Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

«Законы нужны не для того, чтобы изменить сердца, — сказал Кинг, — а для того, чтобы ограничить бессердечных».

«Он выкрикнул эту фразу своим звучным голосом, а затем еще несколько раз повторил ее, говоря о тех или иных вещах», — вспоминал Баффет.

* ^{221 221}

Сьюзи часто говорила мужу, что жизнь не ограничивается сидением в комнате и зарабатыванием денег. Тем же октябрем 1967 года, пребывая в постоянных раздумьях о борьбе за гражданские права, он написал особенное письмо своим партнерам, из которого было видно, как сильно изменился ход его мыслей. Это письмо появилось на свет немного раньше ежегодного отчета о деятельности для партнеров и содержало лишь мысли о стратегии без упоминания результатов прошедшего года. Описав «гиперреактивное поведение рынка, для анализа которого аналитические техники применимы лишь в ограниченном объеме», он продолжил: «Мои собственные личные интересы диктуют мне менее навязчивый подход к инвестиционной деятельности по сравнению с временами, когда я был моложе и беднее. Я не всегда могу идти в ногу с нынешними условиями. Однако я убежден в одном. Я не откажусь от своего прежнего подхода, логика которого мне понятна (хотя порой мне бывает сложно ею воспользоваться), пусть даже это означает отказ от крупной и, очевидно, легкой прибыли. Я не буду использовать подход, которой не понимаю досконально, который не опробовал на практике и который в некоторых случаях может вести к значительным и постоянным потерям капитала».

Он рассказал и о других причинах этого «менее навязчивого подхода». По его словам, новую роль начали играть его личные цели: «Я бы хотел иметь экономическую цель, позволяющую заниматься важной неэкономической деятельностью... Возможно, я ограничу себя лишь теми вещами, которые считаю достаточно простыми, безопасными и приятными».

Затем Баффет написал фразу, шокировавшую его партнеров. Его цель на будущие годы отныне заключалась в том, чтобы переигрывать рынок не на 10%, а всего на 5% — или обеспечивать доходность не менее 9% (за основную цель принималась меньшая из этих двух цифр). Он сказал партнерам, что если те могут найти где-то более выгодные условия, то вполне вольны покинуть партнерство, и он не обвинит их за это.

Он знал, что его предложение достаточно рискованно. Некоторые из свежеиспеченных взаимных фондов уже показывали более высокие результаты, чем его партнерство, удваивая сумму изначальных инвестиций всего за год. В январе каждого года партнеры могли добавить в партнерство новые суммы или забрать из него свои вклады. Со всех сторон на рынке звучали прогнозы о безоблачной «инвестиционной погоде».

Однако период, когда он объявил о снижении планки, был выбран совершенно правильно. Итоговый показатель индекса Доу-Джонса в 1966 году оказался крайне низким²²¹. Некоторые из партнеров, обеспокоенные состоянием дел на рынке, советовали ему начать продажу акций. Он не обращал никакого внимания ни на советы, ни на поведение рынка. В итоге партнерство переиграло индекс Доу-Джонса на 36 пунктов — и это был лучший результат за десять лет его работы. «Если ты не можешь оставаться с кем-то на одном уровне, то попытайся его превзойти», — писал Баффет⁹. Так что он выбрал совсем неплохое время для того, чтобы дать партнерам шанс попытаться заработать больше в другом месте.

Один из побочных эффектов этой стратегии позволял Баффету проверить уровень доверия партнеров к нему. Они должны были принять свое решение, еще не зная реальных результатов завершившегося года — а по итогам 1967 года он собирался похвастаться вторым подряд годом с отличными результатами. Решение партнеров оставаться с ним было бы для него знаком доверия и готовности ставить более скромные цели. В любом случае возможность переигрывать рынок год за годом на 5% сулила неплохое состояние, пусть и по истечении длительного периода²²². Даже Бен Грэхем мог обыгрывать рынок всего на 2,5% в год. Пересмотренные Баффетом цели давали партнерам возможность получать неплохой результат — на 2% выше, чем доход по любой облигации. При должной последовательности год за годом (и при отсутствии значительных потерь) результат мог бы оказаться великолепным. Оставшиеся с Баффетом инвесторы, принимая на себя минимальный риск, могли обеспечить себе отличные результаты, и притом вполне безопасно. Несмотря на это, предложенное Баффетом снижение целей несколько озадачило партнеров с психологической точки зрения, и результаты не замедлили сказаться.

Впервые за всю историю партнерства участники не стали увеличивать свои доли, а, напротив, вывели из партнерства в январе 1968 года капитал на сумму 1,6 миллиона долларов. Тем не менее это была незначительная часть того, что они могли бы забрать. В сущности, из партнерства ушел всего лишь один доллар из каждых тридцати. А через несколько недель Баффет объявил о результатах партнерства за 1967 год: Buffet Partnership Ltd. показал рост в 36%. Рост индекса Доу-Джонса за этот год составил всего 19%. Таким образом, всего за два года каждый доллар, находившийся под присмотром Баффета, вырос более чем на 60 центов, при том что доллар, вложенный в индекс Доу, так и оставался на прежней отметке.

Уоррен пожелал всего хорошего покидавшим его партнерам, причем в его словах содержалась скрытая ирония: «Это решение имеет для них большой смысл. Большинство из них имеет и способности, и мотивацию к тому, чтобы получить более высокие результаты, чем наши. Я же освобождаю себя от обязанности добиваться результата, достижение которого в нынешних условиях может оказаться под вопросом»¹⁰.

«Финансовый гений — это растущий рынок», — как впоследствии сказал Кеннет Гэлбрейт²²³¹¹.

Теперь у Баффета появилось (по крайней мере теоретически) больше времени на личные интересы, о которых он говорил, и меньше напряжения на работе. После речи Кинга Розенфилду не составило особого труда превратить Баффета в доверенное лицо Гриннелла. Если принять во внимание всю нелюбовь Баффета к комитетам и собраниям, легко можно представить себе, насколько он был тронут встречей в колледже, а также насколько близкие отношения сложились у него с Розенфилдом.

Разумеется, прежде всего он направился в финансовый комитет, в котором встретил немало других доверенных лиц, обладавших крайне схожими взглядами. Председателем комитета был Боб Нойс, управлявший компанией под названием Fairchild Semiconductor, производителем электронных схем (то есть продукции, о которой Баффет знал крайне мало и которая его совершенно не интересовала). Нойс, бывший выпускник Гриннела, которого однажды временно отчислили за кражу свиньи (он хотел приготовить блюдо под названием «свинина по-гавайски с листьями таро», а обвинение в краже считалось крайне серьезным в штате, активно занимавшемся разведением свиней), обладал обаянием человека, отлично знавшего, что он делает и почему*. Однако при этом он «оставался обычным парнем. Он совершенно не казался ученым или что-то вроде этого», — вспоминает Баффет. Помимо прочего, Нойс просто-таки ненавидел любые иерархии и симпатизировал аутсайдерам, что вполне соответствовало духу Гриннелла.

Баффет испытывал непреодолимое желание сделать что-то важное в области гражданских прав — и чем быстрее, тем лучше. Он понимал, что мог бы помочь многим людям, «находясь за сценой» и используя свой разум и финансовую смекалку. Розенфилд начал понемногу представлять Баффета влиятельным лицам из Демократической партии. Баффет стал проводить много времени с Гарольдом Хьюзом, сенатором-демократом от Айовы, и Джином Гленном, кандидатом на пост в Сенате на очередных выборах.

А в марте 1968 года в Омаху приехал один из самых противоречивых людей в Америке — бывший губернатор штата Алабама Джордж Уоллес. Он выдвинул свою кандидатуру на пост президента США и посетил город в рамках своего предвыборного турне, пытаясь получить достаточное количество подписей выборщиков для того, чтобы попасть в избирательные списки Небраски в качестве кандидата от Американской независимой партии.