Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Лесли Ван Хоутен беспрекословно написала требуемое.

Патриция Кренвинкль отказалась сделать это.

Наш блеф удался. Теперь мы могли использовать этот ее отказ на суде как косвенное свидетельство виновности Патриции.

В качестве улики это было вдвойне важно, поскольку прежде у меня не было абсолютно никакого независимого подтверждения показаний Линды Касабьян относительно вовлеченности Патриции Кренвинкль в убийство четы Лабианка. А ведь без единой улики, подтверждавшей правдивость показаний Линды, в глазах закона Патриция Кренвинкль осталась бы невиновной и была бы автоматически освобождена от ответственности по всем статьям предъявленного ей обвинения.

Да, наш блеф удался, но Кренвинкль с тем же успехом могла выйти победительницей. Лесли ведь тоже могла отказаться представить экземпляр своего письма, что свело бы на нет все значение отказа Кэти. Или же Кэти могла тоже написать требуемые слова — и тогда эксперты-графологи не сумели бы связать ее почерк со словами, найденными в доме Лабианка.

Нам повезло куда меньше, когда дело дошло до того, чтобы доказать принадлежность веревки Тейт — Себринга и кусачек для проволоки имуществу Чарльза Мэнсона еще до убийств — на эти улики я полагался, собираясь подкрепить ими показания Линды Касабьян относительно самого Мэнсона.

От присутствовавшего при этом ДеКарло мы знали, что в июне 1969 года Мэнсон купил примерно 200 футов белой трехжильной нейлоновой веревки в хозяйственном магазине “Джек Фрост” в Санта-Монике. Впрочем, когда следователи “группы Тейт” удосужились поговорить с хозяином магазина, мистером Фростом, — три с половиной месяца спустя после моей просьбы! — он не сумел найти отметку об этой покупке. И даже не смог уверенно заявить, что подобная веревка у него действительно продавалась [155]. Все предпринятые нами старания сначала найти производителя, а уж затем проследить путь веревки до прилавка в “Джеке Фросте” также оказались тщетны. Свой товар Фрост обычно закупал в странных местах — на аукционах, у бродячих торговцев и т. д., предпочитая иметь дело с перепродавцами, чем непосредственно с производителем.

Мы вели поиски буквально вслепую — да и другой наш свидетель тоже был подслеповат. По словам ДеКарло, Мэнсон отдал часть купленной веревки Джорджу Спану для использования на ранчо. Так или иначе, почти полная слепота Спана делала его никудышным свидетелем.

Именно тогда я и вспомнил о Руби Перл.

По какой-то причине, хотя полиция и посещала ранчо Спана бессчетное множество раз, никто из офицеров не говорил с Руби, руководившей на ранчо работой конюшен. А ведь она оказалась источником ценнейшей информации. Оглядев веревку Тейт — Себ-ринга, Руби не только подтвердила, что та ничем не отличается от веревки, бывшей у Мэнсона, но и предоставила нам множество примеров власти Мэнсона над остальной “Семьей”; она вспомнила, что множество раз видела “лонгхорн” 22-го калибра на ранчо; объявила кожаный ремешок, найденный в доме Лабианка, похожим на те полоски кожи, которые Мэнсон часто носил на шее; и, наконец, рассказала мне, что до появления “Семьи” у Спана никогда прежде не видала там складных ножей, но летом 1969 года “внезапно такие ножи появились, кажется, у всех”.

Мое разочарование от отсутствия документального подтверждения покупки Мэнсоном веревки было велико, но Руби удалось смягчить этот удар. Будучи опытной наездницей — равно как и твердой, решительной дамой, не выказывавшей ни малейшей боязни “Семьи” [156], — она говорила с уверенностью, которая обретает в суде особенный вес. Во всем ее облике просматривалась какое-то упрямое спокойствие.

Другой нашей находкой стал Рэнди Старр, с которым я беседовал в тот же день, что и с Руби. Постановщик кинотрюков, порою подрабатывавший на съемках эпизодов с повешением, Старр заявил, что веревка Тейт — Себринга является “идентичной” той веревке, с помощью которой как-то раз они с Мэнсоном вытаскивали автомобиль со дна лощины. “Мэнсон всегда держал такую веревку за сиденьем своего вездехода”, — сказал Старр.

Еще большее значение имело положительное опознание Рэнди Старром револьвера “лонгхорн” 22-го калибра, поскольку некогда оружие принадлежало самому Рэнди и было передано им Мэнсону [157].

Один вопрос оставался без ответа. Зачем в ночь убийств на Сиэло-драйв убийцы прихватили с собой 43 фута 8 дюймов веревки? Чтобы связать свои жертвы? Мэнсон проделал это сутки спустя при помощи единственного кожаного ремешка. Проблеск возможного ответа забрезжил во время одной из моих бесед с Дэнни ДеКарло. Если верить Дэнни, в конце июля 1969 года Мэнсон сказал ему, что “свиньям-истеблишменту предстоит висеть вверх ногами с перерезанным горлом”. Вот это действительно вселило бы в людей настоящий страх, добавил Мэнсон.

Насколько я могу судить, предположение, что убийцы принесли с собой веревку, намереваясь повесить свои жертвы, звучит вполне логично. Всего лишь догадка — но я подозревал, что не сильно отклоняюсь от истины.

Кусачки для проволоки тоже представляли собой проблему. Линда Касабьян заявила, что пара, найденная в вездеходе Мэнсона, выглядит так же, как и та, что оказалась в машине той ночью. Отлично. Джо Гранадо из ОНЭ сделал тестовые разрезы на куске телефонного провода из усадьбы Тейт и объявил, что оба разреза совершенно одинаковы. Замечательно. Но затем офицер Девэйн Вольфер, признанный ведущим экспертом по вещественным доказательствам ДПЛА, провел несколько собственных тестов и заключил, что эти кусачки никак не могли быть использованы для “нарушения целостности телефонного провода” на Сиэло-драйв.

Не собираясь так легко сдаваться, я спросил у Вольфера, не могло ли натяжение провода послужить значимым фактором? Возможно, отвечал он. Тогда я попросил Вольфера сопровождать представителей телефонной компании на Сиэло-драйв, 10050 и сделать еще один разрез, только на сей раз — туго натянутой проволоки, как это и было в ночь убийств. Вольфер сделал такой тест, но его точка зрения не поколебалась: разрез, произведенный в ночь на 8 августа 1969 года, не совпадает с разрезом, сделанным в ходе теста.

Возможно, режущая кромка кусачек была повреждена уже после убийства Тейт и остальных, но проведенные Вольфером тесты буквально разрезали эту такую важную для нас связь между Мэнсоном и вещественными уликами.

Когда 19 ноября 1969 года я сопровождал офицеров ДПЛА в их поездке на ранчо Спана, мы нашли немало пуль и гильз 22-го калибра. Впрочем, из-за ужасного ветра и необходимости вести поиски других улик мы ограничились лишь поверхностным осмотром, и я просил сержанта Ли вернуться туда впоследствии и поискать тщательнее. Эта просьба, многократно повторенная с тех пор, обрела особое значение после получения экспертами ДПЛА револьвера “лонгхорн” 22-го калибра. Тем не менее Ли вернулся на ранчо Спана только 15 апреля 1970 года и, вновь сконцентрировав внимание на овраге, находящемся примерно в двухстах футах позади обиталища Джорджа Спана, нашел еще 23 стреляные гильзы от пуль 22-го калибра. Поскольку ранее мы нашли 22 такие гильзы, общее их количество достигло 45 штук [158].

Лишь по завершении этого второго раунда поисков Ли провел сравнительный анализ стреляных гильз с ранчо Спана. Когда же он закончил работу, выяснилось, что 15 из 45 гильз были выстрелены из орудия убийства Тейт и остальных [159].

С запозданием, но, к счастью, еще до начала суда мы наконец получили научное подтверждение привязки револьвера к ранчо Спана.

Лишь одно могло сделать меня более счастливым: если бы только Ли вернулся на ранчо и нашел остальные гильзы до момента обнаружения револьвера! Теперь же защита была вправе заявить, что за четыре с половиной месяца, прошедших между двумя раундами поисков вещественных доказательств, полиция и/или обвинение могли “подбросить” эти самые доказательства на ранчо.