Ленивый Мурад

По воле всемогущего аллаха Росла и крепла слава падишаха.

Он знать со всех концов созвал на той Чтоб показать дворец и трон златой.

От граней трона солнце отражалось И перед ним медяшкою казалось.

Знать на ковре сидела, не дремала — У всех на бородах твердело сало.

Лилось вино, как кровь, потоком алым, Текло оно по пиалам немалым.

И пили все, и не могли напиться,

А в стороне порхала танцовщица.

Сидели гости, ели и глядели,

Летели дни и ночи, и недели.

Однажды на пиру, дрожа от страха, Визйрь² склонился к уху падишаха:

1 Той — пир.2 Визйрь — министр, высший сановник в некоторых восточных странах.

«Принёс я весть про странника Аяза,

Он, говорят, опасней, чем зараза.

Народ твердит, что он мудрец великий». Визирь умолк и пал к ногам владыки.

«Сын зайца, — падишах расхохотался,— Смешон твой страх. Чего ты испугался?

Коль твой мудрец умён и благороден,

На что-нибудь и нам он будет годен,

А если нет, какая нам забота?

Наутро будет палачам работа.

Эй, кто там, — крикнул падишах, — идите, Тотчас же к нам Аяза приведите!»

Толпою стража бросилась к воротам И скрылась за ближайшим поворотом.

И стали думать шах, визири, знать,

Как мудрость Аязхана испытать.

* *

Среди чудес у шаха было чудо, Полученное им бог весть откуда;

То чудо озаряло тьму и мрак,

То чудо называлось шамчираг,

То чудо было камнем-самоцветом, Оно светило и зимой и летом.

Горя огнём без фитиля, без масла,

Ни ночью и ни днём оно не гасло.

Но с некоторых пор заметил шах, Тускнело, меркло чудо на глазах.

Шах думал: в шамчираге гаснет свет,

А мы не понимаем, в чём секрет.

«Пусть нас мудрец обрадует ответом»,— Так шах решил, и все сошлись на этом.

А стражники тем часом не дремали,

Они Аяза-мудреца искали.

Нельзя сказать, чтобы с большим почётом К дворцовым провели его воротам:

Блестя очами, ухмыляясь зло,

Шли стражники с мечами наголо.

Несчастного Аяза в тронном зале По шахскому приказу развязали.

И увидал властителя Аяз —

Багровый нос и блеск заплывших глаз.

И обомлел мудрец, но спохватился.

Он овладел собою, поклонился

И произнёс: «Дай бог тебе здоровья, Великий, не пролей моей ты крови,

Ты прояви ко мне, владыка, жалость». — Так говорить с великим полагалось.

Шах, не привыкший к нищенским нарядам, Презрительным пришельца смерил взглядом

И молвил: «Наше чудо потускнело,

Коль ты мудрец, так объясни, в чём дело».

Аяз спокоен был и даже весел.

Он чудо шаха на ладони взвесил,

К ушам приблизил, и к глазам поднёс,

И лишь тогда ответил на вопрос:

«Великий шах, чудесен шамчираг,

Но дело в том, что в нём сидит червяк.

И скоро, как звезда Омир Зая ²,

Померкнет, шах, диковинка твоя».

Визирь воскликнул: «Это святотатство, Поносит он дворцовое богатство!»

Шах покраснел: «Я шуток не люблю,

Я шамчираг в минуту расколю,

Но если ложь, мудрец, в словах твоих,

То призову я мудрецов других.

Есть, например, у нас мудрец заплечный.

По части казней мастер безупречный».

Придворные попятились со страха.

И, об пол брошенный рукою шаха,

Светильник раскололся пополам,

И червь пополз к Владыкиным стопам.

Вы спросите, друзья, наверняка,

Как Аязхан узнал про червяка.

Мы это очень просто объясним:

Почти всю жизнь был Аязхан слепым,

А слух отличный у людей слепых —

Тот, кто не видит, слышит за двоих.

По сути дела — как гласил закон — Шах должен был отдать Аязу трон.

Но шах живёт, чтоб издавать законы, А не затем, чтоб соблюдать законы.

И вообще известно испокон,

Что не для шахов пишется закон.

Шах крикнул: «Принесите два чурека', За мудрость наградите человека.

Да проводите спать его с почётом,

Чтоб не сбежал он иль ещё чего там».

Шах плохо спал, придумал шах не сразу Второй вопрос, что он задаст Аязу:

«Мудрец, есть конь-двухлеток у меня. Что ты нам скажешь, осмотрев коня,

Какие в нём достоинства найдёшь,

Как объяснишь, чем этот конь хорош?»

И на конюшню шах пошёл со свитой, Пошёл со знатью самой именитой.

И правда, был чудесен этот конь,

В его больших глазах сверкал огонь.

Кивал он удлинённой головою.

Играл он золочёною уздою.

И принялась угодливая свита Хвалить коня: и холку и копыта, ³

И начала подобострастно знать Сокровище владыки прославлять.

Один Аяз, казалось, был спокоен:

«Хулы иль похвалы твой конь достоин,

Ты, властелин, узнаешь от меня,

Лишь к водопою поведут коня».

И повели двухлетка к водопою Украшенною розами тропою.

«Мой шах, — сказал Аяз, — я буду краток, В твоём коне я вижу недостаток:

Скакун хорош, но он не чистой крови, Смотри, задрал он ногу по-коровьи.

Прости меня за дерзостное слово,

В твоём коне мне видится корова».

Шах побледнел, подумав: «Наконец Я голову сниму с тебя, мудрец!»

Но главный конюх задрожал от страха И пал к ногам разгневанного шаха.

«Прости, великий шах, но мать коня,

Его родив, не прожила и дня.

И слабый, нездоровый жеребёнок Сто дней сосал корову, как телёнок...»

Душа владыки наполнялась ядом,

Он мудреца окинул злобным взглядом

И вымолвил: «Несите два чурека,

За мудрость наградите человека».

По сути дела — как гласил закон — Шах должен был отдать Аязу трон.

Но властелины не блюдут закона.

И как же мог отречься шах от трона?

При этой мысли шах бледнел от страха. И я, признаться, понимаю шаха.

Он только и годился во владыки:

Ни хлеб не мог он печь, ни шить чарыки.

В войсках служить?.. Но он боялся битвы. Муллою быть?.. Но он не знал молитвы.

Ни для каких он не был годен дел,

Он только править да казнить умел.

И понял шах: Аяз мудрец опасный,

С ним мудростью тягаться—труд напрасный,

Но сам Аяз стремился горячо Ответить на один вопрос ещё.

И вот, когда со свитой шах суровый Шёл пред толпой по площади дворцовой, '

Аяз, к нему пробившись, произнёс:

«Задай, владыка, мне ещё вопрос.

Вот, например, я мог бы дать ответ —

Был твой родитель шахом или нет.

Мне кажется, великий властелин,

Ты хлебопёка, а не шаха сын».

Знать задрожала, свита обомлела,

Лицо визиря, вспыхнув, побелело.

Визирь, привыкший всё рубить с плеча,

Хотел тотчас же кликнуть палача,

Но шах опять подумал: «Наконец Я ложь твою изобличу, мудрец!»

Кормилец, нянек — всех позвать велел он, Позвать свою седую мать велел он,

Чтоб уличить в обмане мудреца И вздёрнуть, как опасного лжеца.

Но здесь, чтоб всё дальнейшее понять, Отвлечься мы должны минут на пять.

* *

*

Владыка тот, что правил перед этим, — Велик аллах! — был сорок лет бездетен.

«Дай сына мне, прошу я так немного!»—■ Бывало, и во сне молил он бога.

Он побывал во всех святых местах,

И услыхал его мольбу аллах.

Когда наследник должен был родиться. Решил отец из дома удалиться.

Хоть падишаху не дал бог здоровья,

Но падишах своё берёг здоровье.

Сказал жене он: «Отлучусь на день я, Чтоб дома мне не лопнуть от волненья».

И удалился шах, и в ту же ночь Не сын родился, а (что хуже!) дочь.

Рыдала в горе мать и спозаранку Послала в город девушку-служанку: