может человек сегодня и каковы его действенные

188 Мандельштам О. Слово и культура — Альманах «Дракон», 1921, № 1,

с. 76, 78.

возможности на завтра. Чтобы верно понять происходящее с Блоком на

переломе к 10-м годам и в 10-е годы, это обстоятельство исключительно

важно, — в перспективе всего творчества Блока ясно, что в зрелую пору он

соизмеряет общественное движение с индивидуальными возможностями

конкретной личности, и обратно: личные возможности конкретного человека

соотносятся и проверяются его отношениями с людьми и общей исторической

ситуацией. Непосредственно социальную активность современного человека

Блок с наибольшей силой рисует в разделе-цикле третьего тома «Ямбы».

Однако необычайно важно то, что задающие направление и общий тон «Ямбов»

стихи рождаются из итоговых размышлений Блока-поэта над первой русской

революцией:

Как зерна, злую землю рой

И выходи на свет. И ведай:

За их случайною победой

Роится сумрак гробовой.

(«Я ухо приложил к земле…», 3 июня 1907)

Истоки социальной активности современного человека, по Блоку, находятся в

безбоязненном противостоянии и борьбе с общественной реакцией: стихи

знаменательно датируются днем третьеиюньского переворота, роспуска

Государственной думы и начала жесточайшей самодержавной реакции189. Тут

спять-таки с огромной силой проявляется в своем роде удивительное

историческое и непосредственно политическое чутье Блока:

Довольных сытое обличье,

Сокройся в темные гроба!

Так нам велит времен величье

И розоперстая судьба!

Гроба, наполненные гнилью,

Свободный, сбрось с могучих плеч!

Все, все — да станет легкой пылью

Под солнцем, не уставшим жечь!

(«Тропами тайными, ночными…», 3 июля 1907)

Блок беспощаден по отношению к «упырям» старого, отжившего

189 Здесь и далее стихи из «Ямбов» цитируются по окончательным

редакциям; первоначальные редакции могли бы дать еще более резкие и

общественно-определенные формулировки, однако для нас важнее в данном

случае представление об общем комплексе идейно-поэтических исканий Блока,

сложности и закономерной противоречивости этого комплекса. Подробнее о

первых редакциях «Ямбов» см. в прим. В. Н. Орлова — III, 521 – 523.

общественного строя; непосредственно общественная, социальная активность

человека художественно мотивируется именно отжитостью «упырей», «гробов,

наполненных гнилью». С другой стороны, общественная перспектива развития

рисуется как «розоперстая судьба», т. е. в духе трагедийного жизнеутверждения.

Совершенно несомненна внутренняя связь этих стихов с той усложненной,

углубившейся общественной перспективой, которую мы видим в цикле «На

поле Куликовом». Внутренне-конфликтный мотив, появляющийся там, — это

нахождение «упырей» старого общественного строя (в свойственном Блоку

широком аспекте) в единичном сознании человека. Борьба с такими «упырями»

и победа над ними, внутреннее включение конкретной борющейся личности в

общественное развитие расширяет эту перспективу до масштабов истории. Но

подобное расширение перспективы, проверка ее современной личностью

вносит новые противоречия; так, в тех же «Ямбах» в стихотворении «Не спят,

не помнят, не торгуют…» (датировано 30 марта 1909 г.) пасхальный звон, по

общей концепции знаменующий всего лишь видимое торжество черных сил

старого строя, как будто вполне неожиданно (на деле, по внутренней логике

развития Блока, вполне закономерно) повернутый на современную личность в

более широком аспекте, чем непосредственно социальная активность, дает

поэтически сложные результаты:

Над человеческим созданьем,

Которое он в землю вбил,

Над смрадом, смертью и страданьем

Трезвонят до потери сил…

Над мировою чепухою;

Над всем, чему нельзя помочь;

Звонят над шубкой меховою,

В которой ты была в ту ночь.

Подробное, детальное обследование современной личности, производимое на

основе исторической перспективы, показывает, что не просто внешние «упыри»

обусловливают торжество наглого «звона» реакции; сложна сама душа

современного человека, надо обследовать ее до конца, надо найти способы

именно оттуда выбить всякие возможности власти подобного «звона» —

именно это означают слова о «мировой чепухе». Блок не стал «нигилистом»

перед путешествием в Италию, на переломе к 10-м годам. Слова «над всем,

чему нельзя помочь» следует сопоставлять с письмом к матери от 19 июня

1909 г. из Милана: «… ничего из жизни современной я до смерти не приму и

ничему не покорюсь… Переделать уже ничего нельзя — не переделает никакая

революция» (VIII, 289). Чтобы верно понимать контекст, нужно привлечь еще

одно стихотворение из «Ямбов», датированное 15 февраля 1909 г., т. е. тоже

перед путешествием в Италию:

В голодной и больной неволе

И день не в день, и год не в год.

Когда же всколосится поле,

Вздохнет униженный народ?

Далее говорится о злаках, которые шелестят во мраке, и о том, что «пора

цветенья началась» — т. е. о том, что черная пора реакции не безысходна, что во

мраке безвременья зреют новые силы жизни, идет новый этап истории:

Народ — венец земного цвета,

Краса и радость всем цветам: