Рота, подем!

– Вольно, разойдись, – скомандовал командир полка и солдаты, под командованием сержантов и взводных офицеров, вновь устремились в казармы.

Начинался новый будничный день. Мы обсуждали сказанное командиром полка гадая сколько же еще ночей будет сокращено его приказами о бессмысленных тревогах и полковых построениях. Но, ожидаемой нами на следующий день очередной тревоги не произошло, как не было их еще долгое время.

С утра до вечера

– Взвоооооооод! Подъем! Взвооод! Отбой! – команды командира отделения звенели у меня в голове.

– Взвооооооооод! Подъем! Одеваемся. У вас 45 секунд, пока моя спичка горит, – перекрикивал его замкомвзвода.- Шевелимся, мухи сонные. Воин, ты посмотри, как ты оделся. Это что? Где ремень? Ты чмо, а не солдат! А если война? Не спи на ходу. Не уложились.

Взвоооооооооод, отбой!

– Быстрее, быстрее, китайцы уже бегут, а ты еще без штанов, – покрикивали сержанты.

Нас учили быстро одеваться и раздеваться. Вернее не учили, а просто гоняли взад вперед, из койки на полосу линолеума в центре казармы и обратно, пока мы не начали укладываться в установленный неизвестно кем норматив. Наверное, на фабрике экономили дерево, потому, что спичка горела не 45 секунд, а намного меньше. Так нам казалось. Мы смеялись, когда кто-то одевал штаны задом наперед или случайно путал правый сапог с левым.

– Солдатик, ты не понял как надо одеваться? Упор лежа принять!

Отставить! Упор лежа принимается в падении. Упор лежа принять!!

Отжимаемся на счет раз-два. Раз, два, раз, два…

Счет, который вел сержант меня удивил. На тренировках тренер быстро считал, и надо было не отставать от его счета. Сержант ввел другую размеренность, он резко говорил "Раз" и затихал в раздумьях, и только через несколько секунд, раздавалось продолжение: "Дваааа".

– Что, солдатик, мало каши ел? Сколько ты отжимался в школе?

Двадцать раз? Да ты с трудом пять отжимаешься. Слабак!!

Любопытство в чем же заключается сложность отжимания при подобном счете заинтересовало мой буратиний нос, и я попросил:

– Товарищ сержант, а можно мне тоже попробовать?

– Валяй. Упор лежа принять! Отжимаемся: раз-два, раз-два.

Оказалось, что руки, когда они согнуты в нижнем положении при отжимании, намного тяжелее выдерживают вес тела, чем при ровном счете. На пятом-шестом приближении к полу руки начали уставать.

– Даааа, тяжело. Другая нагрузка. Я понял.

– Лежать!!! Продолжаем отжиматься.

– Да понял я…

– Нет, ты не понял. Была команда – отжиматься!! Вы, товарищ, курсант, обязаны выполнять приказы командиров и начальников. Раз, двааааа, – продолжал сержант в том же темпе.

– Так я же сам попросился…

– А теперь я отдаю приказ. Раз, дваааа…

Курсантами мы значились потому, что рота, как и вся дивизия, была учебная, и мы являлись курсантами известной Ковровской учебной танковой дивизии.

Днем нас распределили по взводам. Меня определили во взвод

ПТУРСистов. ПТУРС, как выяснилось, это такая труба на ножках или бронетехнике, внутрь которой запихивается реактивный снаряд, и при выстреле по танку им еще и можно управлять, чтобы точнее поразить цель. На тот момент это считалось секретным оружием, и нам раздали бумажки, где было написано, что все, что мы узнаем это ужасно секретно, под чем каждый, включая меня и расписался.

Оказалось, что мне страшно повезло. Мне не надо было заталкивать тяжелую пушку в гору, не надо было таскать артиллерийские снаряды, как это делали соседние взвода. Взвод ПТУРСистов таскал за собой всего один ящик почти на тридцать человек. А чтобы враги не узнали, что в ящике, мы уходили на поляну или в поле подальше от части и изучали содержимое ящика. Сидя на траве и слушая разглагольствования сержанта или командира взвода, можно было поковыряться травинкой в зубах, помечать о хорошей жизни и плотном обеде. Если голова начинала сама валиться на грудь, то громкий окрик сержанта заставлял ее подняться и вновь углубиться в изучение матчасти противотанкового управляемого реактивного снаряда. Но это была самая малая часть из обучаемого процесса защитников необъятной страны, объединенной пятнадцатью братскими республиками.

– Раз, два, три. Раз, раз, раз, два, три, – раздавалось по всему плацу многоголосье. – Ножку, выше ножку. Выше носок. Тянем, тянем носочек сапога. Ты, что не видел, как на Красной Площади ходят? Ты должен ходить не хуже. Кругооооом арш.

– Раз, два, три, – командовал сержант почему-то картавя. – Где отмашка руки? Если ты не умеешь ходить – какой ты солдат после этого. Как ты Родину защищать будешь? Раз, раз, раз, два три. Напра-во!

Маршировкой занимались по два часа чеканя шаг, отрабатывая повороты в движении.

– Раз, раз, раз, два, три. Правое плечо вперед. Прямо!! – орал сержант, стоя в центре строя. – Кругооооооооооом арш!!

Резко поворачиваясь и сбивая шаг, солдаты стукались в спины, смеялись или сердились, получали нагоняи и даже наказания в виде нарядов или пробежки в обе стороны плаца, зависая в раздумьях о смысле подобной команды. Во время подобных тренировочных дней регулярно появлялись офицеры всех рангов, считающие своим долгом поучаствовать в процессе обучения личного состава. Командиры, будучи уверенные в том, что только криком можно научить солдат правильно маршировать, трудились во все горло командуя на плацу. Изредка мы получали перерывы для перекуров. Перекуры существовали исключительно для тех, кто курит, а кто не курит, получал новое задание. Смекнув, что это единственный способ чуть передохнуть, я направлялся в курилку. Многие солдаты имели в карманах две пачки сигарет. Вернее одну пачку с сигаретами для курения, а вторую с одной единственной сигаретой, которую и протягивали просящему. Взять последнюю сигарету считалось некорректно даже у духа, и сигарету просили у следующего.

Иногда такая пачка с одной сигаретой менялась на папиросы типа

"Беломорканал" или "Астра", которые отбивали не только комаров за пять метров, но и всех желающих стрельнуть сигаретку. Я не курил, стараясь сесть так, чтобы дым не сильно на меня попадал и однажды попался сам.

– Эй, воин, дай-ка сигаретку, – потребовал от меня один из сержантов.

– Так нету у меня.

– Как нету, ты же куришь?

– Нет, не курю, – врать я не мог, да и не хотелось.

– А чего сидишь тут?

– Так перекур же.

– Перекур для тех кто курит, марш в строй.

Так как для сержанта мы еще все были на одно лицо, то я не только не стал спорить, но сразу ретировался, понимая, что в следующий раз я спокойно свалю на очередной перекур.

После физических упражнений на плацу или на полосе препятствий, где мне нравилось бегать, прыгать, перелезать через двухметровую стену или удерживать равновесие на бревне (где я чувствовал себя советским суперменом Волонтиром из фильма "Ответный ход"), мы направлялись в ленинскую комнату или просто расставляли табуретки в центре помещения, которое называлось, расположением и начинали слушать монотонный голос замполита батареи или командира взвода:

– В то самое время, когда враги империализма хотят задушить советскую власть и коммунистическую партию, мы, как защитники Родины в период перестройки обязаны…

Мы боролись со сном, получая окрики и пинки от сержантов, сидящих в заднем ряду.

– Как писал Владимир Ильич Ленин, каждый военнослужащий должен понимать… – продолжал бубнить офицер переписанную заранее фразу из конспекта.

– Эй, Сидоркин, дай твоему соседу по уху, да не толкай его, а по уху, – слышался сзади тихий хриплый голос сержанта.

– Ай, ты чего, дурак, – вскакивал сосед Сидоркина.

– Назад посмотри…

Сзади сержант, показывая кулак, давал всем своим видом понять, что сосед Сидоркина "попал", и очередного наряда ему не избежать.

Солдаты все равно проигрывали бой со сном и вновь роняли головы на грудь демонстрируя бритые затылки и оттопыренные уши.