Последний леопард

— Ну, Бен? — сказала бабушка. — Почему ты молчишь?

Бен поёрзал на стуле.

— Я думаю… — заговорил он. — Мне кажется…

— Дождусь я ответа? — прикрикнула миссис Гвин Томас.

— Мне кажется… — повторил Бен, принюхиваясь к воздуху, — …что гренки у вас подгорели, мэм!..

Миссис Томас кинулась к плите и схватила с огня дымящуюся сковороду с четырьмя почерневшими кусочками, которые ещё не так давно были хлебом, а сейчас больше напоминали угли. И тут писк таймера показал, что грибы тоже пора снимать с плиты, а Мартина заметила, что и помидоры под сахарной пудрой начали испускать дымок.

Пока бабушка очищала сковороду и поджаривала новые гренки, пока управилась с грибами и спасла от сгорания сладкое, страшные картины скачек Мартины почти выветрились у неё из головы, и к этому событию она больше не возвращалась, а правдивость Бена так и не была подвергнута испытанию.

Вместо рассказа о том, что случилось или могло случиться сегодня с Мартиной на просторах саванны, Бен пересказал историю, услышанную им от смотрителя заповедника Тендаи — тоже про бородавочников. О том, как один охотник захотел похвастаться перед такими же молодыми, как он, своей смелостью и ловкостью — залез в загон к кабанихе и начал её дразнить и мучить, заявляя, что, в крайнем случае, удерёт, перепрыгнув через высокую проволочную ограду.

— Ну и что? — с негодованием спросила Мартина. — Получил он по заслугам? Или удрал?

— Удрать-то удрал, — усмехнулся Бен, — да только через ограду был пропущен электрический ток, и парня минут десять кололо и трясло, пока не выручили.

— А кабаниха? — поинтересовалась Мартина.

— А кабаниха его не тронула, потому что электричества не любит.

Миссис Томас и Мартина рассмеялись, но Мартина не так громко, как бабушка, — у неё ещё ныло всё тело после утреннего происшествия.

Когда перешли к десерту, миссис Томас спросила:

— Ну, и что вы собираетесь делать в каникулы? Придумали уже? — она подлила сока в чашку Мартины и добавила: — За исключением, конечно, бешеных скачек на жирафах.

И выразительно посмотрела на внучку, давая понять, что не забыла неоконченного разговора о сегодняшнем её проступке.

— Не беспокойся, — сказала Мартина. — С этого дня буду ездить только со скоростью черепахи…

Если же говорить серьёзно, Мартина собиралась, кроме этого, немало времени посвятить рисованию: нарисовать в красках многих животных — и здоровых, и тех, кто находится на лечении в больнице для зверей.

Что же касается Бена, то он получил от родителей разрешение потратить почти всё время каникул на то, чтобы изучать под руководством Тендаи нелёгкое дело охотника-следопыта. Зачем? Чтобы сделаться им потом в заповеднике Савубона. Или где-нибудь ещё.

Бен обо всём этом сам говорил Мартине, и её уже не удивляло, что она слышит от него столько слов, потому что за последние недели привыкла к его голосу. А ведь некоторое время назад, когда они познакомились в школе, Бен вообще почти не раскрывал рта. Нет, говорить он мог, как и все другие, но не хотел. Только с родителями, и то нечасто. Вот такой был молчун. Как не вспомнить тут старый анекдот про мальчика, который после рождения несколько лет вообще не разговаривал. Уж чего только родители ни делали — и врачам показывали, и колдунам, а он молчит как рыба. Но однажды во время завтрака отодвинул тарелку и произнёс: «Гренки пережарены». Ух, родители обрадовались! И начали спрашивать: «Почему ты столько лет молчал, Джонни? Мы так волновались! Почему ничего не говорил?» И он ответил: «А зачем говорить, если всё в порядке было…»

Но Бен начал разговаривать как раз по другой причине: потому что стало интересно это делать — с Тендаи, с миссис Томас, с Мартиной. Потому что нашёл с ними, как говорится, общий язык.

Беседуя теперь с Беном, Мартина даже больше слушала, чем говорила. Не только оттого, что слушать было интересно, но и по совсем другой причине. Когда каких-нибудь полтора часа назад её жизнь подвергалась серьёзной опасности, Мартина вновь с ужасающей ясностью вспомнила то, что забыть не могла, — вспомнила трагедию, которая обрушилась на её семью восемь месяцев назад, и как её родители погибли в пожаре, уничтожившем их дом в Хемпшире, в Англии, в канун Нового года. Как вскоре после этого её отправили в Южную Африку к бабушке, которую она никогда не видела и даже почти ничего не слышала о ней. К бабушке, которая поначалу показалась Мартине чересчур сухой и строгой.

Мартина чувствовала себя тогда очень несчастной и была уверена, что уже никогда в её жизни не будет радости. Но постепенно она привыкала к бабушке и к новой для себя жизни, к людям и животным, которые её окружали. Конечно, память о родителях, глубокая печаль о них никуда не уходили, однако новые впечатления и знакомства заполняли душу и сердце и вызывали интерес и любопытство, понемногу переходящие в привязанность, в дружбу, в любовь. Все эти чувства относились не только к бабушке Гвин Томас, к Бену или к Тендаи, но и к жирафу Джемми, к слонам, зебрам, антилопам и другим животным, живущим в Савубоне, одном из лучших заповедников в Южной Африке. Начал ей нравиться и здешний климат — во всяком случае, тут не бывает таких противных и продолжительных дождей, как в Англии, а в доме у миссис Томас у Мартины почти сразу появился верный друг по имени Шелби — большой толстый кот цвета шафранового яблока: жёлто-оранжевый с коричневым оттенком… Вот и сейчас он уселся рядом и мурлычет…

Громко зазвонил телефон, Мартина вздрогнула от неожиданности, а бабушка Гвин посмотрела на часы, нахмурилась и недовольно сказала:

— Ещё только семь часов с минутами. Кому понадобилось беспокоить так рано людей в субботнее утро?

Она пошла в гостиную, где стоял телефонный аппарат, и подняла трубку. Наверное, было плохо слышно, потому что говорила она очень громко, почти кричала.

— Сейди! Какая приятная неожиданность! Так давно не слышала тебя… Как здоровье?.. Как дела в твоём «Чёрном орле»? Что?.. О, нет!.. Как же это?.. Я так огорчена… Если могу что-нибудь… Говори сразу, пожалуйста, не стесняйся! Выкладывай!

Бен и Мартина поглядели друг на друга: было ясно, что у какой-то Сейди случилась какая-то неприятность. Но что именно и какое это может иметь отношение к миссис Гвин Томас и к ним?

Бабушка продолжала охать в телефонную трубку и качать головой так, что делалось страшно за её пребывание на плечах.

— Ох, ох… Ну и ну… Да, понимаю… Нет, совсем не затруднит! Пожалуйста, не думай об этом!.. Вполне удобно… Считай, мы уже в пути. Прошу тебя, не волнуйся, вскоре увидимся… Держись и не падай духом…

Щелчок. Трубка положена на подставку. Наступила полная тишина. Когда миссис Томас вошла на кухню, лицо её было спокойным и решительным.

— Мартина, Бен, — сказала она, — боюсь, что, если у вас были какие-то планы на ближайшее время, их придётся отложить. Примерно на месяц. Мы немедленно отправляемся…

— Куда? — в один голос спросили Мартина и Бен.

— В Зимбабве [2].

• 2 •

Мартина во все глаза смотрела на бабушку. — Зимбабве? — не без труда повторила девочка. — Где она? Зачем? Но я не могу! Джемми будет скучать без меня. И потом у нас ведь каникулы.

— Понимаю тебя, — с непривычной мягкостью сказала миссис Томас, кладя руку на плечо Мартины. — Это неожиданно для вас обоих, и для меня тоже. Но моей старой подруге нужна помощь. Очень нужна.

— Вы могли бы сказать нам, мэм, — вежливо произнёс Бен, — что случилось с вашей подругой? Если не затруднит, конечно.

— Разумеется, — ответила та, присаживаясь к столу и наливая себе ещё кофе. — Я вам всё расскажу… Моя подруга Сейди, дочь полковника Скотта, уже давно живёт в Зимбабве. Там, в дальнем уголке этой страны, на холмах Матобо, она содержит гостиницу «Чёрный орёл» и при ней конюшню — главным образом для туристов. Места эти знамениты необычными скалами, нагромождёнными одна на другую. А ещё по легенде где-то в этих местах зарыто исчезнувшее сокровище Лобенгулы, последнего правителя народа ндебёле. Этот клад ищут уже многие годы…