Последний леопард

— Но как мы можем помочь его найти? — нетерпеливо спросила Мартина. — Я даже копать не умею.

— Ничего не надо копать, — недовольно сказала миссис Томас. — И дело вовсе не в кладе. Хотите знать, что произошло, так имейте терпение слушать… Во-первых, неделю назад бедняжка Сейди оступилась и сломала ногу. Сейчас она в гипсе, и костыли не облегчают положения…

Но в Мартину вселился дух противоречия, она снова прервала бабушку:

— Очень жалко эту миссис Скотт, но чем мы ей поможем? Я и поднять-то её не смогу.

— Не говори глупости! — прикрикнула бабушка и уже спокойнее продолжила: — В Зимбабве сейчас очень трудные времена, жизнь у людей тяжёлая, ко всему ещё неурожай и политические неурядицы. В прошлом месяце моей подруге пришлось уволить почти всех служащих гостиницы и конюшен. Их и было-то всего ничего, а осталось только трое. Так что наша помощь, в первую очередь, начнётся с того, что я буду готовить еду, а ты, Мартина, ухаживать за лошадьми. Дружба с жирафом научила тебя, я думаю, этому искусству.

Бабушка кинула на внучку просительный взгляд, ожидая поддержки, но её не последовало. Мартина безмолвно сидела на стуле, сложив руки, в глазах у неё блестели упрямые слёзы. Но, возможно, их нельзя было так назвать, потому что вызваны они были не столько нежеланием прийти кому-то на помощь, сколько мыслью о новой разлуке с любимым существом — с белым жирафом Джемми. Ведь не так давно она уже побывала вдали от него, на заброшенных в океане островах, а тут в это время его пытались выкрасть мерзкие браконьеры… Теперь она опять уедет, и кто знает, что с ним может случиться… Эту миссис Скотт никто, наверняка, не собирается похитить и продать для украшения домов богачей… Неужели ей там никто не может помочь? Зачем она ищет поддержки за тысячу миль от своего дома?..

Конечно, слово «Зимбабве» звучит заманчиво, продолжала размышлять Мартина, и слова «холмы Матобо» тоже, уж не говоря о зарытом где-то сокровище короля Лобенгулы; и, кроме того, ей давно хотелось получше познакомиться с лошадьми — они такие симпатичные! А поездить на них, рысью, галопом, в седле — эх, красота!.. Но ведь для этого нужно разлучиться с Джемми…

Бен долго молчал, слушая миссис Томас и наблюдая мучения и колебания Мартины, и наконец предложил:

— А что, если я поеду с вами, мэм, и стану во всём помогать, а Мартина пускай остаётся? Только мне нужно спросить разрешение родителей, но они, я уверен, разрешат. Правда, я верхом никогда не ездил — ни на лошадях, ни на жирафе, но, думаю, научусь. А уж кормить их и убирать за ними — это не разговор.

— Спасибо тебе, Бен, — ответила миссис Томас. — Другого я от тебя и не ожидала. Но дело ещё в том, что я не могу оставить здесь Мартину совсем одну, если уеду. Кто будет за ней смотреть? Тендаи слишком занят, а больше и некому… Однако, Бен, если мы с Мартиной поедем, в чём я почти не сомневаюсь, и если ты присоединишься к нам, я буду очень и очень рада, мой мальчик! И ты тоже — верно, Мартина?

Мартина молчала. Этого ещё не хватало: чтобы Бен поехал в это Зимбабве, а она нет? Не выйдет…

— Мартина, — назидательно повторила бабушка, — не проявляй неучтивости. Ответь на вопрос: ты хочешь, чтобы Бен поехал с нами в Зимбабве?

— Бен и так знает мой ответ, — неохотно пробормотала Мартина.

В другое время миссис Томас не оставила бы без внимания не слишком вежливое поведение внучки, однако на этот раз решила не осложнять положения и сказала со вздохом:

— Меньше всего, девочка, поверь мне, я хочу причинить тебе что-либо неприятное, испортить удовольствие от школьных каникул. Но этот телефонный звонок от Сейди… Он по-настоящему обеспокоил меня. Появилось ощущение…

Она замолчала. Пауза тянулась так долго, что Бен осмелился спросить:

— Какое ощущение, мэм?

— О, быть может, мне всего лишь показалось. Но… Но я уверена, Сейди сказала мне далеко не всё о том, что с ней произошло. Она всегда была чересчур гордой, независимой, и просить о помощи — это на неё не похоже. Уж если она просит, значит, не может иначе… И это меня очень тревожит… — Миссис Томас взяла руку Мартины. — Ты понимаешь?

Что та могла ответить? Что понимает, да, конечно, не дура ведь… Но для чего повторять известные вещи?

И всё же она ответила, только не словами, а крепко сжав руку бабушки.

— Она понимает, — сказал за неё Бен.

И тогда Мартина произнесла:

— Извини, бабушка. Просто сначала мне показалось, что я предаю Джемми. Но теперь я, по правде, поняла. И другую страну посмотреть тоже хочется. И лошадей у миссис Скотт. И холмы Матобо.

— Прекрасно, — сказала бабушка. — Тогда сразу, без промедления, начинаем укладываться. Путь предстоит долгий — около двух суток в дороге. — Она ещё раз сжала руку Мартины. — Думаю, скучно нам всем вместе не будет. Пойдём, Бен, к твоим родителям, я сама поговорю с ними…

Пока бабушка и Бен не вышли из кухни, Мартина, улыбаясь, глядела на них, но, как только осталась одна, улыбка сменилась плаксивым выражением и снова на глаза навернулись слёзы. Чтобы совсем не расплакаться, она поднялась, вышла из дома и направилась к воротам заповедника.

Да что с ней такое, в самом деле? Глаза на мокром месте. Отчего она так противится поездке к этой миссис Скотт? Может, какое-то дурное предчувствие? Так ли это?.. Мартина остановилась, подумала и решила, что не так. Тогда в чём же дело? Неужели только из-за беспокойства по поводу Джемми? Но ведь он — дикое животное, которому хорошо и без неё в саванне, где он родился и где его дом… Да, но сколько опасностей его подстерегает — львы, буйволы, кабаны, леопарды. И бегемоты, если разозлятся. И люди — эти браконьеры безжалостные, думающие только о деньгах…

Мартина вспомнила слова бабушки о том, что ей не с кем Мартину оставить, потому что смотритель Тендаи жутко занят. Но ведь это неверно: у Тендаи есть старая тётя, её зовут Грейс, она сангома, что на языке бушменов означает колдунья, знахарка, прорицательница. С ней Мартина подружилась чуть не в первый день своего прибытия в Южную Африку. И она же, эта весёлая добрая женщина, открыла Мартине, что та обладает таинственным даром, то есть способностью определять свою судьбу. «Этот дар, — сказала она тогда девочке, — может стать и благословением, и проклятием, доставлять и радость, и горе. Поэтому распоряжайся этим даром с большой осторожностью»…

Мартина ни тогда, ни позднее не поняла толком слова старой женщины, да и не придала им особого значения. Однако запомнила, что обладателями этого волшебного дара, как говорилось в одной старинной зулусской легенде, часто становятся дети, умеющие ездить верхом на белом жирафе, и что, помимо предсказания судьбы, им также дано умение исцелять животных и даже людей.

Только всё это, конечно, сказки, решила Мартина, потому что, если так, у неё бы не вздулся пузырь на шее от недавнего укуса пчелы, а сейчас не болели бы так сильно руки после встречи с кабаном.

Во время одной из встреч с тётушкой Грейс Мартина как-то сказала ей:

— …Но ведь если это правда и люди вашего народа умеют предсказывать будущее, и моё тоже, почему не говорят об этом прямо? Или не пишут словами? А понимать рисунки в пещере очень трудно, хотя они интересные и красивые…

Она говорила о настенных рисунках, которые обнаружила рядом с тайным убежищем белого жирафа, когда вместе с ним спасалась однажды ночью от охотников-браконьеров [3].

— Ты права, — отвечала ей тогда тётушка Грейс. — Но штука вот в чём, постарайся понять, милая: если люди смогут легко и просто узнавать о том, что ожидает их в будущем, то все как один начнут выбирать для себя только самые доступные и приятные пути в жизни, а значит, совсем разучатся оказывать сопротивление плохому и воевать с ним — станут слабыми, трусливыми, вялыми и не сумеют, когда надо, помочь в беде ни себе, ни другим. Понимаешь?

— Кажется, да… — неуверенно сказала Мартина.