Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

– Сейчас все слопает и захрапит, – сказал рассерженный Мизинчик, – и снова мы у него ничего не узнаем. Не дадим ему есть. – Он стал на пути Смота и широко раскинул руки, загораживая проход к циновкам, от которых исходил нестерпимо вкусный запах.

– Ей-ей, не захраплю, – взмолился Смот, – я просто тогда был три дня голодный и сильно объелся.

– Ладно, – Мизинчику и самому было невтерпеж утолить голод. Он опустился на пол и протянул руку к чему-то незнакомому, но издающему восхитительно съедобный аромат. – Только смотри – не усни, – предупредил он Смота.

После сытного и вкусного завтрака гномы выползли из норы погреться на ласковом утреннем солнышке. Они возлежали в расслабленных позах на густой зеленой траве и молча переваривали подношения щедрых жителей этой Веселой страны. Наконец, Мизинчик нашел в себе силы начать беседу.

– А скажи, Смот, почему чудище зовут русом? И зачем ты на него залезал, чтобы измерить шею? И что это ты там такое бормотал о гномах и гномиках, когда измерял руса? И зачем ты сказал этим гномам, что позвал нас победить руса?

– Вот именно, – вмешался в разговор правдолюбивый Колпак, – теперь нам придется его побеждать – мы же не обманщики. – И тут Колпак с Мизинчиком убедились, что, если собеседнику задавать все вопросы сразу, то он отвечает только на те, которые ему нравятся. Смот именно так и поступил:

– Что бы вы сейчас ели, если бы я не соврал? – сказал он самодовольно. – Эти скряги ни крошки даром не отдадут. Приходится изворачиваться, чтобы не голодать. Я тружусь, не покладая рук. Я им вовремя включаю день и ночь. Я смотрю, чтобы звезды с неба не падали – стоит чуть-чуть зазеваться, как они тут же норовят сорваться и улететь. И чего им на месте не висится? Если бы не я, рус давно бы вылез из озера и сожрал бы всю дичь в лесу, как он сожрал всю рыбу в озере. Это я держу его под контролем. Ну не могу я пока с ним справиться окончательно, так они перестали меня кормить!

– А как же мы его победим? – возмущенно спросил Мизинчик. – Ты же не смог.

– Не смог, – согласился Смот, – и вам не обязательно. Его одолеть нельзя, зато можно делать вид, что изо всех сил стараемся, готовимся, что-то предпринимаем, а они будут нам еду носить. Вкусную и сытную, чтобы мы не похудели и не ослабели.

– Ты же настоящий мошенник, – возмутился Колпак. – Ты пользуешься доверчивостью этих гномов и даром ешь их хлеб.

– Они с голоду не помирают, – спокойно ответил Смот, во весь свой рост развалившийся на траве, задрав к небу куцую бороденку, – а если им приятно обманываться, так я всегда готов услужить. Разве не чувствуют они себя более защищенными, когда видят, что их благополучие зависит не от каких-то там неуправляемых стихийных сил, а от конкретного, вполне контролируемого ими же гнома. Они его подкармливают, задабривают, немного ему поклоняются, зато он следит за тем, чтобы все в природе оставалось в полном порядке вещей. Солнце всходит?

– Всходит, – в один голос согласились с ним Мизинчик и Колпак.

– Звезды на небе ночью видны?

– Видны.

– Погода всегда хорошая?

– Отличная! – весело подтвердили Мизинчик и Колпак.

– Значит, меня надо кормить, – подвел итог Смот.

– Надо, – согласились с ним гномы и повалились от хохота на траву. – Ну, ты и жук, – задыхаясь от смеха, произнес Колпак. – А руса все-таки придется победить, хотя он не виноват, что есть хочет.

– Ну, а теперь скажи, почему чудище так зовут? – все-таки решил добиться своего Мизинчик.

– А, – пренебрежительно махнул рукой Смот, – эти темные гномы решили, что вернулось чудовище, в незапамятные времена жившее в озере, которое тогда было рекой. Его имя осталось в легендах, и звали его рус. Все очень просто.

– Так раньше озеро было рекой? – задумчиво уточнил Мизинчик, видимо, ему в голову пришла какая-то хорошая мысль. – А куда она текла?

– В пещеру, а там куда – не знаю, – ответил Смот, с любопытством глядя на Мизинчика и догадываясь, что он что-то замышляет.– Пару лет назад случилось землетрясение, и с тех пор река стала озером, а потом в нем появился рус.

– Будем обследовать пещеру, – сказал Мизинчик и, решительно поднявшись на ноги, чуть не скатился с холма, но Колпак удержал его за полу курточки, – прямо сейчас, не медля. Там, должно быть, скрыта тайна руса.

– Ну зачем так спешить, – попытался остановить его Смот, – у нас еще полно еды. И потом, если мы быстро все устроим, то так же быстро лишимся своих кормильцев. Этот народ – неблагодарный, он тотчас забывает тех, кто шел ради него на подвиг. Если вы сразу победите руса, то все оставшиеся дни будете голодными. – Но Мизинчик и Колпак не слушали его:

– По-твоему, ради куска вяленой улитины мы всю жизнь должны бегать на озеро, чтобы измерять шею вашего чудовища какими-то гномами и гномиками да делать хорошую мину народных освободителей, никого не освобождая. Так, что ли? – возмущенно спросил Смота Мизинчик. – Мне так жить скучно. Я люблю подвиги и тайны.

– По-моему, Мизинчик прав, – согласился Колпак. – Надо делать все сразу и до конца, чтобы потом больше не думать о том, что сделал, а делать что-нибудь другое, – он немного подумал над тем, что сказал, и добавил, – тоже интересное.

– Деятели нашлись, – буркнул Смот, но особенно возражать не стал, тоже заинтересовавшись, какие такие открытия можно совершить в древней, наполовину заполненной водой пещере. Надо отдать ему должное – он не совсем ел дармовой хлеб, а старательно фиксировал все изменения, которые происходили в жизни его народа, выцарапывая сообщения о них на мокрых глиняных пластинах придуманными им же знаками, которые у него служили буквами, слогами, словами, а то и целыми предложениями. Правда, кроме него эту азбуку никто не знает, поэтому и пластины, высушенные на солнце и грудой сваленные в углу его норы (помните те камни, которые он разбирал, когда искал хоть какую-нибудь еду), вряд ли когда-нибудь будут прочитаны кем-либо еще. Вот и в пещеру после землетрясения он попытался проникнуть, чтобы посмотреть, отчего это река перестала течь, но промочил ноги и потерял к ней интерес.

Прихватив рюкзак Колпака, в который он сложил самые ценные для путешествия вещи, не надеясь на легкомысленного Мизинчика, гномы отправились к озеру. Смот, как обычно, несся впереди, видимо, хорошо зная дорогу, потому что умудрялся в густом лесу избегать всяких столкновений с кустами, корнями, стволами деревьев. Мизинчик же с Колпаком никак за ним не успевали, так как все время попадали во всевозможные ловушки, вынуждены были отцепляться от колючек, сучков и выпутываться из зарослей какой-то липучей травы. В конце концов, они выбились из сил, потеряли из вида Смота и остановились в полной растерянности, не зная, куда идти дальше. В изнеможении они опустились на землю, чтобы немного отдышаться. Смот, обнаружив пропажу, вернулся назад и, увидев гномов праздно сидящими в траве, возмутился:

– Сейчас… немедленно… сделать и забыть, – сварливым тоном припомнил он им их же наставления, – сами уселись тут в мягкой траве, а руса пусть Смот побеждает?

– Ладно, не ворчи, – примирительно сказал Колпак, – мы не знали дороги, а ты несешься, как будто тебе пятки крапивой обожгло, вот мы тебя и потеряли. Веревкой что ли к тебе привязываться, чтобы ты снова нас не бросил.

Теперь Смот больше не торопился, все время оглядывался назад, чтобы не терять из вида будущих спасителей своего народа: а то сгинут где-нибудь в непролазной чаще – расхлебывай тогда всю эту историю с «призванными им победителями руса».

К озеру вышли далеко за полдень. Солнце застыло в зените и припекало нещадно. В лесу, в сырой прохладе деревьев, это было не так заметно. А в горах, где камни нагрелись, как сковородка, на которой Самтыгном жарит блины, было невыносимо жарко. Чтобы добраться до входа в пещеру, гномам надо было одолеть крутой подъем на вершину высокого утеса, а затем спуститься с другой его стороны почти по отвесной стене. Колпак и Мизинчик не привыкли к такому пеклу, и им было тяжело двигаться вверх, а Смот карабкался по камням, как ни в чем не бывало. Наконец, Колпак не выдержал и заявил, что он, конечно, из упрямства может добраться до вершины, но там гномам, как это у них принято, будет нелегко насыпать курган в честь него – героя, погибшего безвременно: вершина-то остроконечная, и земля будет с нее скатываться. Смот признал эти аргументы резонными и предложил передохнуть где-нибудь в тенечке, а к вершине добираться по вечернему холодку.