Омут памяти

Друзей и соратников покойного Есенина, писателей и поэтов "крестьянского направления" Макарова, Васильева, Орешина, Кириллова, Герасимова, Клычкова (Лешенкова) и других, приговорили к расстрелу за участие в литературной группе, сочувствовавшей противникам колхозного строя, членам "разоблаченной" в конце 1920-х годов Трудовой крестьянской партии. Писателей — выходцев из Сибири — Зазубрина (Зубцова), Правдухина, Наседкина и Пермитина обвинили в троцкистских взглядах и стремлении добиться автономии Сибирского края. Первых троих осудили к высшей мере наказания, последнего — к ссылке.

"Верным солдатам партии" — бывшим руководителям РАППа и литературного сектора Коммунистической академии Авербаху, Киршону, Макарьеву, Динамову, Кирпотину, Чумандрину, Селива-новскому, Мазнину, Пикелю и другим вменили в вину организацию террористических актов против лидеров партии и государства. В Ленинграде "обнаружили" очередную писательскую "троцкистскую террористическую организацию". За участие в ней арестовали и приговорили к высшей мере наказания или различным срокам заключения поэтов Корнилова, Калитина, Лившица, Дагаева, Заболоцкого, Берггольц, десятки писателей, переводчиков. В январе 1940 года был расстрелян по обвинению в шпионаже и участии в террористической организации писатель Бабель. Такая же участь постигла известного литературного критика, бывшего эмигранта, вернувшегося в 1932 году в СССР Мирского (Святополк-Мирского).

Печально известны идеологические кампании в 1940 году вокруг имен Авдеенко, Леонова, Глебова, Катаева, Ахматовой и других, в 1943 году — Довженко, Асеева, Зощенко, Сельвинского, в 1948–1950 годах — борьба с "космополитизмом", закрытие Камерного театра.

В августе 1941 года был приговорен к 20 годам лагерей и погиб в заключении академик Луппол. В 1943 году умер в тюрьме академик Вавилов — выдающийся ученый-генетик. В годы войны репрессировали писателя Овалова, искусствоведа Сахновского, солиста оперы Большого театра Головина, руководителя Государственного джаз-оркестра СССР Варламова. По указанию Сталина в марте 1943 года арестовали и осудили к пяти годам лагерей кинодраматурга Каплера, поскольку в него влюбилась дочь "вождя" Светлана. В Литературном институте "выявили" антисоветскую группу студентов — приверженцев "необарокко". В числе осужденных к заключению в лагерь оказался будущий литературовед Белинков, написавший, по мнению следствия, подозрительную дипломную работу.

После войны на четыре года угодила в лагерь актриса Московского Театра сатиры Токарская как бывшая военнопленная (в начале войны, будучи в составе фронтовой концертной бригады, попала в плен). Была арестована и приговорена к 25 годам тюремного заключения актриса того же театра Зоя Федорова, посадили трубача Рознера. Оказались в концлагере архитектор Мержанов, артистка Добржанская. Сталин дал санкцию на арест актрисы Окуневс-кой, певицы Руслановой (действительной причиной ареста которой была дружба с семьей опального маршала Жукова), своей племянницы актрисы Аллилуевой.

14 августа 1946 года появляется постановление ЦК ВКП(б) о журналах "Звезда" и "Ленинград". Их обвинили в том, что они публиковали произведения Ахматовой и Зощенко. И постановление, и особенно доклад Жданова на собрании партийного актива Ленинграда отличались базарным хамством. "Подонок литературы", "мещанин и пошляк" — это о Зощенко. "Полумонахиня-полублудница" — это об Ахматовой. Через несколько дней Ахматова и Зощенко были исключены из Союза писателей. В мае 1948 года Жданов взялся за композиторов Мурадели, Прокофьева, Шостаковича, Хачатуряна, Шебалина, Мясковского и других, которые были отнесены к представителям "антинародного, формалистического направления".

Преследования генетиков и биологов начались еще накануне войны. В 50-е годы они возобновились с удвоенной энергией. В 1947–1948 годах академики Жебрак, Жуковский, Орбели, Сперанский, Шмальгаузен и их ученики, буквально сотни исследователей, были изгнаны из Академии, со своих кафедр и факультетов. Оказались запрещенными генетика и другие отрасли знаний: квантовая механика, теория вероятностей, статистический анализ в социологии.

В послевоенный период для наказания "непослушных" чаще стали использоваться средства морального давления и административного произвола (запрет на публикацию новых и переиздание старых произведений, ограничение выездов за границу, включая гастрольные поездки), а также разнообразные методы публичного осуждения (статьи в печати, проработка в творческих союзах, препятствия, чинимые детям при поступлении в высшие учебные заведения, и т. д.).

В ходе реабилитационных дел лично мне постоянно приходится отвечать на вопрос: знал ли Сталин о планомерном уничтожении интеллигенции, понимал ли он, что, уничтожая интеллигенцию, он подрубает корни интеллектуальной силы России? Отвечаю: конечно, знал. Больше того, был инициатором этих преступлений.

На мой взгляд, "Открытое письмо Сталину" Федора Раскольникова от 17 августа 1939 года точно отражает суть событий тех лет. Я не буду его цитировать полностью. Оно опубликовано. Приведу лишь последнюю фразу письма: "…Рано или поздно народ посадит Вас на скамью подсудимых как главного вредителя, подлинного врага народа, организатора голода и судебных подлогов". Гневные строки Раскольникова примечательны тем, что реестр политических преступлений Сталину предъявляет его бывший единомышленник и соратник, который сумел посмотреть на политику большевизма глазами протрезвевшего и кающегося человека.

В ходе изучения документов открываются невероятные факты пыток людей с мировыми именами в специальных пыточных на Лубянке и в Лефортово. Наивный Мейерхольд решил по этому поводу пожаловаться Молотову. Нельзя без содрогания читать этот документ. Следователи били Мейерхольда резиновым жгутом по пяткам и спине, потом сажали на стул и били по ногам. В следующие дни били по этим же местам, ставшим, по словам Мейерхольда, красно-сине-желтыми кровоподтеками. Казалось, что на больные места лили кипятком. "Лежа на полу лицом вниз, я обнаруживал способность извиваться и корчиться, и визжать, как собака, которую бьет плетью ее хозяин…"

"Оттепель", связанная с XX съездом 1956 года, открыла ка-кую-то возможность освобождения от духовной тирании. Общество в определенной мере обрело новое качество, появилась надежда, что власти откажутся от практики массовых расправ за инакомыслие. Не тут-то было. Снова возобновились политические судилища, инакомыслящих лишали работы, травили в средствах массовой информации. Особенно отличалась газета "Правда".

В начале 1957 года критике был подвергнут роман Дудинцева "Не хлебом единым". Автора обвинили в том, что под флагом борьбы против культа личности он пытается перечеркнуть достижения советской власти. Я учился в это время в Академии общественных наук. Когда в газетах появились разгромные статьи, аспиранты бросились на поиски журнала. Зачитывали до дыр. Развернулись острые дискуссии. Спорили все, и мало кто оказался на официальной стороне.

Ярчайшим примером политического террора, а одновременно и вульгарного невежества стало дело Бориса Пастернака. Началось, как и всегда, с записки КГБ. Сообщалось, что Пастернак написал идеологически вредный роман, собирается опубликовать его на Западе. После кагэбистской записки ЦК поручил своим подразделениям заняться Пастернаком и его романом.

7 декабря 1957 года в ЦК направляется письмо Константина Симонова — главного редактора журнала "Новый мир" (цитирую не Полностью):