Романовы

Александр состоял в переписке с одним из авторов Декларации независимости и третьим президентом США Томасом Джефферсоном, который пытался объяснить российскому императору особенности американского государственного устройства. В 1809 году были установлены дипломатические отношения с США; в 1821-м русское правительство объявило своим владением всё западное побережье Северной Америки до 51-й параллели, в 1812-м было основано русское поселение в Калифорнии — Форт Росс, в 1815-м — фактория на Гавайских островах. Там уполномоченный Российско-Американской компании доктор Егор Шеффер заключил торговый договор с вождём Каимеамеа (Томари); на острове Оаху появились русский форт и первые поселенцы. Вождь выражал желание перейти под протекторат российского императора. Но Александр I счёл его просьбу не заслуживающей внимания и распорядился лишь наградить его золотой медалью с надписью «Владетелю Сандвичевых островов Томари в знак дружбы его к россиянам». Однако русские владения в Америке оставались малонаселёнными, не получали у метрополии необходимой поддержки — кораблей, оружия, продовольствия. Управлявшая землями Российско-Американская акционерная компания, специально для этого созданная с участием государства, не выдерживала конкуренции с американскими торговцами и в 1824 году предоставила им равные права на торговлю с индейскими племенами.

Александру тяжело было осознавать, что реальные политические интересы неизбежно разводили союзников в стороны, а сам принцип легитимизма вступал в противоречие с духом времени. Начавшееся в 1821 году национально-освободительное движение в Греции привело к распаду Священного союза: Александр призывал воздействовать на истреблявших греков турок, бунтовщиков против законной власти султана, а его оппоненты больше всего опасались усиления влияния России на Балканах. В августе 1825 года император вынужден был объявить союзникам, что «отныне Россия будет следовать своим собственным видам и руководствоваться своими собственными интересами».

«Моделью» несостоявшегося европейского «дома» Александр видел свою империю. Помимо Грузии и азербайджанских ханств, в её состав вошли Финляндия (1809), Бессарабия (1812), Царство Польское (1815). Отныне под его скипетром были объединены бескрайние просторы самодержавной России, конституционная Польша и автономная Финляндия.

«Некем взять»

Царствование Александра 1 обычно делят на две неравноценные половины, поскольку полоса реформ сменилась после войны 1812 года «аракчеевщиной». Однако 15 ноября 1815 года в Варшаве император подписал конституцию Царства Польского — одну из самых либеральных в тогдашней Европе. По решению Венского конгресса Польша стала «призом» России в борьбе с Наполеоном, компенсацией и защитным барьером на случай нового нападения. Александр не мог забыть, что наполеоновское вторжение началось именно с территории

Польши и в нём участвовала стотысячная польская армия, до конца оставшаяся верной французскому императору. Но одновременно царь попытался создать объединение двух народов. Польша должна была стать первым шагом по пути распространения конституционных норм на всю Российскую империю. Несмотря на значительные ограничения, конституция впервые гарантировала свободу печати, передвижения, право на исповедование католической религии, участие в выборах представительных органов власти. Сейм получал право обсуждения законов. Власть императора на территории Царства Польского ограничивалась конституцией, он проходил особую процедуру коронования в Варшаве и клялся соблюдать условия конституции.

Выступая на заседании сейма 15 марта 1818 года, Александр I сказал слова, вселившие в русском обществе надежду на перемены: «Образование, существовавшее в вашем крае, дозволило мне ввести немедленно то, что я вам даровал, руководствуясь правилами законно свободных учреждений, бывших непрестанно предметом моих помышлений и которых спасительное влияние, надеюсь я, с помощью Божьей распространится и на все страны, Провидением попечению моему вверенные. Таким образом вы мне подали средство явить моему Отечеству то, что я уже с давних лет ему приготовляю и чем оно воспользуется, когда начала столь важного дела достигнут надлежащей зрелости... Вы призваны дать великий пример Европе, устремляющей на вас свои взоры».

В этих словах многие в России увидели завуалированное обещание крестьянской реформы, ведь в Польше крепостное право уже было отменено Наполеоном в 1807 году. В 1816 году было опубликовано Положение об эстляндских крестьянах, провозглашавшее: «Эстляндское рыцарство, отрекаясь от всех доселе принадлежащих ему крепостных наследственных прав на крестьян, на основании изданнаго о будущем состоянии их положения, предоставляет себе токмо право собственности на земли, так, чтобы впредь уже свободные от крепостной зависимости крестьяне вступать могли в такия токмо с помещиками отношения, которыя проистекать могут из взаимных договоров, на согласии основанных и действию гражданских законов подлежащих». Таким образом, крестьяне освобождались от крепостной зависимости и владели земельными наделами, остававшимися собственностью помещиков, на условиях аренды. Продолжая аграрную реформу в Прибалтике, Александр 1 утвердил аналогичные акты о курляндских (1817) и лифляндских (1819) крестьянах.

Однако уже в конце 1817 года либо в начале 1818-го император высказался в том смысле, что неосторожно и невозможно отпустить разом на волю всех крепостных: «Следовало бы поэтому держаться системы, принятой в этом отношении в Л и-фляндии и Эстляндии, то есть соразмерить и облегчить повинности крестьян, оградить их от произвола помещиков, дозволить им приобретать собственность, одним словом, составить новое, точное и умеренное законоположение относительно крепостного состояния». Кажется, он искренне верил, что «забота наша о благосостоянии помещичьих крестьян предупре-дится попечением о них господ их»: «Существующая издавна между ими... добродетелям свойственная связь, прежде и ныне многими опытами взаимного их друг к другу усердия и общей к Отечеству любви ознаменованная, не оставляет в нас ни малого сомнения, что, с одной стороны, помещики отеческою о них, яко о чадах своих, заботою, а с другой, они яко усердные домочадцы, исполнением сыновних обязанностей и долга приведут себя в то счастливое состояние, в каком процветают доб-роправные и благополучные семейства».

По инициативе и с ведома царя разрабатывались проекты отмены крепостного права в России (сам Александр втайне подготовил первый такой указ ещё в 1801 году), причём в их составлении участвовали не только либеральные государственные деятели вроде П. Д. Киселева или Н. С. Мордвинова, но и

А. А. Аракчеев. Последний предлагал начать покупку помещичьих имений в казну «по добровольному на то помещиков согласию»; продавать государству крестьян и дворовых помещиков должно было заставить стремление избавиться от долгов и вести хозяйство на рациональной основе. В принципе проект был осуществим: война разорила многих помещиков, неумелые землевладельцы входили в долги и закладывали имения. Другое дело, что задумка Аракчеева не предусматривала мер, заставлявших помещиков продавать свои владения, и процесс освобождения крепостных растянулся бы на сотни лет.

Одобренный императором проект остался без последствий, но появились новые. В 1818—1819 годах действовал специальный секретный комитет для разработки крестьянской реформы. Проект Е. Ф. Канкрина (1818) предполагал осуществлять её поэтапно аж до 1880 года: сначала даровать мужикам права владеть домом и «движимостью» и покупать землю, потом регламентировать их повинности в пользу помещиков, затем объявить твёрдую таксу для выкупа с землёй и учредить специальный кредитный банк и т. д.

Однако и эти идеи не были реализованы. Намерение российского самодержца не встретило ответного «друг к другу усердия» мужиков и господ, а у последних не нашло понимания. Подавляющее большинство дворян были убеждены, что испокон века на Руси их сословию «справедливо жалованы были поместья и доверялась участь нескольких сотен крестьян».