Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

_____________________

Сегодня 20 лет со дня кончины Бориса Леонидовича. Мне хотелось побывать на его могиле, зайти к Жене и Алене, которые всегда делают мне много доброго и очень дружат с Люшей. Куда там! Я и на могиле К. И. не была уже 2 месяца. И к ним не пошла, а доплелась кое-как до своей скамейки. Тогда стали приходить люди: «мы приехали к Пастернакам и решили зайти к вам» — знакомые и незнакомые. От этого мне стало совсем невмоготу, и когда Люша приехала за мною из города — я лежала в постели и комната передо мною кружилась.

О глазах — молчу.

Люди приходят ко мне, чтобы «оказать моральную поддержку» и «выразить», а я их встречаю как хамка.

_____________________

Посылаю Вам «Память» № 2. Увы! Не в подарок, а, примерно, месяца на 1 ½… Уверена, что Дневник Короленко и Дело Вавилова будут Вам интересны. А вот № 3 у меня нет.

Дорогой Алексей Иванович.

Приехав в Москву, застала Ваше письмо от 22/VI [V] [629]. Спасибо Вам — оно такое доброе. Но на все Ваши вопросы я уже ответила. Как же не ответить? Они жглись, и они законны. (Не по форме, а по сути.)

Насчет моего здоровья — все это, конечно, натворила последняя зима — и то, что случилось с моей книгой, и то, что случилось с А. Д. — ведь я пришла в его опустелый дом через 2 часа после несчастья [630]. И все вести оттуда не радуют. Вот и болезни — не железные мы в конце концов. (Ваничка когда-то говорил мне: «ты — железная старуха».)

PS. Я тоже не могу смотреть на Библиотеку. Люша видела, как она горела, а я — как ее потом грабили.

Но мне предстоит снова вернуть туда спасенные и реставрированные Люшей вещи. Верну. А после — даю себе слово — не переступлю порога.

PPS. Посылаю Вам в подарок Митину книжку, только что выпущенную [631]. В предисловии много ошибок, которых не было бы, если бы его мне показали заранее. Но автор предисловия — и редакторы издательства — ко мне не заявлялись (хотя у меня все авторские права). «Процесс исключения» расширился: меня исключили сначала из Союза Писателей, потом из семьи К. И., а теперь из семьи М. П.

Дорогая Лидочка! Очень меня огорчило, что моя слишком поспешная и, может быть, излишне резкая реакция на события, в общем-то не такие уж значительные, стоила Вам стольких душевных сил, энергии, отняла у Вас так много времени.

Не надо никаких извинений и опровержений. Одно только тревожит: не переврано ли, не искажено ли, как было в случае с Зощенкой.

Спасибо Вам за книгу Матвея Петровича [632]. Правда, издательство «Наука» могло бы, мне кажется, найти для ЭТОЙ книги бумагу получше, чем простая газетная.

Третьего дня встретил на улице Ваших молодых друзей. От меня они узнали о полученной Вами премии [633] и просили присоединить их поздравления к моим. Что я и делаю с радостью.

Дорогая Лидочка!

Вместе с этим письмом с благодарностью возвращаю книгу.

На стр. 542 подтверждается то, о чем я знал раньше из рассказов покойной О. В. Малашкиной: о гибели на Кирпичном заводе Раи Васильевой [634].

Посылаю то, что у меня написалось о «Белом волке» [635]. Написалось не то, что хотелось, и не так, как хотелось.

Не очень связно и вяловато. Без адреса. А это всегда сказывается на почерке, на голосе…

Если будет оказия — сообщите, пожалуйста, Ваши замечания. Если сумею и если стоит того — поправлю.

Сермана [636] я видел, но знаком с ним не был. С Р. А. Зерновой встречался в Комарове, давал ей читать свои «ме».

Дорогой Алексей Иванович.

Спасибо Вам за Вашего Анти Белого Волка. Я очень ценю не только самую эту Вашу вещь, но и то душевное движение, каким вызвано ее написание. Вещь полемическая и в то же время гармоничная, без задора и запальчивости. Возражение у меня одно и вопрос один. Возражение: журнал, где напечатан «Белый Волк», не эмигрантский. Он создается здесь, а не там. Позвольте мне вычеркнуть это слово. Вопрос же такой: что Вы хотите с Анти Волком делать? В архив — нам? У меня мелькнула мысль: не огласить ли его 28 октября, когда у нас соберутся человек 40–50? Прочесть? Положить на выставку других бумаг? Без Вашего разрешения я не стану делать ничего, положу в шкаф… Или переписать и дать экз. составителям? (Вряд ли.) Напишите, пожалуйста, про это.

И. И. [637] считал, что К. И. к старости «получшел» [638]. Возражений не имею, но соображения копошатся. 1) Все в основном хорошие люди к старости «лучшеют» 2) Игн. Игн. почти не знал К. И. Очень издали, очень поверхностно, очень «только знакомый» 3) Игн. Игн-ч смолоду дружил с Виктором Шкловским, который, особенно поначалу, терпеть не мог К. И-ча — и лично, и литературно. И. И. получил К. И. как бы из его рук. Ну, а потом увидел, что дорогой Витя не совсем прав.

_____________________

О гибели Раи Васильевой во всех подробностях я (и Шура) знали уже давно от некоего ее солагерника, вернувшегося в 54 или 56 г. Он у меня был. Да, операция «Кирпичный завод».

PS. За это время у меня было много литературных бед. Сначала в Париже, в типографии, потеряли (!!) II том моих «Записок об А. А.», и мы делали экземпляр заново (три месяца труда моего, Люши и Фины и триста пудов волнений). Потом внезапно, без спроса и вопреки моей воле, в Париже по-французски вышел этот том — искореженный, искаженный и перепутанный [639]. (17 лет моего труда.) Когда я взялась писать письмо протеста в газету «Русская Мысль» — по радио услышала сообщение, что я получила за это французское издание премию Пен Клуба — премию Свободы… [640] Как же протестовать? Оскорблять жюри и 22 авторов, пославших 22 восторженных отзыва? Теперь живу с этой раной в груди и жду, когда выйдет правильный русский текст. А когда — Бог весть и на радость ли? Подождем.

PPS. Вот уж никак не думала, что наши письма пролежат чуть не месяц! Но 3 оказии сорвались — надеюсь, не сорвется эта.

Дорогая Лидочка!

Сегодня, в мое отсутствие, дважды звонил Л. П. [641] У меня мелькнула мысль — может быть, он едет в Москву? И, торопясь, пишу это письмо.

_____________________

Об «Антиволке». Хотя заметка эта написана из рук вон плохо, если и у Вас нет замечаний стилистического характера, я не возражаю против ее публикации. Для чего же и писал. Слово эмигрантский прошу заменить на парижский. Так мне в свое время сообщила Р. Орлова. То, что журнал создается и редактируется в Москве, меня, по правде сказать, крайне удивляет, и подчеркивать это обстоятельство я не считаю себя вправе.