Телевидение. Взгляд изнутри. 1957–1996 годы

Виталий Николаевич Козловский

Телевидение. Взгляд изнутри

1957–1996 годы

Так случилось, что почти вся моя жизнь прошла на телевидении. Сорок лет — «от рассвета до заката». Причем рассвет и закат были не только у меня, но и у телевидения. На моих глазах прошли становление, развитие, увядание и конец «советского» телевидения. Началом можно считать Всемирный фестиваль молодежи в июле-августе 1957 года. Именно в результате замечательного показа фестиваля ТВ из аттракциона превратилось в СМИ.

Пришел я на телевидение в сентябре 1957 года.

В то время нигде не готовились кадры для телевидения. Просто приходила молодежь из вузов, из кино и театров, из газет и радио. Я пришел после окончания исторического факультета Московского университета. А до этого два года работал преподавателем.

На телевидении было несколько опытных старых работников, начинавших работать еще до войны. Прежде всего — первый редактор Абрам Ильич Сальман. В 50-е годы он стал директором технического телецентра.

Первые телеоператоры — Игорь Красовский, Константин Яворский.

Первые режиссеры — Сергей Петрович Алексеев, Николай Бравко, Сергей Александрович Захаров.

Но в основном в Шаболовском дворе, около башни Шухова, в закоулках бывшей церкви — где была телестудия — мелькали молодые люди.

На одной из летучек — тогда на летучки по понедельникам приходили все свободные от работы — один из старых работников студии телевидения Зарайцев говорил: «Что это такое — у нас в редакциях одни мальчишки и девчонки…»

Нам становилось не по себе, но что делать. Надо было срочно набираться опыта.

«Последние известия»

В то время, после Всемирного фестиваля молодежи и студентов — начался бурный рост телевидения.

Из общественно-политической редакции выделилась информационная редакция «Последних известий». Во главе ее был Николай Петрович Мушников. Он и принял меня на работу редактором. Николай Петрович был предельно добросовестным человеком, способным трудиться с утра до вечера, не считаясь с усталостью.

И это при том, что он был тяжело ранен на фронте, потерял один глаз и имел тяжелую травму черепа.

Кроме меня, в «Последних известиях» работали: Аркадий Павлович Эфроимсон, Юрий Николаевич Владеев, Юрий Константинович Берников, Семен Петросян. Режиссером был Сергей Александрович Захаров.

Первое время было очень трудно.

И не только потому, что не было опыта. Не был налажен весь производственный процесс.

Для новостей главное — источники информации. Поначалу их у нас не было. Все стали продумывать сами. Больше всего получали информации о событиях из газет — особенно из «Вечерней Москвы». Потому что она «говорила» о завтрашних новостях.

Выбирали сообщения по нашему мнению важные и давали заявки в киногруппу.

Здесь трудность заключалась в том, что киногруппа входила в телевизионный технический центр и нам не подчинялась. Могли заявки принять, а могли и не принять. Если съемки на улицах еще ограничивались лишь количеством кинооператоров, то съемки в помещениях — в цехах заводов, в залах заседаний, в выставочных и концертных залах могли состояться только при наличии осветительной аппаратуры. Ее, конечно, как всегда не хватало.

Ежедневно получалось 4–5 съемок всего: натурных и в помещениях. Для 30-минутного выпуска это было, конечно, мало.

Добавлялись киносюжеты на широкой пленке (35 мм.); свои съемки делались на узкой — 16 мм.

Широкую пленку брали из «Новостей дня» и киножурналов союзных республик. Поскольку она приходила поздно, нерегулярно — брали отгула только несобытийные сюжеты типа:

— на трудовой вахте…

— сев (жатва) идет…

— в зоопарке, в планетарии и т. д.

Позже появились сюжеты иностранной хроники на узкой пленке. Но они приходили с еще большим опозданием.

Все время чувствовалось, что мы отстаем от событий, и нам пришлось прибегнуть к помощи фотохроники ТАСС. Ежедневно стали посылать туда кого-нибудь из помощников режиссера.

Запомнился Гриша Аджемян. Он привозил вчерашние или даже сегодняшние фото с соответствующими подписями. В зависимости от важности их вставляли в начало или конец выпуска.

В первое время правительственные сообщения, встречи в Кремле, приемы послов, приезды делегаций давались только на фотографиях. Позднее в Кремль стали приглашать наших кинооператоров.

Но все равно мы не охватывали многие важные события. Если по Москве мы поспевали почти всюду, то страна оставалась за рамками наших выпусков. Тем более — международные события.

Выход нашел Аркадий Павлович Эфроимсон.

Пожалуй, это был единственный настоящий журналист в нашем небольшом коллективе. Он был заместителем Мушникова, подписывал папку выпуска (тексты всех материалов).

И гонял нас вовсю, чтобы мы искали события и давали их со словом «сегодня». Он придумал так называемый «устный выпуск». Это было чтение тассовских сообщений диктором в кадре.

Но где их взять? Телетайпов тогда не было.

Аркадий Павлович воспользовался личными связями на радио, он прежде там работал.

Мы с ним поехали на Путинки (Путинковский переулок на Пушкинской площади, там рядом потом построили огромный кинотеатр «Россия»). Здания на Пятницкой еще не было, и весь радиокомитет ютился в сравнительно небольшом здании на Путинках.

Там, в редакции «Последних известий» мы с ним ходили между столами редакторов и буквально из-под их рук хватали отработанные ими тассовские сообщения.

После двух-трех раз я вошел в ритм работы и стал ездить один. Сообщения приходилось резко сокращать, потом вообще отбрасывать, так как приходили новые, более интересные.

Я как-то пожаловался Аркадию Павловичу, что приходится делать много лишней работы. На это он ответил: «в этом и состоит работа журналиста — во вторую половину дня он выбрасывает то, что сделал в первую половину».

Затем я привозил отобранные и отредактированные мною тассовские листочки в редакцию, и там машинистки перепечатывали каждую информацию на отдельной страничке для выпуска.

Но иногда они не успевали, и часть сообщений в выпуск не попадала. Тогда решили, что машинистка должна ездить со мной на Путинки и печатать там.

Тут же они все отказались, и под угрозой увольнения удалось заставить только самую плохую, которая печатала чуть ли не одним пальцем. Да еще она была с одним глазом.

В радийной редакции на нас стали смотреть с неодобрением. Сначала один приехал, хватал все из-под рук. Теперь уже с машинисткой дай им место, стол, стул… Да еще стук от машинки и шум от моей диктовки.

Печатать с листа она не умела, ей надо было диктовать, да еще повторять каждую фразу по несколько раз.

Особенно возмущалась заведующая отделом Свердлова, дочь Якова Михайловича Свердлова. Небольшого роста, с длинным носом и длинными космами волос, она непрерывно курила и проносилась по комнате как метеор. При этом успевала пробурчать себе под нос, но довольно внятно что-нибудь нелицеприятное.

Да и сама поездка была вся на нервах. От Пушкинской площади до Шаболовки путь неблизкий. Да еще сплошные светофоры. Причем, как назло, всегда попадаешь на красный свет. Хотя таких пробок, как сейчас, не было, но точно рассчитать время прибытия было невозможно. Многое еще зависело от водителя, а они всегда были разные.

В общем, бывали случаи, когда я входил в редакцию, а на экране телевизора уже стояла заставка «Последних известий».

Но даже если и приезжали чуть раньше, работы было еще много нужно сверстать выпуск. Надо было расположить по важности материала все сообщения. Получалась чересполосица в жанровом отношении пленка узкая, пленка широкая, фото, устные сообщения. А ведь режиссер должен постоянно переходить с диктора в кадре на один или другой кинопроекторы, на пюпитры в студии с титрами и фотографиями, потом снова на диктора. И так все время.