Чаша полыни. Любовь и судьбы на фоне эпохальных событий 20 века

Весной 1928 года на театральной премьере Магда встретила Виктора. Вновь увидела медленную улыбку, наплывающую на лицо подобно тени. Она сразу его узнала после десятилетней разлуки. Виктор стал крупнее, массивнее. Лицо, загоревшее под южным солнцем. Тяжелые, усталые губы. Все в нем показалось ей чужим. Лишь отрешенная улыбка была прежней.

В антракте она подошла к нему и сказала высохшим голосом:

— Здравствуй, Виктор.

Магда потом напрасно старалась вспомнить, как получилось, что после спектакля они с Виктором вышли на улицу, не глядя друг на друга, сели в такси и поехали в гостиницу, где он всегда останавливался. И там исчезло все, кроме невыносимого томления, которому отчаянно и тщетно противилась ее душа.

С тех пор они встречались каждый раз, когда Виктор приезжал в Берлин. Магда понимала, что преодоление невозможного ведет к трагедии. Их связь была похожа на странную мелодию, ворвавшуюся неизвестно откуда в тяжелый предрассветный сон. Оставаясь наедине, они почти не тратили времени на разговоры. Она узнала только, что Виктор развелся и женился опять и что он играет видную роль в политической жизни еврейского анклава в Палестине. К его сионистским делам она не испытывала теперь никакого интереса. Не интересовали ее и евреи, с их жалкими потугами возродить свою государственность где-то на задворках Британской империи. Но пока у нее не было сил отказаться от этих редких свиданий.

Однажды муж пригласил ее в свой кабинет для серьезного разговора.

— Магда, — сказал Квандт, досадливо морщась и поводя плечом. Она хорошо знала эту его привычку именно так реагировать на неприятные вещи. — Я тебя крепко любил, ты это знаешь. Иначе разве я позволил бы тебе вести образ жизни, противоречащий моим принципам? Но всему есть предел. Ты завела любовника-еврея, не считаясь ни с моими чувствами, ни с интересами нашего сына. Есть вещи, через которые я не могу переступить. Я даю тебе развод. Не беспокойся, ты ни в чем не будешь нуждаться.

— Не еврея я взяла себе в любовники, а мужчину, — поправила его Магда, — и ты отлично знаешь почему.

Квандт согласился ежемесячно выплачивать Магде четыре тысячи рейхсмарок, что позволяло ей вести тот образ жизни, к которому она привыкла. Кроме того, бывший супруг купил для нее роскошную квартиру в центре Берлина, оплатил медицинские страховки и положил на счет их сына Гарольда кругленькую сумму.

Оказавшись свободной и богатой, она не почувствовала себя счастливой.

Ущербная душа Магды стремилась к полноте, и она не знала, чем заполнить тяготившую ее пустоту жизни. Мимолетные встречи с Виктором, хоть и были ярким переживанием, оставляли чувство все большей неудовлетворенности. Она хотела его только для себя, а он принадлежал сионизму, жене и этому гонимому племени, к которому почему-то никто не испытывал симпатии.

Когда его долго не было, она испытывала облегчение и даже неприязнь к нему. Когда он появлялся, она обо всем забывала.

В начале 1930 года Магда случайно попала на митинг национал-социалистической партии. Выступал сам Адольф Гитлер. Впервые она увидела нервное лицо с аккуратно подстриженными усиками, впервые услышала завораживающий голос, хриплый, с металлическим тембром, то угрожающий, то о чем-то молящий. Толпа ликовала и бесновалась вместе с ним, и в какой-то момент Магда почувствовала, что этот извергающий из себя заклинания человек, в экстазе закрывающий лицо белыми руками, знает самые потаенные движения ее души. Она, как и все присутствующие, ощутила свою причастность к некоей универсальной истине, освобождающей от неврозов и комплексов, и растворилась в неведомом ей прежде коллективном чувстве обожания и преклонения. Она не запомнила почти ничего из его речи, но внимательно прочла ее на следующий день в партийной газете «Фелькишер беобахтер».

Повторила поразившую ее фразу: «Национал-социализм более чем религия: он — воля к созданию нового человека».

Перечитала абзац, посвященный евреям: «Еврей — это, пожалуй, раса, но не человек. Он просто не может быть человеком в смысле образа и подобия Бога Вечного. Еврей — это образ и подобие дьявола. Еврейство означает расовый туберкулез народов». Эти слова не вызвали в ней внутреннего протеста. Магда обрела наконец то, что искала всю жизнь.

С рвением неофита штудировала она «Майн кампф», подписалась на «Фелькишер беобахтер», где публиковались все выступления Гитлера, регулярно ходила на партийные собрания.

Первого сентября 1930 года партийная ячейка Берлин-Запад вручила ей билет члена национал-социалистической партии номер 297442.

Магда больше не вспоминала о своих мечтах строить еврейское государство в Палестине с винтовкой в одной руке, и с Торой в другой. Теперь она верила в великую миссию германской расы, в мировой еврейский заговор, в преступность Версальского договора.

А нацисты шли от успеха к успеху. В том же сентябре на всеобщих выборах шесть с половиной миллионов избирателей отдали голоса национал-социалистам, которые, получив сто семь мест в рейхстаге, стали второй по величине партией Германии.

Магда, уверовав, что будущее принадлежит фюреру и его движению, с особым рвением занялась личной карьерой. Благодаря своему социальному статусу и знанию иностранных языков она получила место в берлинском партийном архиве, где на элегантную новую сотрудницу почти сразу же обратил внимание партийный гаулейтер Берлина Йозеф Геббельс. На эту должность он был назначен Гитлером в 1926 году, с поручением завоевать для «новой Германии» «красные» рабочие кварталы Берлина. Геббельс блестяще справился с задачей. Демагогия, зажигательные речи, факельные шествия, лесть и клевета привели к тому, что большинство «красных» кварталов довольно быстро превратились в коричневые.

7 ноября 1930 года Магда была приглашена в кабинет Геббельса, который предложил ей вести его личный архив. Он не нарушил делового характера этого первого свидания, но его страстные взгляды были красноречивее слов. Свой архив Геббельс держал дома, где Магда и стала работать с ним по вечерам.

Запись в дневнике Геббельса 28 января 1931 года: «Вечерами приходит Магда Квандт и остается надолго. И цветет своей красотой. Будь же моей королевой!» А вот еще одна дневниковая запись того периода: «До глубокой ночи сижу я вместе с Магдой. Она восхитительно прекрасна и добра и любит меня сверх меры. Я люблю сейчас только ее одну».

Потом в дневниковых записях пошли цифры, которыми Геббельс нумеровал интимные встречи со своей избранницей.

19 декабря 1931 года состоялась свадьба Магды Квандт и Йозефа Геббельса. Гитлер сам поздравил новобрачных и преподнес невесте огромный букет хризантем.

За полгода до этого события Магда в последний раз увиделась с Виктором. Она не могла больше длить опасную связь. Они встретились поздно вечером, не в гостинице, а в небольшом кафе в рабочем квартале Берлина, где было меньше шансов на то, что ее узнают.

— Это наше последнее свидание, — сказала Магда. — Наши пути разошлись. Ты живешь для своего народа, а я — для своего. Я вступила в национал-социалистическую партию, потому что верю в звезду Адольфа Гитлера, созидающего новую Германию. И еще одно: скоро я выйду замуж за доктора Геббельса. Жалею, что не сказала тебе всего этого раньше.

Виктор был абсолютно не готов к тому, что произошло. Он понимал, что Магда уже давно не та девочка, к которой его мать относилась, как к собственной дочери. Но то, что она стала нацисткой, просто не укладывалось в голове. Глаза его стали слепыми, безжизненными. Он смотрел на Магду с отвращением и ужасом, не находя слов. Впрочем, слова ей были не нужны.

— Твои соображения по этому поводу меня не интересуют, поскольку ничего не могут изменить, — холодно произнесла Магда. — Прощай, Виктор. Не звони мне. Это бесполезно.

Она встала и ушла, не оглядываясь.

Виктор еще долго просидел за столиком в оцепенении, ощущая боль от вонзенного жала. Эта женщина стала для него тяжким испытанием, и, думая о ней, он чувствовал нечто большее, чем просто гнев. «Горечь уязвленного самолюбия, — попытался он одернуть себя. — Нечего раскисать из-за такой дряни. А как вдохновенно она лгала! Впрочем, все женщины лживы, а если они иногда и говорят правду, то, значит, им это почему-то нужно».