Подвиг майора<br />(Рассказ об одном герое)

Сергей Смирнов

ПОДВИГ МАЙОРА

Рассказ об одном герое

К читателям этой книги

Дорогие ребята, в своей большой книге «Брестская крепость» я рассказал о подвигах и судьбах многих защитников крепости-героя над Бугом как живых, так и погибших. В этой же книжке рассказана история только одного участника обороны, ныне здравствующего, командира Восточного форта Брестской крепости Героя Советского Союза майора Петра Михайловича Гаврилова. Его роль в защите крепости очень велика. Его судьба необычайна, и он совершил подвиг выдающегося героизма.

Я надеюсь, что вы с интересом прочтёте о его жизни и борьбе.

Автор

Особое внимание немецкие офицеры, писавшие донесение, уделили защите так называемого Восточного форта крепости — небольшого земляного укрепления, состоящего из двух подковообразных валов, расположенных один внутри другого с круглым двором посередине.

По их словам, защитники Восточного форта оборонялись особенно долго и упорно и, выдерживая тяжёлый обстрел и бомбёжки, отбивали все атаки противника, нанося ему немалый урон. Как сообщили немцам пленные, небольшим гарнизоном форта командовал какой-то майор, решительный и смелый военачальник — главный организатор этой обороны. Когда после долгих боёв врагу удалось сломить сопротивление гарнизона и взять в плен оставшихся в живых защитников форта, гитлеровцы тщетно искали среди живых и мёртвых неизвестного майора, но найти не смогли. Пленные бойцы сказали, что майор в последнюю минуту взорвал себя гранатой или застрелился, чтобы не попасть в руки врага.

Первое время мне не удавалось отыскать никого из участников обороны этого укрепления. Только зимой 1955 года, попав в районный центр Жабинку, в 25 километрах от Бреста, я встретился там с руководителем местной районной организации ДОСААФ лейтенантом запаса Яковом Ивановичем Коломийцем, который оказался одним из защитников Восточного форта.

Я подробно записал его воспоминания. Он рассказал очень много интересного о боях за Восточный форт. Здесь, в казематах, были собраны бойцы из разных частей и подразделений. Из них сформировали роты и взводы, закрепив за ними определённые участки обороны. Форт был превращён в настоящую маленькую крепость, защита которой была организована очень продуманно и чётко. В этом, по мнению Коломийца, была особая заслуга энергичного, опытного и бесстрашного майора, принявшего на себя командование гарнизоном.

Коломиец с увлечением рассказывал о майоре. По его словам, это был необычайно волевой человек, прекрасный организатор, испытанный боевой командир, который показывал бойцам пример мужества и стал подлинной душой всей этой обороны, стойко отражавшей натиск фашистов в течение многих дней.

Я спросил фамилию этого майора, но, к сожалению, Коломиец её забыл. Вспоминая, он сказал, что ему кажется, будто фамилия майора была Григорьев или что-то в этом роде.

К этому времени в моём распоряжении уже находился небольшой и пока ещё далеко не полный список командиров, сражавшихся в крепости, составленный мной со слов участников обороны, с которыми мне приходилось встречаться.

В списке было тогда сто или двести имён и среди них несколько майоров. Я стал называть их Я. И. Коломийцу, и, когда дошёл до фамилии бывшего командира 44-го стрелкового полка майора Гаврилова, Коломиец встрепенулся и уверенно сказал, что оборону Восточного форта возглавлял майор Гаврилов.

Я принялся с пристрастием допрашивать Коломийца: не ошибается ли он, точно ли вспомнилась ему эта фамилия. Коломиец твёрдо стоял на своём — там, в «подкове», его командиром был майор Гаврилов, и никто иной.

А в моих списках Гаврилов значился как погибший в первый день войны. Мне рассказывали, что в дом, где жил Гаврилов, попала бомба и майор погиб там со всей семьёй.

Сообщение Коломийца теперь опровергало это. Гаврилов не погиб, он-то и был тем самым майором из Восточного форта, о котором говорилось в немецком донесении.

Я спросил Коломийца, что сталось с Гавриловым в дальнейшем. И он ответил мне, что слышал, будто бы майор Гаврилов застрелился, чтобы не попасть в руки фашистов.

Так версия о гибели майора, которая содержалась в немецком документе, была теперь подтверждена и одним из защитников форта.

Во время той же поездки по Брестской области я приехал в небольшой городок Каменец, расположенный неподалёку от заповедного леса — Беловежской пущи. Там в районной поликлинике я встретился с врачом Николаем Ивановичем Вороновичем, который попал в плен и вместе с другими нашими военнопленными врачами лечил раненых бойцов и командиров в немецком лагере. Когда я спросил доктора Вороновича, кого из участников Брестской обороны ему пришлось лечить, он мне рассказал, что 23 июля 1941 года, то есть на тридцать второй день войны, гитлеровцы привезли в лагерный госпиталь только что захваченного в крепости майора. Пленный майор был в полной командирской форме, но вся одежда его превратилась в лохмотья, лицо было покрыто пороховой копотью и пылью и обросло бородой. Тяжело раненный, он находился в бессознательном состоянии и выглядел истощённым до крайности. Это был, в полном смысле слова, скелет, обтянутый кожей. Истощение дошло до такой степени, что пленный не мог даже сделать глотательного движения: у него не хватало на это сил, и врачам пришлось применить искусственное питание, чтобы спасти ему жизнь.

Немцы, которые взяли его в плен и привезли в лагерь, рассказали врачам, что этот человек, в чьём теле уже едва-едва теплилась жизнь, всего час назад, в одном из казематов крепости, в одиночку принял с ними бой: бросал гранаты, стрелял из пистолета и убил и ранил нескольких солдат. Они говорили об этом с невольным почтением, откровенно поражаясь силе духа советского командира, и было ясно, что только из уважения к его храбрости пленного оставили в живых.

После этого, по словам Вороновича, в течение нескольких дней из Бреста приезжали германские офицеры, которые хотели посмотреть на героя, проявившего такую удивительную стойкость, такую волю к борьбе с врагом.

Я спросил у доктора Вороновича фамилию этого майора, но, к сожалению, он её забыл. Тогда, как и в беседе Коломийцем, я стал называть ему фамилии майоров из моего списка.

И вдруг Воронович сказал, что он теперь ясно вспомнил: фамилия пленного была Гаврилов.

О дальнейшей судьбе майора Гаврилова Н. И. Воронович ничего не знал, потому что спустя несколько дней после этих событий доктора перевели в другой лагерь.

Таким образом, я снова напал на след бывшего командира 44-го стрелкового полка, который в дни обороны крепости командовал защитниками Восточного форта. Видимо, вопреки всем слухам, он не застрелился и не погиб, а попал в гитлеровский плен, но уже значительно позже.

У меня появилась надежда, что Гаврилов мог остаться в живых и вернуться после войны из плена на Родину. Но, для того чтобы начать розыски, мне нужно было знать хотя бы его имя и отчество. Фамилия Гаврилов — чересчур распространённая: в списках Министерства обороны нашлись бы сотни однофамильцев героя Брестской крепости.

Я знал, что 44-й полк, которым командовал майор Гаврилов, входил в состав 42-й стрелковой дивизии. Я обратился в Генеральный штаб с просьбой проверить, не сохранились ли в военных архивах какие-либо старые списки командного состава этой дивизии. Спустя некоторое время удалось отыскать один из таких списков, и там я, как и ожидал, нашёл краткие сведения о майоре Гаврилове.

Оказалось, что зовут его Петром Михайловичем и родился он в 1900 году. Теперь можно было начинать поиски. Позвонив в Главное управление кадров Министерства обороны, я попросил найти учётную офицерскую карточку майора П. М. Гаврилова.