Колобок

Костя вышел на полянку и остановился – из шалаша доносились какие-то странные звуки. Он осторожно приблизился, заглянул внутрь и отпрянул, зажав нос из-за ужасной вони. Укрывшись ковром-самолетом, надев тапки-скороходы и подложив под голову книгу сказок «Тысяча и одной ночи», в шалаше крепко спал грязный бомж.

И тут Костя разрыдался. Слезы ручьями полились по его щекам. Он бросился бежать прочь от шалаша, от своего оскверненного дома, не разбирая дороги. Сказочный мир рухнул, рассыпался в прах, навсегда похоронив в руинах что-то очень важное.

Он все бежал, бежал и остановился, только оказавшись у обрыва. Внизу стремительно неслась темная вода, образовывая водовороты в стремнинах. На другом берегу раскинулись луга, а на горизонте виднелся другой город. «Красиво, – подумал Костя, всхлипывая. – Как не хватает здесь моего ковра-самолета! Я бы взмыл сейчас вверх и унесся далеко-далеко». Он сел над рекой, свесив ноги, и долго смотрел вдаль, глубоко вдыхая прохладный воздух. «Ничего, – решил он, успокоившись, – вот вырасту и стану летчиком. Буду летать на настоящих самолетах туда, где есть настоящие замки и дворцы».

На следующий день он пошел в гости к Оле. Они смотрели «Утиные истории» и ели мороженое. О шалаше Костя старался не вспоминать, рассказывать сказки перестал – теперь после школы ребята обсуждали уроки, вечернюю телепрограмму и одноклассников.

Завести новых друзей у Кости так и не получалось – Оля была его единственным другом, и только с ней он проводил все свободное время. В четырнадцать, когда ее родители уехали на дачу, они провели ночь вместе.

Это было страшно, интригующе, волнующе, стыдно и приятно – все в одном флаконе. Он впервые увидел ее совсем голой. Впервые касался губами там, где раньше боялся дотронуться рукой. Во всем процессе крылась какая-то таинственность, и Оля переставала быть той маленькой девочкой, с которой совсем недавно они вместе смотрели мультфильмы. Жизнь выходила на новый этап.

– Что только твои родители думают?! – ворчала бабушка. – Оставили ребенка нам на содержание, а сами – не то чтобы приехать – деньги и те раз в два месяца шлют. Занятые шибко там в своей столице. А мы на свою пенсию тебя кормить должны?!

– Ты, бабка, по сусекам поскреби, – говорил дед, – лепешек постных ему испеки. Лишь бы с голоду не помер, а на остальное пусть сам зарабатывает – я в его возрасте уже на завод пошел.

Костя спокойно выслушивал эту брань – в последнее время она стала слишком регулярной. Работать в их городишке было негде, и дед это прекрасно знал. Так что ворчание обычно заканчивалось бабушкиными ахами и вздохами по поводу неблагонадежности его родителей.

Близился выпускной. Теплым майским вечером они с Олей вышли прогуляться.

– Родители собираются отправить меня в Москву, – сказала она.

– Ясно.

– И твои ведь в Москве работают? – Оля счастливо улыбалась. – Так что ты тоже поедешь туда учиться. Я на юридический буду поступать. Может, ты тоже?

– Не знаю, – сказал Костя. – Посмотрим.

Москва ему не нравилась. Она казалась каким-то монстром, который поглощал и переваривал людей, превращая их в тени прошлого. Так она сделала с его родителями, так наверняка поступит и с Олей.

Он мечтал найти город, в котором еще сохранилась романтика, где встречаются сказочные персонажи и настоящие чудеса. Костя решил, что если и существует такой город, то только один.

– Бабушка, дедушка, я получил аттестат, – сказал он, протягивая бумагу с гербом.

– О, молодец, внучек, – дед повертел ее в руках, передал бабушке.

– И… я уезжаю.

– Куда? В Москву?

– Нет. В Санкт-Петербург.

– А чего же не в Москву?

Костя не ответил. Он собрал вещи, сказал «до свидания» и вышел из дому. Поезд отходил через час. Прощаться с Олей он не стал. Какой в этом смысл, если через год-другой и она станет тенью из прошлого?!

В поезде он познакомился с девушкой.

– Ты до Питера? – спросила она.

– Да, – ответил Костя.

– Я тоже. Меня зовут Катя.

– Очень приятно. А меня Костя.

– Поступать? – поинтересовалась она после паузы.

– Что?

– В институт едешь поступать?

– Да.

– А в какой?

– Гражданской авиации. Хочу летчиком быть.

– Ой, классно. А я в Художественную академию.

– Круто. Хочешь стать художницей?

– Обожаю рисовать, – улыбнулась Катя. – Показать тебе мои рисунки?

Не дожидаясь ответа, она достала большую папку.

– Это только акварели, – сказала она скромно, протягивая Косте стопку листов.

Еловый лес, старая лампа, пестрый ковер с сюрреалистическим орнаментом, голубая река, желто-зеленый луг. Костя с удивлением рассматривал рисунки, радуясь, как ребенок, впервые за долгое время. Ему показалось на мгновение, что он вернулся в свое сказочное детство. Образы оживали. Теперь они были не машинописные, а нарисованные кистью и красками. Но главное – они были здесь, рядом, прямо перед ним.

– Сказочно, – отметил он словно про себя.

– Правда? Тебе нравится?

– Очень! – кивнул Костя.

– Спасибо.

Всю ночь, под стук колес, Косте снова, как когда-то в детстве, снились яркие сны. В одном из них появилась Катя. Она наклонилась и поцеловала его в губы. Он притянул ее к себе, обнял и ответил долгим крепким поцелуем.

Утром, стоя на перроне, они прощались.

– Где ты будешь жить? – спросила она. – В общежитии?

– Наверное.

– Ты еще не знаешь? – удивилась Катя. – А сегодня где ты будешь ночевать?

Костя помотал головой.

– Ясно. Тогда идем со мной. Я пока остановлюсь у подруги моих родителей. Она тоже художница. Живет на Васильевском острове. Места у нее много – думаю, тебе тоже хватит.

– Как-то неудобно, – начал было отказываться Костя.

Но Катя была непреклонна. Он сразу понял, что с такой спорить бесполезно. Уж если что-то решила, то непременно настоит на своем.

– Ты же первый раз в большом городе, верно?

– Да.

– Поначалу здесь лучше не ходить одному – потеряешься. К тому же, тебе ведь понравились мои рисунки?

– Очень!

– Теперь у тебя будет возможность видеть их каждый день.

Костя улыбнулся. Такая перспектива его вполне устраивала.

Хозяйка квартиры оказалась разбитной женщиной, с хрипотцой в голосе и вечной сигаретой в руке.

– Зайцева, ты сразу и ухажера привела? – спросила она Катю. – Ну, молодец, времени зря не теряешь! Правильно! Парень вроде симпатичный, – добавила она, смерив Костю взглядом, и протянула руку. – Алина Волкова.

– Костя.

– А чего же ты, Костя, без папки? – спросила Алина.

– Он не художник, – вступилась Катя, – он летчик.

– Будущий, – добавил Костя.

Так они начали жить втроем. Алина практически все время проводила дома. Большая квартира на мансардном этаже служила ей и жильем, и студией, и местом встреч. Только иногда, по вечерам, она выбиралась «потусить» с друзьями и возвращалась домой глубокой ночью, изрядно выпившей.

– Почему ты решил стать летчиком? – однажды спросила Катя у Кости.

– Чтобы улететь.

– Куда?

– Скорее откуда… Не знаю, как лучше это объяснить.

Костя немного помолчал.

– В детстве все было по-другому. Все было сказочным! Например, я мог летать на ковре-самолете. Многие считали его старым покрывалом, но я-то знал, какими магическими способностями он обладает. Потом все изменилось – вещи утратили свою волшебную силу. Тогда я подумал, что летать на самолете может быть так же классно, как и на ковре. Просто чуточку иначе. И, если повезет, самолет тоже унесет меня в сказочную реальность.

– А мне иногда кажется, что мои рисунки живут своей жизнью. Что я не художница, а проводник из мира фантазий в наш мир. Я привожу их сюда. А дальше они уже сами по себе.

Алина слушала их, улыбаясь.

– Вам еще взрослеть и взрослеть.

– В смысле? – обиженно спросили Катя и Костя.

– Ваши сказки и фантазии похожи на картины, которые висят на стене. Вы их видите, размышляете о них, можете потрогать или рассказать о них друзьям, но вы не верите в то, что за ними что-то есть.