Колыбельная для брата

лся и лишь через полминуты смог осмотреться. Комната была низенькая и тесная. С узким диваном, с письменным столиком, приткнувшимся между окон. Подоконники были заставлены аквариумами. В этих стеклянных ящиках метались разбуженные светом рыбки, похожие на разноцветные перья и осенние листики. На стенах приколоты были цветные вырезки из журналов – тоже с разноцветными рыбами, а еще с батисферами и аквалангистами.

Все это Кирилл заметил машинально. Сейчас было не до рыб. Петька стоял посреди комнаты и смотрел на Кирилла виновато и растерянно.

– Ванна есть? – спросил Кирилл и тут же мысленно обругал себя за глупость.

– Какая у нас ванна… – сказал Петька.

"Надо было сразу его к себе тащить, – подумал Кирилл. – Хотя кто знает: может, горячей воды опять нет…"

– Ладно, раздевайся, – сердито сказал он.

– Зачем? – боязливо спросил Петька.

– Балда. Чтобы не помереть.

Петька, стеснительно поеживаясь, потянул через голову рубашку, выбрался из промокших сзади брюк. Из кармана выпал и тяжело стукнулся о пол фонарик.

– Иди трусы переодень, – велел Кирилл. – Мокрые же… Да шевелись, моя радость…

Он заставил Чирка постелить постель, притащить два одеяла и суровое полотенце. Он делал то, что однажды мама делала с ним, промокшим под холодным ливнем. Уложил Петьку на диван вниз лицом и начал тереть полотенцем его тощую спину так, что позвонки застучали друг о друга, будто костяшки на счетах.

– Ой-ей! – жалобно сказал Петька.

– Во тебе и "ой-ей". Не будешь в воду соваться. Неужели думал, что в самом деле кошелек найдешь?

– Думал… ой… А что делать? Тот парень сказал, чтоб от мамы записка была, что разрешает велосипед продать…

– Не надо ничего продавать, – объяснил Кирилл. – Не было в кошельке никакой стипендии. Четыре рубля было. Все уже уладилось, не мучайся ты больше…

Петька дернул плечами и взглянул на Кирилла.

– Правда?

Ух и глаза были у него! Синие, как Тихий океан. Неужели человек с такими глазами может стать подонком вроде Дыбы?

– Не дрыгайся, – ответил Кирилл. – Все правда.

Петька лег щекой на согнутый локоть и вдруг проговорил, не обращая уже внимания на скребучее полотенце:

– А я не из-за велосипеда… Я все равно бы… Хотел, чтобы скорее ничего не было.

– Ничего уже и нет, – строго сказал Кирилл.

Он загнал Петьку под одеяла, закутал. Потом в кухне на маленькой газовой плите согрел чайник и налил в бутылку горячую воду, заткнул бутылку пробкой из туго скрученной газеты и сунул Петьке в ноги. После этого заставил выпить кружку горячего чая.

Петька все выполнял безропотно, только вдруг посмотрел на Кирилла из-за кружки и тихо спросил:

– Векшин, а чего ты со мной возишься?

– Ну вот, – растерянно сказал Кирилл. – Не твое дело. Хочу и вожусь.

Не мог же он объяснить Петьке, что чем больше возится, тем сильнее растет в нем непонятное чувство: будто Петька ему не чужой.

– Хочу и вожусь, – повторил он. – Давай сюда кружку и накрывайся как следует.

Петька укрылся по самый нос. Потом заговорил.