Привет, картошка!

Юрки с ребятами на задней площадке не было. Он ехал в моторном вагоне. Пассажиры, входившие через переднюю площадку, не давали ему дотянуться до стекла кабины, чтоб постучать матери.

— Разрешите, пожалуйста! Ну, разрешите же, пожалуйста, — прыгал он вокруг женщины с букетом роз и вокруг толстого человека с портфелем.

Женщина поднимала цветы повыше, чтоб не помяли, с неудовольствием поглядывала сверху на настырного мальчишку.

— Ну, пропустите!

Юрка наконец поднырнул у нее под рукой, дотянулся до двери и постучал.

— Юра! Ты что? — удивилась Зинаида Петровна.

— Мама, дай три рубля!

— Что случилось? Зачем тебе три рубля?

— Дай, пожалуйста. Для хорошего дела. Честное слово.

— Следующая «Крытый рынок», — объявила Зинаида Петровна. — Что случилось, Юра?

— Я тебе дома расскажу, а сейчас дай, пожалуйста!

С трешницей в руке он выпрыгнул из вагона, протиснувшись с трудом мимо человека с портфелем, который загораживал дверь. Ребята посыпались с подножки прицепного вагона.

— Достал? — спросил Потаи.

— На! — разжал Юрка кулак, протягивая смятую трешницу.

Хлюпа выходил из трамвая последним. Он еще повисел немножко на подножке, покачался, держась за ручку.

— Гена! Соколов Гена! — позвали его из вагона.

Дверца с шумом поехала, Хлюпа не дал ей закрыться. Трамвай, проехав несколько метров, остановился.

— Молодой человек, отпустите дверь, — раздался металлический голос. — Вы слышите?

Но Хлюпа не отпускал. По вагону к задней площадке продвигалась растрепанная блондинка. Выкрикивая его имя, она низко наклонялась, расталкивала всех и что-то двигала по вагону, возникая растрепанными лохмами над головами пассажиров. Наконец она вытолкнула на площадку обеими руками большой чемодан и сетку с цветными баночками-скляночками.

— Помоги, чего смотришь!

Хлюпа подхватил ее чемодан, сетку, спрыгнул на асфальт.

— Вот встреча! — удивился он. — Ты где была? Я тебя разыскивал.

— Замужем была, — ответила девушка и громко безмятежно рассмеялась.

— Серьезно?

— Серьезно. Две недели. Познакомились на танцах в саду строителей. Да ну его. Ушла я. Ему носки надо стирать, представляешь? Ты свободен?

— В каком смысле? — засмеялся Хлюпа.

— В смысле — проводить девушку.

— А ты куда ехала?

— Домой. Куда же еще? Мать в Трускавце. Ключи мне оставила.

— А чего здесь вышла?

— С тобой.

— Серьезно была замужем?

— Ну серьезно, — опять засмеялась девушка. — Мы должны были расписаться. Я раздумала.

Ребята стояли в отдалении, ждали.

— Подожди, — сказал Хлюпа девушке. Он подошел к ребятам. — Где моя пресса? Мерси! Тут у меня одно дело. Я должен отвалить. Пока!

— А с контрибуцией что? — спросил Потап.

— Дорогу, что ли, не знаете?

Подошел следующий трамвай. Девушка и Хлюпа вместе с чемоданом и сеткой втиснулись на переднюю площадку прицепного вагона.

— Ты не смотри, что я такая растрепанная. Я теперь причешусь, — сказала девушка. — Ты сейчас где?

— На распутье. Из дневной школы меня вышибли. Слышала, наверное?

— Нет.

— В вечернюю хожу и занимаюсь тимуровской работой.

— Зачем тебе это?

— Хочу поехать с ними на большом велосипеде по большой дороге, — усмехнулся Хлюпа.

Девушка прыснула. Она подумала, что он шутит. Но Хлюпа не шутил. Вот уже несколько лет он только и думал о том, куда бы уехать. Он думал об этом, когда ложился спать и когда просыпался. Можно было бы поехать к деду с бабкой в Москву. Но он стыдился того, что его дед, бывший почтовый служащий, работает швейцаром в институте, а бабка продает у метро открытки, конверты и поролоновые обрезки, которые ей подвозят в мешках с соседней мебельной фабрики.

В этот город Генка переехал с матерью два года назад, после того как мать разошлась со своим вторым мужем. Жили беспорядочно, ели всухомятку.

Но хуже всего было то, что они жили в небольшой комнате в общей квартире. За матерью ухаживал солидный человек, директор какого-то клуба или Дворца культуры, Генка чувствовал, что мешает им. Да и не хотелось ему привыкать к третьему отцу. Лучше всего было бы уехать. Но куда? Уехать было некуда и не на чем. Разве что на велосипеде. В одну из таких иронических минут Хлюпа и сказал ребятам, что хорошо бы построить большой многоместный велосипед и всем вместе куда-нибудь махнуть. А они подхватили его мысль, стали ее развивать с подробностями, с деталями. И порой ему теперь и самому казалось, что они действительно построят такой велосипед, сядут на него и уедут. Вот только куда? Этого Хлюпа до сих пор не знал. Да и школу надо было закончить.

— Хочешь, поедем с нами на большом велосипеде? — предложил он девушке.

— Хочу, — ответила она и улыбнулась. Но Хлюпа видел, что она ответила машинально, не расслышав толком, что он сказал. Слишком внимательно она смотрела ему в лицо.

— Ты что? — спросил он.

— Красивый ты, сволочь, — неожиданно ухватила она его за щеку.

Гражданин в шляпе, стоявший к ним спиной, с удивлением обернулся. Трамвай несся, дергаясь на стыках из стороны в сторону, рассекая дугой заплетенное проводами городское небо.

Ребята постояли на тротуаре. Скрылся в дальнем конце улицы трамвай, в котором уехала Зинаида Петровна. Туда же повернул и следующий трамвай, где были Хлюпа и его знакомая с чемоданом и сеткой. По оживленной городской магистрали из конца в конец мчались трамваи.

— Ну, чего стоять? — мрачно сказал Потап. — Вон гастроном.

Он двинулся к переходу, ребята двинулись за ним. У перехода Юрка остановился.

— Я не пойду на ту сторону.

— Почему? — обернулся Потап и посмотрел сердито из-под длинного козырька фуражки-аэродрома.

— Не хочу пить. Я пойду домой.

— Можно и не пить, — зябко поежился Игорь.

— А давайте на эти деньги мороженого купим, — предложил Мишка и виновато посмотрел на Потапа.

— И сигарет, — сказал Потап.

Ближайший табачный киоск был закрыт. Ребят это не очень огорчило. В отсутствие Хлюпы они снова почувствовали себя детьми, и им захотелось не вина, не сигарет, а именно мороженого.

В кафе «Снежинка» ребята шумно уселись за столик. Потап постоял в очереди, потом позвал Мишку, и они принесли четыре вазочки, поставили на стол.

— Сдачу возьми, — положил оставшиеся монетки Потап.

— Не надо мне, — отодвинул Юрка их на середину стола.

— Ну, ладно, чего ты, — сказал Потап.

Игорь накрыл монетки ладошкой, пододвинул их к Юрке и не сразу убрал руку, чтобы Юрка привык, что они около него лежат. Но едва он убрал руку, Юрка снова отодвинул монетки на середину стола.

Ребята, не глядя друг на друга, ели мороженое, купленное на Юркины деньги.

— А тебе можно мороженое? — спросил Мишка у Игоря. — Тебе, наверное, нельзя.

— Все равно скоро в санаторий, — отмахнулся тот. — Матери обещали путевку на всю зиму.

— И учиться там будешь? — поинтересовался Потап.

— Да.

— Вот бы мне Верку и Кольку туда послать. Пойду работать, они у меня каждый день мороженое жрать будут.

— Я тоже на следующий год в ПТУ пойду, — неожиданно заявил Юрка. — Окончу восьмой класс и пойду.

— Давай в наше, — предложил Потап. — Пока я там учусь, будешь иметь положение. Никто не тронет.

— Ты же хотел в художественное, — напомнил Мишка.

— Работать надо. Матери я много задолжал. Все беру и беру. А отдавать когда?

Монетки лежали на середине стола. Мишка поиграл ими, опять придвинул к Юрке. Тот посмотрел, ничего не сказал. Ребята решили, что возьмет. Но когда Юрка вслед за Потапом, Мишкой и Игорем встал из-за стола, монетки остались лежать рядом с пустыми вазочками.

Занятое место

В школе шел урок литературы. Молоденькая учительница, тонколицая, вдохновенная, с большими мечтательными глазами, расхаживала у доски с книжкой, которую бережно прижимала к себе и поглаживала.