Муха с капризами

Нет, он не забыт, пан Кубяк, не забыт! И когда я рассказываю вам, мои дорогие, о животных, я всегда стараюсь рассказать о них так, как сделал бы это пан Кубяк. Удается ли мне это?

Не знаю. Не могу, к сожалению, спросить у самого пана Кубяка, как ему нравятся мои рассказы.

Но если, читая мои книжки, вы, дорогие ребята, научитесь видеть в животных существа, которые можно не только любить, но и уважать, то я уверен, что душа славного пана Кубяка улыбнется мне и скажет:

- Смотри-ка, Янушек, как прекрасен белый свет! И как хорошо жить на свете! Хоть и приходится тебе выполнять только самый простой и самый обычный человеческий долг.

- Какой?

- Ну, расширить немножко ребячьи сердца! Чтобы нашлось в сердцах детей место и для тех зверюшек, которые делят с человеком и радость и горе...

СОВЕРШЕННО РУЧНОЙ ЧЕЛОВЕК

1

Все началось с того, что молодым воробьям не хотелось летать. До поля, мол, чересчур далеко. Напрасно убеждали их старые, мудрые воробьи: "Летите с нами в поле! Люди только вчера скосили рожь и свезли ее в амбары. На жнивье полно зерна! Наклонись и клюй сколько душе угодно! Даже искать не надо. Чир, чир, чир!"

"Ну да еще! Охота была лететь в такую даль! Зачем это нам? Пусть туда галки летают или скворцы. Это их дело слоняться по жнивью! Чир, чир, чир, чир, чир, чир!" - отвечали хором молодые.

"А вы разве не знаете, что по двору ходит человек? А у него под мышкой огненная палка? И как он дунет из этой огненной палки, то и бежать поздно? Чир, чир, чир!"

"Ха, ха, ха! - смеялись молодые воробьи. - Человек с огненной палкой! Чир, чир, чир! Кто это видал человека с огненной палкой? Ха, ха, ха!"

"Моя любимая женушка, Просоежка, погибла от такой палки!" - - пропищал какой-то старый воробей.

"Ха, ха, ха! Чир, чир, чир, чир! - смеялись молодые воробушки. Что за небылицы этот старик плетет! Ха, ха, ха! Огненная палка! Совсем из ума выжил старина. Чир, чир, чир!"

А один молоденький воробушек выскочил на самый кончик ветки тополя, на котором происходило совещание, и закричал:

"Что вы нас пугаете огненной палкой, которой никто не видел! Вот ястребы - другое дело! Я сам видел, как один кружил над полем. Ястреб нас всех до единого перетаскает на вашем хваленом жнивье!"

"Чир, чир чир!" - грянули в один голос молодые воробушки, и это означало, что они безоговорочно" согласны с оратором.

"Поле серое, воробей серый - ястребу трудно его заметить издали!" уговаривали старые.

А один из них - старый воробей, которого, как говорится, на мякине не проведешь, - махнул два раза хвостиком, где оставалось только два перышка, и те по бокам, и чирикнул: "Разве в поле кустов нет? А груши на меже? Разве нельзя спрятаться?"

Но попробуй втолкуй им! Старики - свое, а молодые - свое. Препирались так целый час, а то и больше. И такой писк стоял на тополе, такой крик и шум, такой гвалт, что прохожие затыкали уши.

Наконец наговорились до хрипоты. И замолчали. Никто уже не мог даже пискнуть.

Все ждали, что же скажет самый старый воробей. Он все это время сидел нахохлившись на самом высоком сучке и молчал. "Пусть каждый поступает как знает, - наконец чирикнул он басом. - Молодой до тех пор не поумнеет, пока не пожалеет о тех глупостях, которые натворил. Чир! Я все сказал! Закрываю заседание".

И вот на заре старые воробьи полетели на жнивье, а молодые - в ригу.

Солнце клонилось уже к закату, когда старые воробьи вернулись с поля. Смотрят, а на тополе полным-полно молодых. И такой писк стоит, такое чириканье, что старики сразу смекнули - случилось что-то недоброе. Спрашивают - что и как. А молодые воробьи кричат:

"Это же разбой! Убийство! Злодейство! Неслыханное преступление! Чир, чир, чир, чир, чир!"

И давай наперебой рассказывать, что, едва они забрались в ригу на ток, где пересыпали зерно из мешков в сусеки, едва принялись как следует за еду, вдруг: пиф! паф! бах! Конец!

"Не меньше дюжины наших там полегло!"

"Разве мы вас не предупреждали? Чир, чир, чир!" - отвечали старики.

Поднялся такой гомон, что казалось, будто целый воз стекла разом разбился вдребезги. И вдруг один молодой воробей - из молодых да ранний-пискнул: "Цыц!"

А когда стало немного потише, начал: "Грустные события, имевшие недавно место, вынудили нас принять новое решение. По этому вопросу выступит коллега Ячменек".

Тут вышел один воробейка и, запинаясь, начал рассказывать, что еще перед собранием они беседовали с аистом, с тем, у которого гнездо как раз возле риги, на халупе Курасей. Он им сказал, что завтра утром забирает жену, детей и улетает в теплые края, где всего сколько хочешь.

"Мы его спрашивали, есть ли в этих теплых странах человек. А он говорит, что всю зиму в глаза людей не увидит".

"И что? И что?" - допытывались старики. "Мы не хотим больше жить в стране, где живет кровожадный человек! Долой человека! Долой, долой, долой!" - кричали молодые воробьи.

И так они кипели от злости, так вопили, кричали, галдели, что сова, которая жила на колокольне, проснулась, открыла один глаз, пошевелила ушами и пробурчала сердито:

"И зачем только эти глупые воробьи живут на свете? Неужели для того, чтобы совы спать не могли?"

Старые воробьи ничего не говорили, а только переглядывались. Хотел было один из них - тот, с выщипанным хвостом, - что-то объяснить молодым, но старейший воробей раскрыл клюв, кашлянул, вздохнул и сказал:

"Пусть каждый поступает как знает, чир, чир, чир! Дурак до тех пор не поумнеет, пока сам в своей глупости не убедится!"

2

На рассвете молодые воробьи собрались на лугу. Там готовились к отлету аисты. Они долго совещались, наконец выбрали себе вожака, построились в два ряда, вожак встал впереди, крикнул: "Внимание! В путь!"

И стая аистов огромным треугольником поплыла в небе.

За аистами кинулись воробьишки. Машут крылышками, трепыхаются. Но куда им там до аистов! Пока аисты кружили над лугом, еще ничего. Но вот аисты забрались в самое поднебесье и поплыли в недосягаемой вышине, совершая прощальный круг над деревушкой. Тут воробьи не выдержали. Они уже не слышали, как аисты сверху кричали: "До будущей весны! До новой встречи, милая деревушка!" Они один за другим, как камушки, летели вниз...