Давно закончилась осада...

ите… Подышите еще… Голубчик, я сказал «подышите», а не пыхтите, как паровая машина в доковой лесопилке… Гм… Одевайтесь.

И пока Коля натягивал на ребристое тощее тело рубаху, доктор делился с Татьяной Фаддеевной своим недоумением:

– В легких я ничего не слышу. Не могу понять, откуда этот кашель…

– Опять в своей морской фуражке гулял, хотя есть прекрасная меховая шапка, оттого и кашель, – сокрушалась тетушка. – Эту фуражку я скоро спрячу с глаз или просто выброшу…

– Нет, Татьяна Фаддеевна, здесь что-то иное. Такие явления случаются порой от нервных переживаний. Но какие переживания могут быть у этого благополучного юноши?

Знал бы он, сколько их у «юноши»!

В конце концов доктор пришел к выводу, что Колю следует хорошенько пропарить в бане. Это средство помогает от множества хворей. В том числе и от простуды, и от нервов.

– Значит, придется просить Николая Тимофеевича, – озабоченно сказала тетушка. Так, «по всей форме», она именовала Маркелыча.

У Маркелыча на дворе стояла каменная банька…

А у Лазуновых баньки, конечно, не было.

Вообще в нынешней жизни Коли и тетушки было гораздо меньше удобств, чем в столичной. Там при квартире (хотя и тесной, обшарпанной) была крохотная ванная комната с жаркой изразцовой печкой и теплая уборная. Здесь же по необходимым делам приходилось бегать на двор, в сложенную из ракушечных плит будочку. Если днем, то еще ничего. А вечером, перед сном, нужно было идти с фонарем, в котором шевелилось ненадежное пламя свечки.

В будочке дрожали и метались нехорошие тени: неосторожно махнешь ладонью, а на стене – кто-то жуткий, как гоголевский Вий…

Иногда Коля по вечерам специально отказывался от чая, чтобы не ходить на двор, терпеть до утра. И терпел. В этом было даже свое преимущество: не проспишь школу. Но порой приходилось вскакивать чересчур уж рано. Под кроватью был, конечно, горшок (по заведенному еще с младенческих лет порядку). Но ведь его потом надо выносить, а кто это будет делать? Тетушка? Или, может, Лизавета Марковна? Значит, надо самому. А если со своего двора увидит такое дело Саша? Вот ужас-то…

С мытьем тоже хватало хлопот. Татьяна Фаддеевна раздобыла где-то большущее железное корыто и каждую субботу устраивала ванну на кухне. С помощью Лизаветы Марковны грела на плите несколько ведер воды и сперва мылась сама, а потом отправляла на кухню племянника. Коля тщательно запирался изнутри ручкой от швабры. Давно прошли времена, когда он позволял Тё-Тане мыть себя, как фарфоровую куклу.

Мыться в корыте было одно мучение. Сядешь – железо обжигается, и прислониться не к чему. Встанешь – брызги разлетаются вокруг, а воды в корыте – всего ничего. А в ведрах – то почти кипяток, то совсем остывшая вода. И мыло в глазах, и пена в непромытых волосах. Плеснешь на себя из ковша – и по всей кухне потоп…

Два раза Коля с Женей и его отцом ходил в общественную баню при мастерских РОПИТа. Баня была большущая, гулкая, с жаром и клубами пара, в которых размыто проступало множество