Колыбельная для брата

рил. Губы у него были под одеялом, и слова звучали глуховато:

– Кирилл… Я тогда не сказал при Черепановой… Я знаешь почему от вас побежал? У нас тогда один человек был дома, я не хотел, чтобы при нем… Ну, это наш друг хороший… Понимаешь, Кирилл, они с мамой пожениться хотят, значит, он у меня как отец будет А если узнает, что я вор, зачем ему такой сын…

Он повернул голову набок и стал смотреть в стену.

Кирилл осторожно положил руку на одеяло.

– Петька… Я же говорю: забудь ты об этом кошельке…

Петька, не оборачиваясь, сказал:

– Никогда я об этом не забуду… Кирилл, я бы еще в классе, наверно, признался, если бы не этот человек… который… ну… отец…

Потом он помолчал и шепотом добавил:

– Нет, не признался бы… Я трус.

– Просто ты был один, – сказал Кирилл.

Уже совсем тихо Петька проговорил:

– Если бы тебя по правде обвинили… Ну, если бы все этому поверили… Тогда я признался бы. Не веришь?

– Петька, – сказал Кирилл. – Я к тебе утром перед школой зайду. А сейчас побегу, меня дома потеряли.

Петька резко повернулся к нему.

– Завтра? А зачем? А… правда придешь?

– Ага, – как можно беззаботнее откликнулся Кирилл. – А сейчас ты лежи, не вздумай вскакивать.

– Ладно, – обрадованно согласился Петька. – А ты в самом деле придешь?

– В самом деле… Петька, чем ты рыб кормишь? Я хотел аквариум устроить, а все рыбы передохли.

Это он наврал. Просто чтобы успокоить Чирка.

– Я тебе расскажу! – Петька даже подскочил.

– Завтра, – перебил Кирилл. – А сейчас не вздумай вставать.

– Ага.

– Честное пионерское, что не встанешь?

Петька отвел глаза, поскучнел и не ответил.

– Ты чего? – встревожился Кирилл.

– Не хочу я больше врать, – сумрачно сказал Петька. – Я же не пионер… Я же не вступал. Просто, когда приехал в санаторий, сказал, что дома галстук забыл, там ведь не проверяли, пионер или нет. А когда вернулся, сказал, что в санатории приняли, там дружина была, как в школе.

– Теперь уж все равно. Два года галстук носишь, – нерешительно сказал Кирилл.

– Нет, не все равно… Я же не давал обещания… Вообще-то давал. Я в пионерскую комнату пришел, когда никого не было, за знамя взялся и шепотом рассказал обещание… Но это ведь не считается?

– Если всерьез давал, то, по-моему, считается, – сказал Кирилл. – Ну, лежи, Петька. До завтра…

Прежде чем идти домой, Кирилл позвонил с автомата:

– Мама? Это я… Ну, я понимаю… Мама, ну такие дела были! Бывают же уважительные причины. Мам, ты сперва послушай! Даже преступникам последнее слово дают… Ну ладно, ну хорошо, я согласен, хоть кочергой… Я специально у Деда попрошу… А его-то за что? Он хороший!.. Нет, мамочка, не надо, без велосипеда я помру… Антошка уже спит?.. Как это не мое дело? Как укачивать – так мое, а спросить нельзя, да?.. Ладно, еду. Да, да, немедленно!..

Дома Кирилл узнал, что он – лишенное совести и благородства чудовище, у которого одна цель: довести до погибели родителей. И самое ужасное, что, сведя в могилу отца и мать, он оставит сиротой