Волшебные сказки Норвегии

Пока книги ждут своего часа, чтобы встретиться с читателем («С Лофотенских островов» были изданы в 1890—1891 годах, а «Волшебство» — в 1892 году), Кит- тельсен уезжает на юг страны, где продолжает писать пейзажи. А сказка идёт за ним по пятам. В 1889 году Теодор встречает свою принцессу, уроженку, пожалуй, одного из самых сказочных городков Норвегии Дрёбака, считающегося родиной юлениссе, норвежского Деда Мороза. Инга Кристине Дал на одиннадцать лет моло­же своего избранника, однако, несомненно, обладает всеми необходимыми талантами, чтобы стать спутницей жизни художника и разделить его непростую судьбу. Их брак становится настоящим благословением, и у счаст­ливых родителей один за другим появляются на свет де­вять детей.

У Киттельсена начинается самый плодотворный пе­риод творчества. Он много выставляется, готовит к изда­нию альбом «Времена года» (1890), серию акварельных пейзажей «Йомфруланн» (1893), возвращается к своей любимой карикатуре и анималистике в альбоме «Есть ли у животных душа?» (1894), создаёт один из шедевров графического искусства — книгу «Чёрная смерть» (1900), пишет пейзажи, среди которых стоит особо упомянуть серию «Тирилиль Тове» (1900), где каждое дерево, сук, корень или пень буквально оживают и превращаются в сказочное существо, выполняет заказ для оформления здания только что построенной на водопаде Рьюкан гид­роэлектростанции (1907), иллюстрирует книги, в том числе и народные сказки. В 1908 году Киттельсен стано­вится кавалером ордена Святого Улава, высшей государ­ственной награды Норвегии.

Однако, несмотря на признание и успех, прокормить семью художнику трудно. Супруги часто переезжают, пока наконец в 1 899 году не находят место, в которое невозможно не влюбиться: в долине Сигдал нежно шелестят листвой берёзы и осины, с возвышенности открыва­ется завораживающий вид на озеро, а за ним, насколько хватает взгляда, возвышаются горы. Киттельсен называ­ет новую усадьбу поэтическим именем Лаувлиа. И дом строит имени под стать — настоящий сказочный терем. Ведь у Теодора много талантов — он ещё и прекрасный резчик по дереву. Да и Инга Кристине просто мастери­ца — и прясть, и шить умеет, по словам самого Киттельсена, «как и подобает бедной принцессе, пленённой в горе троллем». И для детей лучше дома не найти. Семья часто бывает на природе, мать обучает детей грамоте, а отец делится с ними секретами художественного мастерства.

Но суровая действительность снова вмешивается в сказку. В 1910 году из-за денежных затруднений Кит­тельсен вынужден продать Лаувлию. Семья снова пере­езжает, на сей раз в пригород Осло. Болезни и ощущение безнадёжности мучают Теодора. Наконец, в 1911 году, приходит спасительная весть: стортинг, норвежский парламент, назначает художнику национальную стипен­дию. В этом же году Киттельсен издаёт автобиографию с характерным названием «Люди и тролли. Воспомина­ния и мечты», лирический рассказ о своей жизни, со­провождаемый любимыми стихами и рисунками. На сле­дующий год семья покупает дом на живописном острове Йелёй, недалеко от дома другого знаменитого норвеж­ского художника, Эдварда Мунка.

Здесь, спасаясь от болезни и одолевавших его тревог и печалей, Теодор снова погружается в любимый мир на­родной фантазии. Киттельсен не прекращает работать до последнего дня, 21 января 1914 года.

По словам его друга, художника Кристиана Скредсвига, «после смерти Киттельсена мир будто опустел. Киттельсен был уникален... Никто с ним не сравнится... Даже тролли исчезли вместе с ним навсегда. Во всяком случае, я с тех пор их больше не видел». Но ведь сказка на то и сказка, чтобы никогда не кончаться плохо. Книги и картины художника продолжают жить. Благодаря им мы снова и снова имеем возможность заглянуть в страш­новатый, но удивительный мир троллей, полюбоваться одухотворённой художником природой и, быть может, тоже научиться видеть красоту и загадки окружающего нас мира.

Елена Рачинская 

Волшебство

Лесной тролль

Лес, бескрайний и дикий, оставил в нас свой след, мы стали частью этой природы. Мы лю­бим лес таким, какой он есть, — сильным и мрачным.Детьми смотрели мы вверх, на шумящие ветви сосен и елей. Глазами и душой следили за мощными стволами, взбирались по ним, цепляясь за их узловатые ветви-руки, туда, наверх, на самую верхушку, качающуюся от ве­тра, — в эту прекрасную синеву.

Садилось солнце. На поляны плотной пеленой опу­скались одиночество и покой. Казалось, земля не осме­ливается перевести дыхание, а лес застыл в безмолвном ожидании. Только сердца наши бешено колотились. Мы хотели ещё — мы просили, мы умоляли, мы требовали сказок! Суровых, диких сказок для нас, бедных детей.

И лес дарил нам сказку.

Она бесшумно подкрадывалась, словно на мягких ко­шачьих лапах.

Всё, что до этого точно окаменело, теперь начинало двигаться.

Вдалеке подалась вперёд поросшая лесом гора. Удив­ление и страх будто бы витали над ней... Вот у неё поя­вились глаза... она пошевелилась. и направилась прямо к нам! А мы замирали от восторга и ужаса, мы всей душой любили это чудо!

Это же лесной тролль! В его единственном глазу были для нас страх и ужас, золото и богатство — всё то, чего жаждала наша детская душа.

Мы хотели бояться — но мы хотели и противостоять этому страху! Такие маленькие, мы мечтали подразнить тролля, догнать его и украсть его золото. Но больше все­го мы хотели заполучить его светящийся глаз. Подумать только! У такого ужасного тролля — такой чудесный глаз!

Он светился и переливался, как ясный день посреди тёмной ночи. То, чего ты раньше не замечал, о чём даже и не думал, отражалось в нём и становилось прекрасным. Лесной ручей струился с серебряным журчанием, сосна расцветала красноватыми шишками, даже неприметный мох на скале сверкал, будто россыпь драгоценных кам­ней, и хотелось упасть и прижаться к нему, как к мате­ринской груди.

— Мы любим тебя, глухой, тёмный лес, таким, какой ты есть, — сильным и мрачным. Ты наша любимая книжка с картинками: вот белка грызёт шишку, синица выгляды­вает из сосновых веток, медведь ревёт в рощице. И лес­ной тролль идёт, тяжело ступая и держа голову высоко над верхушками деревьев: «Бу, бу!»

На пир в замок троллей

Великий пир ожидался в замке троллей. Но путь туда не близок, вот и решили тролли пойти все вместе, чтоб веселее было: Тронд и Коре, Ивар Женолюб и Борд, Бобб из Мусьерда и старуха Гури Свиное Рыло. Шли они по горам-косогорам, по ле­сам нехоженым. Густо поросли горы елями и соснами, да такими высокими, что доходили троллям до пояса. Тяже­лей всего приходилось Гури, ведь она несла мешок с едой в дорогу. Но торопиться им было некуда. Хоть сотню лет иди — всё равно вовремя поспеешь.

Впереди у них, насколько глаз хватит, высокие тём­ные кручи. Идут взрослые тролли, покашливают, бормо­чут что-то себе под нос, и троллята не отстают, глазеют во все стороны, а Гури плетётся в хвосте, клянёт свою долю. Споткнётся кто — схватят его за шкирку, а как со­всем трудно станет — за хвост друг дружку держат. Так и продираются сквозь бурелом. Наконец пришло время отдохнуть. А когда собрались было дальше, заспорили промеж собой, в какую сторону идти. Тронд говорит: нужно идти прямо, куда нос указывает. А Ивар своё: за­дом наперёд надо бы — навыворот оно вернее. А Гури всё на мешок жалуется: день ото дня он всё тяжелее ста­новится, а еды в нём — всё меньше. Но как бы то ни было, а идти надо. Выбрали они тропу, по которой, как видно, тролли и прежде ходили. Пролегала она через горы, как глубокая расселина.

А тут ещё в ближайшем же леске Бобб из Мусьерда споткнулся, ступня у него возьми да и отвались. Впро­чем, могло быть и хуже! Пришлось им оставить ступню там и шагать дальше.

Долго-долго шли они и вот пришли к месту, где тоже лежала ступня. Для Бобба это как-никак утешение: при­ятно всё-таки узнать, что не у тебя одного такое несча­стье. Но всё же эта находка показалась им странной.