Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Уоррен разослал инструкции каждому из «грэхемитов», собиравшихся приехать в Ла-Хойя. «Прошу вас не привозить с собой ничего, кроме книги Security Analysis издания 1934 года», — писал он⁶. Жены участников также должны были остаться дома.

В своем письме Баффет напомнил, что встреча организуется для того, чтобы послушать Грэхема, «Великого Человека», а не друг друга. Несколько участников группы — Мангер, Андерсон, Руан — были склонны к чрезмерным разговорам. Разумеется, когда речь заходила об инвестировании, никто не мог сравниться по степени говорливости с самим Баффетом. Дожив до 37 лет, он уже перешел на новый уровень и имел право называть своего бывшего учителя «Бен». Однако время от времени он сбивался и называл его по старинке «мистером Грэхемом» — старался лишний раз напомнить другим и себе самому, что не стоит казаться лучшим учеником в классе.

Получив инструкции, дюжина поклонников Грэхема собралась в гостинице Hotel del Coronado, на берегу залива напротив Сан-Диего. Изначально Уоррен хотел встретиться в еще более бюджетном месте, типа Holiday Inn. Он не забыл донести до сведения группы, что идея собраться в этом экстравагантном викторианском особняке, выкрашенном в розовый и белый цвета и стоявшем в центре курортного района, полностью принадлежала Грэхему.

К тому времени, когда группа прибыла в Сан-Диего, разыгрался сильный шторм, сопровождавшийся ливнями. Однако никто не обращал на это внимания — все собрались, чтобы сконцентрироваться на обсуждении акций. Баффет был преисполнен гордости за то, что смог организовать мероприятие, чествующее его учителя и дающее возможность его новым друзьям познакомиться с мудростью Бена Грэхема. Тот приехал в Coronado с опозданием. Будучи в глубине души учителем, он сразу же после приезда устроил собравшимся экзамен.

Вне зависимости от контекста слушать Грэхема было настоящим испытанием. Он говорил сложными предложениями, содержавшими множество аллюзий и намеков на классические литературные произведения. В таком же стиле был выдержан и его экзамен. «Вопросы не были слишком сложными — например, он спрашивал нас о Французской революции или чем-то подобном. Но мы ошибались, думая, что знаем правильные ответы», — вспоминает Баффет.

Они потерпели фиаско. Лишь Рою Толлесу удалось дать ответы более чем на половину вопросов. Отвечая случайным образом «верно» на все вопросы, за исключением пары (где он совершенно точно знал верный ответ), он смог дать 11 правильных ответов из 20 возможных. Этот «маленький экзамен» оказался одним из трюков Грэхема-преподавателя, с помощью которого он хотел показать ученикам, что даже самые очевидные истины могут оказаться отнюдь не таковыми.

Все оставшееся время встречи Грэхем разрешил вести дискуссии по любым вопросам — размещению акций, оценке производственной деятельности, бухгалтерским махинациям, институциональным спекуляциям, а также «синдрому приобретения вследствие цепной реакции» и связанным с ним потрясениям рынка⁷. Сам же он не участвовал в обсуждениях. Вместо этого он время от времени загадывал загадки и с большим энтузиазмом принимал участие в разгадывании головоломок и решении задач, связанных с буквенными и цифровыми шифрами.

Баффет же активно участвовал в обсуждении всех вопросов, невзирая на собственные идеи, озвученные в письме партнерам (написанном в октябре 1967 года). В этом письме он сообщал, что хотел бы ограничиться занятиями, которые воспринимает как «простые, безопасные, прибыльные и приятные». После возвращения в Омаху из Сан-Диего он сконцентрировался на решении проблем партнерства. Он должен был сообщить партнерам, что некоторые из компаний, принадлежавших партнерству, показывали достаточно плохие результаты, и поэтому в своих последующих письмах сделал несколько намеков. После громогласного объявления о мучениях текстильной промышленности в письме, написанном в 1967 году, он вообще перестал упоминать ее в письмах 1968 года, несмотря на то что ни перспективы, ни результаты работы фабрик Berkshire не улучшились. Доходы DRC падали из-за потерь в Hochschild-Kohn²³⁴. Тем не менее Баффет не предпринял следующий логический шаг и не запустил процесса продажи Berkshire Hathaway и Hochschild-Kohn.

В данном случае его коммерческие инстинкты уступили место другим его особенностям — страстному желанию покупать, потребности в любви и признании и стремлению избежать любой конфронтации после войны за Dempster. Ненадолго подвергшись греху рационализации решений, он объяснил свою точку зрения партнерам в письме, написанном в январе 1968 года: «Когда я общаюсь с приятными мне людьми, занимающимися потенциально интересным бизнесом (можно ли считать какой-либо бизнес в принципе неинтересным?), и при этом мне удается обеспечить достойный возврат на капитал (скажем, в пределах 10-12%), то было бы глупостью суетиться в попытках заработать еще несколько лишних долей процента. Мне также не кажется разумным отказываться от приятных личных отношений с высококлассными специалистами, приносящими мне достойный доход, в пользу возможных разочарований и конфликтов, пусть даже приносящих больше денег»⁸.

Некоторые из людей, следивших за действиями Баффета, немало удивились бы этим словам. Ориентация на «средние» результаты работы приводила к тому, что некоторые компании работали с отдачей, значительно ниже средней. Поведение Баффета, который прежде был готов выжать лишнюю долю процента из каждого доллара (подобно бедняку, пытающемуся выдавить последние капли из тюбика с зубной пастой), а теперь презрительно отмахивался от «нескольких долей процента», казалось совершенно необъяснимым.

Тем не менее результаты его деятельности затыкали глотку любым критикам. Несмотря на то что Баффет волевым порядком снизил ожидания инвесторов, он продолжал побивать свои личные рекорды. Невзирая на ряд убыточных компаний, партнерство на протяжении 12 лет своей работы получало в среднем 31% на вложенный капитал, в то время как прирост индекса Доу-Джонса составлял лишь 9%. Запас надежности, о важности которого Баффет постоянно помнил, позволял ему использовать возникающие шансы²³⁵. Благодаря его инвестиционному таланту и правильным решениям любая тысяча долларов, вложенная в партнерство, могла принести инвестору 27 106 долларов, то есть в 10 раз больше, чем инвестиции в индекс Доу (которые превращали тысячу долларов лишь в 2857). Партнеры Баффета убедились в том,

что он может дать им больше, чем обещает. Он заявлял о предсказуемости развития событий и уверенности в 1968 году, несмотря на целый ряд признаков, говоривших об обратном. Студенты захватили Колумбийский университет, что привело к его временному закрытию, мирные демонстрации «детей цветов» начали приобретать более агрессивный характер, а несколько инициативных групп выдвинуло в качестве кандидата на пост президента США свинью²³⁶.

Однако к середине 1968 года Баффет принял решение попытаться избавиться от безнадежного Berkshire Hathaway — бизнеса, который никогда не был простым, безопасным, прибыльным или приятным, — и несчастных текстильных рабочих. Он предложил Мангеру и Готтесману купить у него компанию. Те приехали в Омаху на переговоры. Однако после трех дней обсуждения оказалось, что никто из них не горел желанием покупать какой-либо актив, которым не хотел владеть Уоррен Баффет. Итак, Баффет плотно завяз в Berkshire Hathaway.

Так как подразделения Apparel и Box Loom не могли самостоятельно оставаться на плаву и требовали огромных финансовых вливаний, Баффет был вынужден перейти к активным действиям. Он считал инвестиции без надежды на возврат истинным смертным грехом. Баффет отдал четкие инструкции Кену Чейсу. Чейс был расстроен, но, как настоящий стоик, выполнил приказ и закрыл оба подразделения⁹. Тем не менее Баффет не мог заставить себя дойти до логического финала и похоронить всю компанию.

Итак, он остался с партнерством, владевшим двумя компаниями: одна процветала (National Indemnity), другая терпела убытки (Berkshire Hathaway), 80% DRC (холдинговой компании в области розничной торговли), а также долями в большом количестве других компаний. Ближе к концу 1968 года курсы акций, находившихся на периферии фондового рынка, стали снижаться. Инвесторы начали концентрироваться на больших и известных именах. Баффет также приступил к покупкам самых известных и популярных акций, цены на которые пока что оставались в разумных пределах, — он потратил 18 миллионов долларов на акции AT&T, 9,6 миллиона — на BF Goodrich, 8,4 миллиона — на АМК Согр. (впоследствии переименованную в United Brands), 8,7 миллиона — на Jones & Laughlin Steel. Но прежде всего он продолжал скупать акции Berkshire Hathaway, невзирая на установленное им самим ограничение о покупке акций убыточных компаний и на то, что текстильная промышленность в целом находилась на спаде. Не так давно он попытался продать ее Мангеру и Готтесману, но теперь, раз уж он не смог продать свою долю, то захотел иметь все акции компании, до которых только мог дотянуться.