Заседание рейхстага обявляю открытым

На улицах и в рабочих кафе, на собраниях социал-демократов провоцировались драки и потасовки. Подкупленные хулиганы выбивали стекла в окнах домов, где жили социал-демократы. Домовладельцы выселяли их из квартир, трактирщики не пускали в свои заведения. Тысячи социал-демократов оказались без работы. Полицейские преследования все более ужесточались. Все чаще налагался запрет на проведение собраний. Против социал-демократов началась волна судебных процессов.

В этих условиях обстановка в семье Эйснеров становилась все более напряженной.

Августа Шмидт, которая, хотя и не соглашалась во многом с Кларой и у них возникали серьезные споры, проявляла раньше по отношению к ней известную терпимость. Теперь она оказалась во власти антисоциалистического психоза, широко распространившегося в те дни в среде буржуазии. Между ней и Кларой участились резкие стычки, и однажды Шмидт вне себя от гнева заявила, что окончательно рассорится со своей бывшей ученицей, если та не порвет с «этими ужасными людьми». «Я не могу идти против своих убеждений»,— ответила Клара. Это была их последняя встреча. Клара не только потеряла одного из уважаемых и любимых ею людей. Она лишилась столь необходимой ей поддержки на профессиональном поприще, которую Августа Шмидт с ее огромными связями могла оказать своей любимой ученице.

Жизнь дома становилась для Клары все более невыносимой. Мать, которая не разделяла устремлений дочери, но до сих пор относилась к ним терпимо и радушно принимала ее друзей, в том числе Осипа Цеткина, теперь резко переменилась. Она горько упрекала дочь, ее тревога за судьбу Клары росла с каждым днем.

Если Клара после собрания возвращалась поздно домой, она заставала мать бодрствующей и всю в слезах. Старая женщина не только боялась за репутацию и доброе имя своей дочери, за ее будущее, но и не без основания опасалась уличной драки, умышленно затеянной ее политическими противниками. С некоторых пор Жозефину начало особенно тревожить отношение дочери к Осипу Цеткину. Материнским сердцем она понимала то, что Клара едва ли тогда сознавала. Молодые люди симпатизировали друг другу, и мать с большой душевной тревогой думала о том, какая жизнь может быть у ее дочери с человеком без средств к существованию, болезненным, преследуемым политическим эмигрантом, который в любую минуту мог быть арестован или выслан из страны.

О себе Жозефина Эйснер ничего не говорила. Но Клара и без того прекрасно понимала, что старая, слабеющая мать не в состоянии больше содержать семью и надеется, что Клара с помощью своего бывшего директора получит хорошо оплачиваемую должность. И это будет выходом из тяжелого положения.

Но если мать вслух не высказывала таких мыслей, то младшая сестра Гертруда не стеснялась говорить на эту тему, причем в довольно резком тоне. Клара переживала это и очень страдала. Ее все время мучал вопрос: если она в интересах революционного дела готова пойти на любые жертвы, вправе ли того же требовать от своей семьи?

Осип и другие товарищи, видевшие, какие трудные проблемы возникли перед молодой девушкой, принимали горячее участие в ее судьбе. Клара знала, что почти все борющиеся социалисты сталкивались с подобными ситуациями. Но большинство ее товарищей выше своих личных нужд и забот ставили интересы революционного движения.

30 июля 1878 года состоялись новые выборы в рейхстаг. Еоциал-демократы получили 437 158 голосов, потеряв по сравнению с выборами в рейхстаг, состоявшимися в про-дыдущем году, только 56 289 голосов. Однако консерваторы за счет либералов получили дополнительно около 40 мандатов, и было очевидно, что рейхстаг примет исключительный закон против социалистов.

О результатах выборов Клара узнала, находясь в одном рабочем кафе. От огорчения она расплакалась, предложила немедленно призвать рабочих к оружию, но товарищи убедили ее в бессмысленности такого шага. О времени, последовавшем затем, Клара справедливо вспоминала с гордостью, ибо это были годы, когда она окончательно порвала со своим классом, отказалась от обеспеченного будущего, стала убежденной революционеркой.

Закон против социалистов вступил в силу в октябре 1878 года. Полиции в землях было предоставлено право запрещать деятельность социал-демократических организаций, профсоюзов, рабочих спортивных обществ, обществ рабочего просвещения и всех прочих организаций, деятельность которых пришлась не по вкусу властям. Под действие исключительного закона полностью подпадали также вся партийная печать и литература для рабочих.

Партия и вместе с ней все рабочие организации сразу же оказались на нелегальном положении, движение лишилось своей печати, созданной на собранные рабочими деньги, всей другой литературы. Закон пе коснулся только социал-демократической фракции рейхстага. В Берлине, а вслед за тем и в других городах Германии было введено так называемое малое осадное положение, давшее полиции право по своему произволу выселять социал-демократов и рабочих из городов, где они проживали.

Однако в лице Августа Бебеля, Вильгельма Либкнехта, Вильгельма Бракке партия имела стойких и мужественных революционных руководителей. Вокруг них сплотились тысячи рабочих, создавших под руководством Бебеля нелегальные партийные организации. Среди этих мужественных людей находились и два товарища Клары, которых она хорошо знала и которым полностью доверяла: Мозерманн и сам Осип.

Клара должна была искать себе работу. Так как женщинам доступ на службу в государственные учреждения был почти закрыт, а поддержки института она лишилась, Клара 1 мая 1878 года согласилась на неблагодарную и плохо оплачиваемую должность домашней учительницы в доме богатого предпринимателя в Вермсдорфе, под Лейпцигом. В списке живущих в этом доме ее фамилия значилась под рубрикой «прислуга».

Неожиданно для себя Клара обнаружила, что она хороший учитель и профессия педагога ее призвание. Ученицы, немногим моложе Клары, скоро подружились с ней. Клара меньше всего думала о том, чтобы воспитывать девочек в социалистическом духе, и в то же время не собиралась скрывать свои взгляды от хозяина дома, грубого и жестокого человека. Она не раз откровенно говорила ему, что жена у него находится на положении рабыни. Однажды он грубо указал на дверь бедняку, просившему о помощи. Клара вступилась и заявила, что она и словом не обмолвится в его защиту, когда — а это случится довольно скоро — революционный народ придет за ним, чтобы повесить его на фонаре.

Клару огорчало, что ей приходится жить за пределами города. Но в Лейпциг она ездила часто. Бесплодные, ни к чему не ведущие споры и ссоры привели, хотя и к неокончательному, разрыву с семьей. Это причиняло ей боль. Перед тем как покинуть Германию, она еще раз побывала у матери, возвратившейся к тому времени в Видерау.

В каждый свой приезд она встречалась с Осипом, иногда это было в доме его мастера или у общих друзей. Они становились все ближе друг к другу — серьезный, закаленный в боях революционер и молодая жизнерадостная девушка, решившая связать свою судьбу с революционным рабочим классом. Доверие двух молодых людей становилось безграничным, их взаимная симпатия перешла в глубокую любовь.

Но Осип пе осмеливался говорить ей о своих чувствах, придавая их отношениям тот характер прекрасной духовной дружбы, которая часто возникала между молодыми русскими революционерами. Клара это чувствовала и с еще большим уважением и любовью относилась к своему ДРУгу.

У Клары были слишком небольшой опыт борьбы и слабая политическая закалка, чтобы товарищи могли доверять ей выполнение ответственных партийных заданий, но она помогала Осипу и его друзьям: собирала средства для лиц, подвергавшихся преследованиям, была связной, распространяла листовки.

На некоторое время она была вынуждена расстаться с ними. Ее подруга Варвара пригласила к своим родителям в Петербург погостить. Посоветовавшись с Осипом, Клара решилась на это путешествие, по тем временам для молодой девушки довольно необычное и сложное. Поездка состоялась зимой, и Клара навсегда запомнила это чудесное время. Она была в театре и даже каталась на тройке с бубенцами по заснеженным полям, ее приглашали на балы, впервые и единственный раз Клара беззаботно вкушала радости жизни, не зная нужды и забот.