Это же Патти!

– На сегодня хватит, – объявил он, – мы заслужили отдых.

Они сели: Патти – на тачку, мужчина – на перевернутый бочонок.

– Как вам нравится работать на мистера Уэтерби? – спросила она. – Он в самом деле такой ужасный человек, каким его изображают газеты?

Садовник слегка рассмеялся и зажег трубку.

– Ну, – сказал он рассудительно, – он всегда поступал со мной очень порядочно, но не думаю, чтобы у его врагов были какие-то причины его любить.

– Я думаю, он просто отвратительный тип! – заявила Патти.

– Почему? – с некоторым вызовом спросил мужчина. Он был вполне готов сам ругать своего хозяина, но посторонним делать это не позволял.

– Он такой мелочный и жадный! Вот хоть бы с этой его дурацкой оранжереей… Вдова… то есть миссис Трент… ну, директриса, понимаете… написала ему и попросила позволить ботаническому классу посмотреть на его орхидеи, а он ей так грубо ответил!

– Я уверен, он не хотел никого обидеть, – сказал мужчина извиняющимся тоном.

– Хотел! – настойчиво возразила Патти. – Он сказал, что не желает, чтобы толпы школьниц бегали тут и ломали его виноградник… как будто мы стали бы что-то ломать! У нас совершенно великолепные манеры. Нас учат им вечером по четвергам.

– Может быть, он оказался немного грубым, – согласился садовник. – Но понимаете, он был лишен преимуществ вашего образования, мисс. Его не учили манерам в пансионе для юных леди.

– Его не учили им нигде, – пожала плечами Патти.

Садовник глубоко затянулся трубкой и прищуренными глазами изучал горизонт.

– Не совсем справедливо судить о нем так же, как о других людях, – сказал он медленно. – В жизни у него было много бед, а теперь он стар, и, смею думать, ему иногда бывает довольно одиноко. Весь мир против него… А когда люди ведут себя прилично, он знает: это потому, что им от него что-то нужно. Вот хоть ваша директриса… вежлива, когда хочет посмотреть на его оранжереи, но, ручаюсь, она считает его старым ворюгой!

– А это не так? – спросила Патти.

Мужчина слегка усмехнулся.

– У него бывают моменты высокой честности, как у остальных из нас.

– Вероятно, – неохотно решилась допустить Патти. – Он, может быть, не так уж плох, когда узнаешь его поближе. Это часто бывает. Вот, к примеру, Лорди, наша учительница латыни. Я раньше терпеть ее не могла, а потом… В час испытания… она кинулась в бой и оказалась просто молодчагой!

– Цент.

Патти вернула ему его собственный цент.

– Она не позволила меня исключить… Это правда! С тех пор я уже не могу ее ненавидеть. И вы знаете, мне этой ненависти ужасно не хватает. Иметь врага – это что-то вроде развлечения.

– У меня их очень много, – кивнул он, – и я всегда умудрялся получать от них удовольствие.

– Вероятно, на самом деле они довольно милые люди? – предположила она.

– О да, – согласился он. – Отъявленные преступники часто оказываются очень приятными людьми, когда знаешь, как к ним подойти правильно.

– Да, это правда, – кивнула Патти. – Как правило, это случай делает человека плохим… Я по себе знаю. Вот, например, сегодня утром я встала с твердым намерением выучить урок по геометрии и поехать к дантисту, и тем не менее… Я здесь! А посему, – она вывела мораль, – следует всегда проявлять доброту к преступникам и помнить, что в других обстоятельствах мы сами могли бы оказаться в тюрьме.

– Эта мысль, – признал он, – часто приходит мне в голову. Я… мы… то есть, – продолжил он, усмехнувшись, – мистер Уэтерби верит в то, что человеку надо дать шанс исправиться. Если у тебя есть друзья, которые побывали в тюрьме, а теперь вышли на волю и подыскивают работу, посылай их сюда. У нас работал скотокрад – ухаживал за коровами, а убийца – за орхидеями.

– Забавно! – воскликнула Патти. – Он еще у вас? Я очень хотела бы посмотреть на убийцу.

– Он недавно ушел от нас. Здешняя жизнь казалась ему слишком тихой.

– Как давно вы работаете на мистера Уэтерби? – поинтересовалась она.

– Много лет… и я работал усердно! – добавил он с легким вызовом.

– Надеюсь, он вас ценит?

– Да, думаю, в целом ценит.

Он выколотил пепел из трубки и встал.

– А теперь, – предложил он, – хочешь я покажу тебе итальянский сад?

– О да, – сказала Патти, – если вы думаете, что мистер Уэтерби не будет возражать.

– Я главный садовник. Делаю то, что мне нравится.

– Если вы главный садовник, что заставляет вас сажать лук?

– Утомительная работа полезна при моем характере.

– О! – Патти засмеялась.

– А потом, понимаешь, когда мне хочется навалить на моих подчиненных слишком много работы, я вовремя останавливаюсь и думаю о том, как у меня самого болит спина.

– Вы слишком славный человек, чтобы работать на вашего хозяина! – с одобрением заявила она.

– Спасибо, мисс! – Он с усмешкой отдал ей честь, прикоснувшись к своей шляпе.

Итальянский сад, с мраморными ступенями, фонтанами и стриженными тисовыми деревьями, был очарователен.

– Жаль, что Конни не может все это увидеть! – воскликнула Патти.

– Кто это?

– Моя соседка по комнате. В этом году она ужасно интересуется садами, так как хочет получить приз по ботанике за составление описаний растений… во всяком случае, я думаю, она его получит. Соревнование идет между ней и Керен Херси; все остальные в классе отказались от участия. Мей Ван Арсдейл действует против Конни – назло мне, так как я не захотела оставаться в дурацком тайном обществе, которое она придумала. Она привозит орхидеи из города и дает их Керен для ее гербария.

– Хм! – Он нахмурился, пытаясь разобраться в этом клубке интриг. – А помощь со стороны других разрешается?

– О да! – сказала Патти. – Составлять описания Конни и Керен должны сами, но подруги могут собирать растения и вклеивать в их гербарии. Каждая девочка возвращается с прогулки с карманами, битком набитыми растениями – или для Конни, или для Керен. Все славные девочки в школе за Конни. Керен – ужасная зубрила. Она носит очки и считает, что знает все на свете.

– Я сам за мисс Конни, – объявил он. – Могу чем-нибудь помочь?

Патти оглянулась кругом.

– У вас много растений, которых нет у Конни в гербарии.

– Возьмешь с собой столько, сколько сможешь унести, – пообещал он. – Сейчас сходим в оранжерею орхидей.

Они вышли из сада и повернули к стеклянным крышам оранжереи. Патти так увлеклась, что совершенно забыла о времени, пока не оказалась прямо перед часами на фронтоне каретного сарая. Тут она неожиданно осознала, что ленч в Св. Урсуле был подан три четверти часа назад… и что она умирает от голода.

– Ох! Я совсем забыла о ленче.

– Это очень серьезное преступление – забыть о ленче?

– Ну, – сказала Патти со вздохом, – мне его вроде как не хватает.

– Я могу предоставить тебе что-нибудь, чтобы поддержать жизнь на короткое время, – предложил он.

– О, неужели? – спросила она с облегчением.

Она привыкла, что стол накрывают для нее три раза в день, и ее мало заботило, кто его накрывает.

– Только немного молока, – сказала она скромно, – и хлеба с маслом и… э… печенья. Тогда, понимаете, я смогу не возвращаться до четырех – то есть до того времени, когда они приедут со станции, – а тогда, может быть, я сумею проскользнуть в школу, и никто не заметит.

– Подожди в этой беседке, а я посмотрю, что нам может обеспечить домик садовника.

Он вернулся через пятнадцать минут, смеясь. В руках у него была большая корзина с крышкой.

– Не устроить ли нам пикник? – предложил он.

– О, давайте! – сказала Патти радостно. Она была совсем не против поесть в его обществе, так как он вымыл руки и казался вполне чистым.

Она помогла ему распаковать корзину и расставить столик в маленькой беседке у фонтана. В корзине оказались бутерброды с листовым салатом, головка прессованного творога, кувшин молока, апельсиновый джем, сахарное печенье и имбирные пряники, только что из печки.

– Совершенно потрясный пир! – воскликнула она.