Кострецкие истории (СИ)

- Да! Так ему и надо! Ух, жук! – грозя пальцем, деловито заявил Тарас.

- Всё сорванцы и невестушки, а ну, айда по домам! Спать пора! Завтра рано на ярмарку поедем! Так что, кыш! – выпроваживала нас Аграфена Митрофановна.

Гурьбой, мы весело зашагали по дороге, бурно обсуждая услышанный рассказ. А придя домой, на столе меня ждали, крынка с парным молоком, а на блюде сахарные калачи, кабы я поужинал. Перекусив, я отправился спать, по пути взглянув на ведро, стоявшее в углу, я рассмеялся, представив Агафона и Евдокию, которые больше были похожи на захватчиков, чем на укрывающихся от дождя людей. Нырнув под пуховое одеяло, я сладко уснул, торопя во сне ночь, чтобы завтра, быстрей настало.

ДОЛГОЖДАННАЯ ЯРМАРКА!

Н аконец, утро ранее настало. Не успел ещё даже солнечный зайчик забраться ко мне на подушку, как я, словно птичка, выпорхнул из-под пухового одеяла, предвкушая предстоящее путешествие. Ярмарка первая почти осенняя, и последняя летняя ярмарка. Её ждали все, готовились, выращивали знатный урожай, мастерили и ремесленничали. Чтобы потом, в долгожданный момент, покрасоваться людям, да выручить немного скарба. Накануне этого события, наш хутор был больше похож на муравейник, нежели на хутор. Все суетились, трудились не покладая рук. Дед Архип, дни напролет проводил в своей мастерской (сарайчик, в котором раньше жили курки), и никто не знал, чего же приготовил дед. Аграфена Митрофановна, напевая старинные напевы, колдовала с молоком, оттапливая вкуснейший, белоснежный творожок, взбивала сливочное масло, собирала сметанку с подкисленного молока. У деда Филиппа и баб Акулины, тоже ремесло процветало. Пока дед Филипп обжигал в печи дивные тарелки и кувшины, Акулина Павловна разрисовывала глиняную утварь всяческими чудесными изображениями. То у неё на пузатом горшке колосилась золотая рожь с васильками да ромашками, то на жбане красовалась яблонька с румяными, наливными яблоками, а то на подносе светило ясно солнышко, играя с облаками-птицами. Баб Маня такие выкрутасы вышивала, что глаза разбегались от красы. В общем, жизнь кипела, яко вар в чугунке. И мне это очень по сердцу было. И вот оно, вот моё сказочное, ярмарочное утро!

Каждый год, 25 августа, в Падоге проводилась Ярмарочная неделя. Песни, пляски, детская кутерьма, знакомства, шум и гам сопровождали торговлю. Там можно было повстречаться со скоморохами, с медведями, цыганами и ещё со многими, многими. Как говорит моя бабушка «И себя показать и на других посмотреть!», а дед всё время добавлял « А кабы не посрамиться, всяк должен знать своё дело!».

- Женек! Ты где? Давай просыпайся! Собираться в путь пора! – позвала меня бабуля.

- Да я уже готов! Уже лечу! – громко забарабанил пятками я по полу.

- Милый, садись к столу и плотно позавтракай, дорога дальняя и долгая предстоит нам! – сказала бабушка. А на столе меня ждал теплый, только что из печи каравай, кварта парного молока, плошка с борщом, да отварная картошка с укропчиком и шкварками. Сытно позавтракав, мы засобирались в путь. Уложив товар в телегу, бабушка уселась позади, а мы с дедусей, сели впереди, «за руль».

- Трогай! Ну, давай, трогай! – понукал дед лошадь. И мы выехали со двора. Вся хуторская дорога, словно бусы мамины, была просто усеяна телегами, лошадьми, собаками и Костринцами. Каждый вез нечто необыкновенное. Солнышко провожало нас, ярко освещая путь до Падоги. Первым ехал полный обоз деда Филиппа Никифоровича. Вторым Архип Яныч был. Третьи были мы. А за нами тетка Настасья и дядька Никодим Кирилыч.

Проехав не так-то уж и много, солнце, полностью проснувшись, припекало не на шутку. Птицы наперебой, друг перед дружкой заливались на разные голоса трелями. Теплый ветерок, играя, колыхал макушки деревьев, кустов и траву, создавая необыкновенную сказку. И тут тетка Настасья запела, дополняя красоту чудной песней.

Солнышко ты красное,

Что ж по небу катишься.

В белом пухе прячешься,

Словно сердце ясное!

Погляди на мир с небес,

На луга духмяные,

На просторы званые,

СОтканные из чудес!

Ой, вы пташки, пташечки!

Соловьи, соловушки!

Пойте ясну солнышку,

Не склонив головушки!

Ой, да, милая земля!

Ой, красоты здешние!

Сердцу рОдные поля,

И просторы вешние!

Эхо тут же подхватывало мелодичные слова, и разносило по всей округе, рассыпаясь на хрустальные звуки. Под эти напевы, да пекущее солнышко, наш «Сусанин» Филипп Никифорович задремал. Лошадь послушно шла по проселочной, песчаной дороге, обходя ухабы да ямы. Как вдруг, вереница телег, резко затормозила.

- Что там произошло? – озадачено спросил дед.

- Чего остановились - то? – также поинтересовалась бабушка.

- Воно, глянь Иваныч, Филипп – то, в яме лежит! Небось, примлел на солнце! – улыбаясь, говорит Архип Янович, слазя со своей телеги.

-Так мог быть, помочь требуется? – тоже улыбаясь, спросил у деда Архипа мой дедушка.

- Сейчас вот дойдем до туда, и поглядим, кому там чего надобно! – уже хихикая, сказал дед Архип.

- Ефрасиньюшка, ты приглянь-ка за лошадкой, а я схожу в разведку! – наказывал дед бабушке.

- Дед, дед, и я с тобой! Можно? – не унимался я.

- Айда! Пошли внучек разберемся! – приобняв меня за плечи, сказал дед. Через несколько минут, вся наша честная компания, буквально взорвалась от смеха. Дойдя до первого обоза (Филиппа Никифоровича), мы увидали с дедом такую картину. Лошадь с телегой чуть вперед подалась, а в яме, в аккурат подле канавы, лежит дед Филипп, словно мешок картошки, и аж заходится от смеху.

- Ну, и чего ж сам-то ржешь? - спросил дедушка.

- Это ж надо, только на мгновение глаза сомкнул сидя на телеге, а тут уже, словно куль, на земле! – гогоча, проговорил дед Филя.

- Подымайся, ехать-то пора! – говорил дед, подхватывая его под руки. Дедушка попытался его поднять, но Филипп Никифорович был весьма грузным и упитанным дедом, поэтому на помощь поспешили остальные, при этом хохоча от души!

- Простофиля ты, Филя! – поглядывая за происходящим, сверху, приговаривала Акулина Пална.

- Это ж надо, так захрапел, что кобыла спужалась! Вот тебе «жбан пузатый», наука, впредь знать будешь, как с высока лететь, когда нужно вперед глядеть! – не унималась тетка Акулина.

- Полно тебе Акулина причитать! Ну, случилось же, ничего тут не попишешь! – подойдя к телеге, говорит Аграфена Митрофановна.

- Полезай в телегу Филя! Хватит народ смешить! Ехать надобно! – яко царь, произнесла она громко. Все разошлись по телегам и мы снова тронулись в путь. Только впереди изредка доносился смех деда Фили и баб Акулины.

Половина пути уже проезжена, осталось совсем немного, вдалеке, уже виднелись городские трубы котельной, которые словно вооруженные стражники охраняли покой граждан. Лошадь деда Фили, начала цокать копытами по мостовой, будто барабанщик, отбивая ровно – «Цок-цок, цок-цок!». Вскоре наша вереница запела такую же песню, а хуторяне начали копошиться в телегах, готовясь к ярмарке. И вот они, заветные расписные ворота, за которыми, вовсю шло гуляние и торговля!

- Смотъите! Смотъите! Там петъюшка, а вон, скомоёхи, а вон дядька на столб лезет за сапогами! Ха! Здоёво – то как! – заюлозив на месте, радостно кричал Тарас.

- Тише ты, пострелёныш! Вот вывалишься с телеги, яко дед Филипп! – грозно сказала мамка его, баб Маня. А Тарас и все ребята, галдели, не унимаясь, тыкая пальцем на разноцветные представления.

Ещё мгновение и перед хуторянами предстала веселая ярмарка на базарной площади. Торговые ряды, словно рябь на реке Кострица, пестрили всяческими цветами. Начиная с овощного ряда, заканчивая барахолкой. И каждый так и норовил зазвать к себе больше народа. Кострянцы также поставили в ряд караван скарба, и аккуратно стали выкладывать драгоценный товар. А дети, то есть мы, с невообразимой радостью побежали наслаждаться жизнью ярмарочной. Тем временем, увидев товары ручной работы, Калужане и гости округи начали собираться у нашего ряда. Кто просто поглазеть пришел, кто прицениться, а кто и прикупить чего.