Чудесный сад

Как Алдар-Косе осрамил гордеца

На белой верблюдице, под цветным балдахином, окружённый слугами и охраной, возвращался с богомолья во владения отца сын султана.

По дороге встретился каравану всадник, безбородый человек в ветхой одежонке. Едет себе да улыбается во весь рот. глядя на небо.

— Эй, — крикнул ему сын султана, — ты не Алдар-Косе?

— Вы угадали, господин мой, так оно и есть, я Алдар-Косе, раб вашей милости.

Сын султана поднял руку — караван остановился.

— Скажи, Алдар-Косе, это правда, что ты обманываешь всех людей?

Алдар смиренно склонил голову.

— Господин мой, бывает ложь, как правда, бывает правда, как ложь. Но посудите сами: разве под силу одному человеку, будь он хоть мудрец из мудрецов, обмануть всех? Все — ведь это народ, не так ли?

— Зачем виляешь? — перебил Алдара сын султана. — К чему приплёл сюда народ? Не люблю это слово.

— Любите или нет, однако существует пословица: «Не плюй на народ — слюны не хватит; если же народ плюнет на тебя, утонешь в плевке, как в озере…»

Сын султана нахмурился.

— Поберегись! Ты что-то слишком распускаешь язык. Ответь-ка лучше без умничанья: меня, например, ты можешь обмануть?

— Вас, господин мой? — задумался Алдар. — Нет, вас я, пожалуй, обмануть не смогу. Впрочем, чтобы сказать точно, мне нужно было бы взглянуть на ваши голые пятки…

— Ах, вот как? — недобро покривился сын султана. — Что ж, взгляни…

Он приказал слугам положить верблюдицу, сел на землю и, отдуваясь, стал стаскивать сапоги.

— Ну, вот они — мои пятки!

— Выше, прошу вас, выше поднимите ноги, господин!

Сын султана опёрся руками о землю и задрал ноги.

Алдар долго смотрел на его пятки, покачивая головой и что-то бормоча, а потом с дрожью в голосе проговорил:

— Нет, господин! Нет и нет! Делайте с несчастным Алдаром-Косе, что хотите, хоть шкуру велите содрать, хоть посадите на горящие угли, но обмануть вашу милость я не в состоянии…

Сын султана, довольный, рассмеялся:

— То-то же! Не родился ещё человек, который мог бы меня обмануть. И счастье твоё, баламут, что ты не осмелился мне солгать!

Вскоре караван прибыл на место, и султан устроил многолюдный той в честь приезда сына. На тое сын рассказал обо всём, что видел в пути, и закончил тем, как хитроумный Алдар-Косе перед ним опростоволосился.

— Постой, постой! — вскричал султан. — Но ведь ты по желанию безбородого сошёл с верблюда! Ты по его воле разувался перед ним среди степи! Ты, как дурак, на потеху ему и слугам задирал ноги выше головы! Выходит, Алдар-Косе трижды обманул тебя!

Султан в бешенстве отвернулся от людей, а сын, будто его оглушили колотушкой по темени, только хлопал глазами да что-то мычал.

Гости, что съехались на той, глядя на эту картину, подталкивали друг друга под бока и давились от смеха, потому что громко смеяться не отваживались. Но каждый из них думал про себя:

«Достойный сын прославит своего отца, недостойный — навлечёт на отца позор».

Как Алдар-Косе попал в услужение к Алаша-хану

— Уж если падать, так падать с верблюда, — сказал Алдар-Косе и отправился в становище хана.

Был тогда ханом над степью Алаша-хан, властитель лукавый и своевольный. Никто никогда не знал, что взбредёт ему в голову, чем обернётся его милость, к чему приведёт его гнев.

Когда хан со свитой проезжал по степи, люди разбегались и прятались кто куда. Считалось несчастьем попасться ему на глаза. Но от ханских законов куда спрячешься? Недаром сложилась пословица: «Палка хана до края степи достанет».

Отдал хан повеление: «Все, у кого есть хоть одна овца, должны внести до зимы в ханскую казну по золотому. Ослушники будут обращены в рабство».

Заволновалась степь. Зароптал народ. Где взять голодному и убогому золотой, когда он сроду и стертой теньги в руках не держал?

Призадумался Алдар-Косе:

«Много надо золота, чтобы вызволить из горя бедняков! У кого столько денег? У одного лишь хана. Схожу-ка я да потолкую с ним. Не удастся ли призанять у него мешок-другой золотых? Будь что будет, — «челнок смельчака не тонет»…

Стояла весна. Степь горела маками и тюльпанами. Весело было идти Алдару.

Ханское становище раскинулось под холмом у озера. Полукругом встали белоснежные красавицы юрты, но одна — посредине была больше и наряднее всех. У входа её — стража, над куполом возносится копьё с бунчуком. Это юрта хана.

Алдар-Косе не решился сразу подойти к юрте, а стал, насвистывая, прогуливаться поодаль — вперед-назад.

Налетели ханские телохранители:

— Что гоняешь ветер? Кто такой? Зачем пришёл?

— Я Алдар-Косе. Хочу открыть хану одну важную тайну.

Привели его к хану.

— Так вот ты какой, безбородый плут! — сказал Алаша-хан. — Много я слышал о твоих проделках, много известных и достойных людей жаловалось мне на тебя. С чем явился?

— Тахсыр, — бухнулся на колени Алдар, — не верьте досужим россказням. Кто угодит людям? Скажешь слово — назовут болтуном, промолчишь — назовут дураком. Вы сами убедитесь в моём усердии и бескорыстии, позвольте только высказать, что у меня на уме.

Хан кивнул головой: говори, мол, послушаем.

— Тахсыр, — с жаром продолжал Алдар-Косе, — я не считал вашей казны, но уверен, что её и невозможно сосчитать. Однако нет на свете правителя, которому помешала бы лишняя мера золота. Так вот, я знаю способ, как умножить ваше богатство. Сейчас весна — пора сева. Дайте мне батман денег, я посею их на своём поле, а осенью соберу и привезу вам весь урожай. Известно мне, что в погожее лето от одной монеты можно получить тысячу.

— А если деньги пропадут? — сурово спросил хан.

Алдар покорно развёл руками.

— В вашей власти, повелитель мой, лишить меня жизни за обман.

Визири, присутствовавшие при разговоре, перестали дышать в ожидании ответа хана. Но хан молчал и только пристально смотрел на Алдакена, будто хотел раскрошить его своим взглядом на мелкие кусочки. Наконец он раскрыл рот:

— Насыпьте ему батман золота! Пусть сеет. — И, видя изумление визирей, прибавил с зловещей усмешкой: — Он от нас нигде не скроется.

Приказание хана было тотчас исполнено, и Алдар-Косе, весёлый-развесёлый, зашагал с мешком за плечами домой. А следом за ним, таясь в ковыле и по оврагам, крались ханские лазутчики, чтобы подсмотреть, что же он станет делать с золотом.

Через некоторое время лазутчики вернулись и донесли хану: придя домой, безбородый запряг пару волов и выехал на пашню, вспахал клок земли и стал что-то раскидывать по ней, приговаривая: «Родись от одной тысяча! Родись от одной тысяча!» Затем он поставил возле пашни шалаш и уселся в нём сторожить посев от птиц, так что проведать, золото он сеял или что другое, не удалось…

Настала осень. Тронулись с озёр гуси к югу, высохла трава на джайляу, потянулись кочевья на зимовки. А об Алдаре всё ни слуха ни духа.

Шлёт Алаша-хан за ним отряд воинов:

— Притащите ко мне обманщика! Пришло время ему ответить за все свои плутни.

Гикая и обгоняя друг друга, понеслись воины в степь, но скоро ни с чем возвратились обратно.

— Тахсыр, — доложили они, — ворвавшись в юрту Алдара-Косе, мы не увидели в ней хозяина. У потухшего очага сидела только миловидная девушка, которая назвалась сестрой Алдара. Она горько плакала. «Где твой брат?» — спросили мы. «Его нет дома, а может, уже нет и на свете…» — ответила девушка, заламывая руки. У каждого зашлось бы сердце при виде такого горя! «Что же случилось?» — продолжали мы расспросы. И она сказала: «В этом году с весны не было у нас дождей. Ханское золото, что посеял мой несчастный брат, не дало всходов. И вот он в страхе перед гневом хана ушёл добывать деньги, чтобы сполна вернуть хану долг. Если не удастся ему рассчитаться с ханом, Алдакен наложит на себя руки…» Вот всё, что нам удалось узнать. Что повелите делать дальше, господин?