Две сестры, два ветра

Первой заметила отсутствие старшей принцессы нянюшка. Она каждый день приносила к башне бутылочку с росой для Шурочки. Няня сильно постарела, ноги уставали и не могли подниматься на двадцать первый этаж. Старушка оставляла бутылочку на крыльце и шла к другой башне, где жила теперь Нюра. Однажды утром она подошла к Шурочкиной башне и увидела, что вчерашняя роса стоит нетронутая.

— Может быть, она отправилась к кому-то в гости, — решила няня, заменила бутылочку и ушла.

Но на следующее утро повторилась та же история. И потом, и потом… Шурочка всё не появлялась, но нянюшка продолжала приносить росу, словно от этого зависит, вернётся принцесса или нет.

А через несколько дней рыбаки услышали, как Рубежница шепчет:

— Армавирка ушёл, Шурочка ушла. Армавирка ушёл, Шурочка ушла. Шурочка ушла, Армавирка ушёл.

Погрустнела Страна.

3

Ветром сейчас распоряжался другой человек. До войны жители любили поговорить с Армавиркой о том о сём, о делах, радуге, цветах. Но теперь Насылающего Ветер предпочитали не замечать. Это был чужой для всех человек, очень занятой. Если он не гнал ветер, то подвязывал деревья, поправлял калитку, колол дрова. Словом, постоянно что-то делал. Никто, кроме него, так не вёл себя.

И хоть жители после войны изменились и больше времени, чем прежде, проводили за работой, всё равно любили посреди дела остановиться, отдохнуть, заглянуть к соседу на чай. Раньше, когда Армавирка постоянно был на виду, ездил на своём велосипеде, многие отвлекались от работы. Но это не беда, потому что, хотя никто не строил никаких планов, дрова всегда были наколоты вовремя, домов хватало на всех, не говоря уже об одежде. Не грех и перекинуться парой слов с Насылающим Ветер.

Нынешний Северный Ветер был неприступен. Несколько раз соседи пробовали окликнуть его, завязать знакомство, но он только процедит сквозь зубы: «Извините, не до вас», — и дальше работает. С таким не подружишься, не захочешь прийти к нему в гости, помочь собрать яблоки.

В тот день, когда из страны ушли Шурочка с Армавиркой, Насылающий Ветер решил жениться. Жена была бы хорошей помощницей, варила бы и стирала, а на ночь рассказывала интересные истории. Глядишь, и у Ветра появится больше времени на свои дела. Он думал об этом несколько дней, наконец решил посоветоваться с Рубежницей.

— Ветер пришёл, Ветер пришёл, — встретила его река.

— Мне надо жениться, — без промедления сказал ей Ветер.

— Зачем, зачем, зачем?

— Мне нужна помощница.

— Нужна, нужна, нужна.

— Но я не знаю местных законов. Кто должен быть моей женой?

— Думаю, думаю… Не помню, не помню… Всё в тине, тине, тине, затянуто, затянуто, ушло, смыло память.

— Но мне нужно жениться. Есть у тебя правило?

— Правило, правило, правило, — не могла сосредоточиться Рубежница. Она бормотала это слово почти час. И вдруг вынесла на берег берестяную цилиндрическую коробочку.

— Нашла, нашла, нашла. Женись, женись, женись.

В тот же вечер рыбаки услышали:

— Ветер женится, Ветер женится, Ветер…

4

Жители страны грустили. Мало того что ушли Армавирка и Шурочка, так ещё и Нюра вскоре должна была выйти замуж за Насылающего Ветер. А его никто не любил. То и дело слышалось:

— Бедняга…

— За такого буку…

— Я бы — ни за что…

Нюра стала плохо учиться. Она бы и вовсе бросила школу, но король каждый день лично провожал её до дверей класса. А что творилось с Обёрткиным, рассказывать трудно, так его жалко. Он похудел, перестал мыться и чистить зубы, почти не ел, никуда не ходил, только лишь постоянно стоял под Нюриным окном. Но и оттуда его гнали. Чтобы Миша и Нюра не виделись, Обёрткина не пускали в школу.

Королю было жаль детей, но что он мог поделать? Таковы правила: Насылающий Ветер вправе был жениться на дочери короля. Как король с королевой ни уговаривали Насылающего Ветер выбрать себе в жёны другую девушку, он не соглашался. Пришлось уступить. А чтобы Нюра поскорее забыла Мишу, им запретили видеться.

До войны не появилось бы такой грусти. Шурочка собиралась замуж за Армавирку — северного ветра. Но потом он перестал быть ветром. Если бы принцесса не покинула страну, замуж за нового Насылающего Ветер пришлось бы выйти именно ей. В правиле говорится, что женой Ветра должна стать старшая дочь короля. Или та, которая находится в стране. То есть Нюра.

Младшую дочь короля поселили в самую дальнюю башню, ту самую, где она жила с сестрой после войны. Никого, даже нянюшку, не пускали к ней. Вскоре она окончила школу, сдала экзамены. Осталось только дождаться дня свадьбы.

Обёрткина, как только он показывался у башни, ловили и отвозили домой. Его уже совсем было хотели посадить в темницу, но народ не разрешал. Да и, по правде говоря, темницы в стране не было. Ему строго-настрого приказывали не подходить к башне, но он не слушался. Приходилось ловить его каждый день. Миша пытался передавать с няней записки. Старушка оставляла их вместе с бутылочками росы. Но бдительная охрана каждый раз рвала их на мелкие клочки.

Свадьба была назначена на середину осени.

5

Нюра целыми днями сидела в башне. В полдень ей разрешали спускаться и прогуливаться. Но совсем недалеко, до соседней башни. Неинтересно. Через час надо было возвращаться. От скуки и одиночества Нюра начала разговаривать с птичкой в радужных перьях. Она по-прежнему жила под крышей. После войны птица не успела улететь на юг, всю долгую осень прожила рядом с принцессами. А потом, когда вернулись люди и животные, улетать было уже поздно. А сейчас, летом, и не нужно. По ночам эта птица убаюкивала принцессу своим пением.

— Птичка-птичка, что мне делать? — спрашивала её Нюра. Птица ничего не отвечала и почему-то сразу же летела наверх, на двадцать второй этаж. Принцессе казалось, что она хочет сказать ей что-то, но не может. Однажды, после очередного вопроса невесты Ветра, что ей сделать, птица принесла ей в клюве какую-то верёвочку и бросила на ладонь. Нюра долго-долго рассматривала подарок. Неожиданно она просияла:

— Поняла! Вспомнила! Качели! Спасение!

В послевоенную осень Нюра любила качаться. К самой крыше башни была привязана качель. У Шурочки на ней кружилась голова, зато Нюра могла днями напролёт раскачиваться. Туда-сюда, туда-сюда. Она ещё представляла себя маятником. И как она могла забыть?

— Птичка, милая птичка, спасибо тебе.

После того как все вернулись, принцессе стало некогда качаться, она училась, качели убрали в комнату на двадцать втором этаже. Приставили лесенку с двадцать первого, убрали и забыли. Конечно, сейчас этой лесенки не было в башне, а рухнувшие ступеньки так и не отремонтировали. Но Нюра однажды уже забиралась на двадцать второй этаж. А сейчас, когда качели помогут ей сбежать, залезет тем более.

— Птичка, птичка-радуга, помоги мне ещё раз.

Птица в знак согласия залетела в комнату. Нюра села писать записку Обёрткину. «Миша, милый мой Миша! — писала она. — Я не могу больше жить здесь. Сегодня ночью я сбегу. Давай вместе убежим из Таэваса. В полночь, когда совсем стемнеет, приходи к башне. Я буду ждать. Нюра».

Принцесса отдала эту записку птичке в радужных перьях. Её спасительница, зажав в клюве бумажку, вылетела из окна. И никто, ни охрана, ни ветер не видели, куда она направилась.

6

Нюра с Обёрткиным уже неделю жили в медвежьей берлоге. Как только Миша получил записку от своей возлюбленной, он тут же раздобыл где-то два велосипеда, чтобы бежать из страны. Он еле дождался ночи, чтобы идти к башне. Когда Миша подошёл к замку, Нюра уже спускалась из окна на верёвке от качелей. Она бы могла спуститься по лестнице, но за дверью спал охранник, и она боялась его разбудить. Стражник, который каждую ночь ходил вокруг башни, тоже спал. Его усыпила своим пением птица в радужных перьях. Но всё равно действовать надо было тихо.