Тысяча и одна ночь

А окончив своя стихи, он заплакал, и истопник сказал ему: «О дитя моё, мы едва уверились, что выздоровление пришло к тебе! Успокой же свою душу и не плачь, я боюсь возврата твоей болезни!»

И он, не переставая, уговаривал его и шутил с ним, а Дау-аль-Макан вздыхал и печалился о том, что он на чужбине и в разлуке с сестрой и со своим царством, и лил слезы. А потом он произнёс такие стихи:

И Дау-аль-Макан стал плакать и стенать о том, что он на чужбине, а истопник плакал о разлуке со своей женой, по он не переставал уговаривать Дау-аль-Макана, пока не наступило утро. А когда взошло солнце, истопник спросил его: «Ты как будто вспомнил свою страну?» И Дау-альМакан ответил: «Да, и я не могу оставаться здесь. Поручаю тебя Аллаху. Я отправляюсь с этими людьми и буду идти с ними понемногу, понемногу, пока не достигну своей земли». – «И я с тобою! – воскликнул истопник, – я не могу тебя покинуть! Я сделал себе милость и хочу завершить её, служа тебе!» – «Да воздаст тебе за меня Аллах благом!» – отвечал Дау-аль-Макан и обрадовался, что истопник едет с ним. А затем истопник тотчас же вышел и купил себе другого осла, а верблюда продал. И он приготовил припасы и сказал Дау-аль-Макану: «Поезжай на этом осле, а когда устанешь ехать верхом, сойди и иди пешком».

И Дау-аль-Макан воскликнул: «Да благословит тебя Аллах, и да поможет он мне воздать тебе тем же! Ты сделал мне столько добра, сколько никто не сделает своему брату». А затем истопник выждал, пока спустится мрак, и они взвалили свои припасы и пожитки на осла и поехали.

Вот что было с Дау-аль-Маканом и истопником. Что же касается до его сестры, Нузхат-аз-Заман, то она, покинув своего брата Дау-аль-Макана, вышла из хана, где они жили в Иерусалиме, и, завернувшись в плащ, пошла, чтобы кому-нибудь услужить и купить брату жареного мяса, которого ему захотелось. И она вышла, плача, и не знала, куда направиться, и сердце её было обеспокоено и пребывало у брата. И она вспомнила близких и родину и стала молить Аллаха великого, чтобы он отклонил это испытания, и произнесла такие стихи:

И затем Нузхат-аз-Заман, сестра Дау-аль-Макана, заплакала и пошла, оглядываясь направо и налево, и вдруг видит старика, едущего из пустыни, и с ним пять человек арабов-кочевников. И этот старец оглянулся на Нузхат-азЗаман и увидел, что она красива, а на голове у неё рваный плащ, и, удивлённый её красотою, сказал про себя: «Поистине, это красавица, ошеломляющая ум, но она живёт в грязи! И будь она из жительниц этого города или чужестранка, мне не обойтись без неё!»

И старец следовал за нею понемногу, понемногу, пока не встретился ей на пути в одном узком месте. И он кликнул её, чтобы спросить, что с нею, и сказал: «О доченька, ты свободная или невольница?» И, услышав его слова, девушка посмотрела на него и воскликнула: «Заклинаю тебя жизнью, не причиняй мне новых печалей!» А старец сказал: «Мне досталось шесть дочерей, и пять из них умерли, а одна жива, и она моложе всех годами. Я подошёл к тебе спросить, из этой ли ты страны, или чужеземка, я хочу взять тебя и приставить к ней, чтобы ты развлекала её я она забыла бы с тобою печаль по сёстрам. И если у тебя никого нет, я сделаю тебя как бы одной из них, и ты станешь подобна моим детям».

Услышав эти речи, Нузхат-аз-Заман подумала: «Быть может, я буду в безопасности у этого старца», а затем она опустила голову от стыда и сказала: «О дядюшка, я дочь арабов, чужеземка, и у меня есть больной брат. Я пойду с тобою к твоей дочери с условием, что буду у неё днём, а ночью стану уходить к брату. Если ты примешь это условие, я пойду к тебе, так как я чужеземка и была великой в своём народе, по стала униженной и презренной. Я пришла с братом из стран аль-Хиджаза и боюсь, что мой брат не знает, где я».

Услышав её слова, кочевник сказал про себя: «Клянусь Аллахом, я получил то, что хотел!», а затем он обратился к ней и сказал: «У меня нет никого дороже тебя, и я только хочу, чтобы ты развлекала мою дочь днём, а с началом ночи ты будешь уходить к брату. Если же захочешь, перенеси его к нам». И бедуин [115] непрестанно успокаивал её сердце и говорил с нею мягкими речами, пока она не почувствовала склонности к нему и не согласилась у него служить. Он пошёл впереди неё, и она последовала за ним, а старец мигнул тем, кто был с ним, и они опередили их и приготовили там верблюдов, нагрузив на них тюки и положив сверху воду и припасы, так что когда старец с девушкой прибыли к ним, они погнали верблюдов и поехали.

А этот бедуин был сын разврата, пресекающий дороги и предающий друзей, разбойник, коварный и хитрый, и не было у него ни сына, ни дочери; он только проезжал по дороге и встретил эту бедняжку по предопределению великого Аллаха. И бедуин всю дорогу разговаривал с нею, пока не вышел из города Иерусалима в окрестности и не встретился со своими товарищами. И оказалось, что они уже снарядили верблюдов. И тогда бедуин сел на верблюда, посадил Нузхат-аз-Заман сзади себя, и они ехали всю ночь. И Нузхат-аз-Заман поняла, что его слова были хитростью против неё и что бедуин её обманул, и она плакала и кричала полую ночь, а они ехали по дороге, направляясь в горы, так как боялись, что их кто-нибудь увидит.

И когда настало время, близкое к рассвету, они сошли с верблюдов, и бедуин подошёл к Нузхат-аз-Заман и сказал ей: «О горожанка, что это за плач? Клянусь Аллахом, если ты не замолчишь, я буду тебя бить, пока ты не погибнешь, о девка из города!» И, услышав эти слова. Нузхат-аз-Заман почувствовала отвращение к жизни и пожелала смерти. И, обратившись к бедуину, она воскликнула: «О скверный старец, о седой из геенны! Я доверилась тебе, а ты обманул меня и хочешь меня измучить!» А бедуин, услыхав её слова, закричал: «О девка, и у тебя есть язык, чтобы отвечать мне!» И он подошёл с бичом и стал бить её, восклицая: «Если ты не замолчишь, я убью тебя!» И Нузхат-аз-Заман на время умолкла, а затем она вспомнила брата и своё былое благоденствие и тайком заплакала.