Калитка, отворись!

Какой он всё-таки красивый! Похож на всех киноартистов сразу, за исключением, конечно, тех, что играют шпионов. Но Зине, честное слово, это безразлично, его красота. Хотя Виктор к тому же страшно умный, приходится это признать. Он любит говорить с директором и вожатыми о книгах, а Зине так и хочется выскочить: а я читала! а я знаю! Она ужасно соскучилась по человеку, который читал не меньше, чем она. Может быть, даже — она встречает такого человека в первый раз. Но выскочить не решается, потому что — а вдруг Виктор над ней посмеётся? Он ужасно любит над всеми подшучивать. Даже над Нюркой смеётся, хотя и без злобы, — зовёт её «барышней-крестьянкой», спрашивает:

«Признайся — ты врёшь, что нигде музыке не училась? Небось окончила какие-нибудь эдакие институты-университеты-филармонии-музкомедии?»

А над остальными и подавно:

«Вон доктор наш пошёл, Олегус Владимирович. Глаза как у рака на столбиках».

Или:

«Директор у нас — шик-модерн! Усы гусара украшают! Бродяга Байкал перепрыгнул, значок ГТО получил».

Но больше всего Зина нервничает, когда Виктор изводит Лидию Сергеевну, молоденькую вожатую второго отряда:

«Скажите, вы случайно не Людмила Гурченко?.. Скажите, где вы купили такие голубые анютины глазки? Такие теперь носят?» Взяв в руки мухомор, он передразнивает манеру Лидии говорить: «Ах, какая хорошенькая поганочка!» Лидия чуть не плачет: «Ты ужасно вредный!» — «Такой вредный-вредный», — так же сюсюкая, подтверждает он.

Нет, она, Зина, только тогда заговорит с Виктором, когда докажет ему, что она не «деточка» и что с нею нельзя говорить в таком тоне. Но сама мысль, что она с Виктором читала одни и те же книги, очень приятна ей. Словно уже не только с Нюркой, но и с Виктором у неё появилась маленькая общая тайна… И если Виктору не трудно работать, так и она сумеет в конце концов.

Однажды после завтрака Зина задумала играть с малышами в магазин. Делали из бумаги деньги, заготовляли конфеты — камешки, сахар — песок, пряники — шишки, сыр и колбасу из глины, вермишель из сосновых игл. Подошла голубоглазая Лидия Сергеевна, всплеснула руками:

— Ой, как интересно! Как жаль, что некогда с вами поиграть! Ты, Зиночка, бесподобный организатор! — и унеслась по делам.

А Зина задумалась. В чём дело? Конечно, она не могла сама увлечься малышовой игрой, но почему первоклашки на этот раз её послушались? Не потому ли, что она сумела спрятать свою слабость и сделать вид, что и для неё это не работа, а игра?

Додумать это до конца помогло ей одно происшествие. Малыш Вовчик во время тихого часа залез на крышу. «Слезай!» — закричала она на него. Так он и послушался! Зина полезла по приставной лестнице — и вдруг поймала себя на том, что ей самой нравится высота. Она выпрямилась на крыше во весь рост. Большое село за рекой. Справа — лес из сосен и берёзок, среди которых возвышается одна необыкновенная чёрная ель, похожая на церковь. На горизонте — сиреневые кисейные холмы, предгорья голубого Алтая… Отсюда всё это казалось особенно красивым, и сама она себе казалась красивой, и в ушах её всё ещё звучали слова Лидии Сергеевны: «Ты, Зиночка, бесподобный организатор». Эх, если бы кто-нибудь снизу увидел её в этот миг! Нюрка… Или Виктор… Но по лагерю шла только повариха с ведром картошки.

Нюркины ребята пели, слышались их голоса. Виктор увёл свой отряд в лес… Ну конечно же, и Нюрка и он тоже не всегда сильные. И у них бывает, что работать тяжело. Главное — никогда не показывать этого!

Зина выхватила карандаш и блокнот из кармана и начертила гордыми буквами без наклона: «НПП: 1. ССС и ППП!»

Это рождались на высоте, на виду у всего лагеря, леса и реки. Новые Правила Поведения, из которых Первое было уже ясно: Спрячь Свою Слабость и Показывай Положительный Пример!

— Ой! — спохватилась она чуть погодя. — Вовчик, ты где?

Он спрятался за трубу и глядел оттуда одним глазом.

Вечером она впервые разрешила себе уйти из спальни погулять. Лес позади лагеря узкий, прозрачный, и его легко можно пройти насквозь. Но была там одна тропинка, которая оканчивалась тупиком. Не росло вокруг ни грибов, ни ягод — значит, тропинку эту протоптали люди, которые ходили в лес только затем, чтобы быть вдвоём. И Зина вдруг поверила, что в следующий раз она придёт сюда тоже вдвоём. Может быть, с Нюркой. А может — с Виктором. Она будет говорить о Печорине. Она всегда была немного похожа на Печорина… «И ты — тоже?» Или про музыку. Как хорошо написано в книжке «Жан Кристоф»! «Ты, Витя, конечно, читал? Ты, наверное, хочешь быть композитором, да? Жаль только, в этой книжке много про любовь. Напрасно писатели про неё так много пишут — это совсем неинтересно, — скажет она. — А знаешь, у меня есть правила: «Новые Правила Поведения…»

Обязательно в следующий раз она будет здесь не одна. С Виктором… Или с Нюркой.

К близнецам приехала бабушка, привезла им банку малинового варенья. Бабушку сначала не хотели пускать — родительский день воскресенье, а не среда, — но она упросила. Зина в это время как раз ушла в Нюркину палатку списать песню про октябрят.

Возвратившись, увидела: весь отряд столпился в палатке вокруг близнецов; брат сидел на чьей-то койке, обхватив руками и ногами литровую банку с вареньем, а сестра, стоя на коленках позади него, старалась просунуть в варенье руку; он отталкивал её головой и плечом. Оба орали:

— Моё!

— Нет, моё!

Щёки их, все четыре, были разукрашены пятнами малины.

Над ними смеялись, но не очень весело: другим малышам тоже хотелось сладкого.

Зина стояла незамеченная и чуть не забыла про свои правила, такая брала её злость. Ей хотелось просто схватить близнецов и отшлёпать. Вот противные толстячки! Рабы варенья! Наверное, при коммунизме и варенье будет общим, а главное, не будет жадных людей. Даже знать не будут, что это такое — жадность… «Но почему я стою?»

— Бей их, ребята! — закричал «верхолаз» Вовчик.

— Нет, нет, не смейте! Мы сделаем лучше. Мы… мы сию минуту устроим пир на весь мир, а их не возьмём!

Близнецы затихли, прислушиваясь.

— А где мы что достанем, — спросила долговязая девчонка Линка, посасывая кончик косички. — У нас же в магазине всё невзаправдашнее…

— Закройте глаза! — скомандовала Зина и мигом сбегала за своим рюкзаком.

— А теперь откройте.

Появились конфеты — ура! — печенье — ура! — джем, колбаса, копчёная рыба — ура, ура, ура!

Брат-близнец уронил банку, варенье липкой лужён потекло под раскладушку.

Вот что бывает, когда человек создаёт себе Правила! Вот он — ПП, самый настоящий Положительный Пример! Победа, победа!

Зина ходила по лагерю, чертила ногой на песке — ПП, мурлыкала себе под нос…

А во-он Виктор, бежит прямо к ней. Теперь можно заговорить с ним. Рассказать обо всём!.. Вот здорово бы вышло!

Виктор добежал, схватил её за руку:

— Бежим скорее в столовую — там твои чада отказались от обеда. И в палатке у тебя — грязища, дежурные поставили двойку. Ох, и влетит же мне за тебя!

От неожиданности у неё перехватило горло, она ни слова не могла сказать.

— Ещё заплачь на мою голову, детсад!

Потом её вызвал директор. Она хотела было объяснить, но после разговора с Виктором объяснения не получалось.

— Но они ели раньше… Они ели, чтобы всё было общее… А, вы всё равно не поймёте!

— Расскажи толком — может, и пойму. Эх ты, воспитательница! Нельзя же устраивать беспорядок. Подождала бы хоть, пока уедет эта настырная бабка, а то она забрала своих внуков и собирается жаловаться на наш лагерь в облоно. Нехорошо.

Он совсем не зло говорил, но Зине почудилось в его словах знакомое: «Притворись», и она, совсем уже печальная и гордая, решила окончательно ничего не объяснять. Пострадать за правду. Пусть все видят, и Нюрка и Виктор. Не будет она оправдываться, и всё. Но и молчать она не могла:

— Вы взрослый человек, а только о том и беспокоитесь, что дети килограммов не наберут, а их воспитывать надо! — заявила она.