Догоняйте, догоняйте!..

Зрители от неожиданности затихли. Вадим вышел на сцену, на секунду поднял глаза к небу и затем хорошо поставленным голосом начал свои воспоминания:

— Было это давно. Как и любой мальчишка, хотел я быть сильным и ловким. А сила мне нужна была не просто сама по себе, а чтобы дать отпор Кубачу. Учился с нами такой пацан. Он был старше всех: сидел в первых классах по два года. У него даже усы пробивались.

Этот Кубач бил нас нещадно. Но потихоньку. Чтобы учителя не узнали. Где-нибудь в туалете на переменке под ребро кулаком двинет, а то и по уху даст. Ну а кто пытался оказать сопротивление, того поджидал после уроков на улице. И если жертва не успевала улизнуть, избивал в кровь. Спасенья не было. Объединяться против него не имело смысла — вокруг Кубача всегда увивалось два-три подхалима, готовых прийти ему на подмогу.

Как раз в это время появилось объявление на стене: производится набор в секцию самбо. Я уговорил кое-кого из ребят, и мы отправились записываться. Прошло несколько месяцев, я так увлекся борьбой, что готов был благодарить Кубача — ведь из-за него я стал заниматься самбо.

И вот я уже еду на первые в моей жизни официальные или полуофициальные, точно не помню, соревнования. Помню только, что должен был бороться с Гришей Гульбацким за право участия в городском первенстве среди ребят нашего возраста. Волновался, конечно. Соперник был у меня грозный. Мускулистый, быстрый, подвижный. К тому же и заниматься он начал раньше меня, лучше освоил приемы. Я мог надеяться только на чудо, но сдаваться без боя тоже не хотел. Вот с такими чувствами и настроением я сел в троллейбус.

Народу было битком. Меня сразу притиснули к кассе. С трудом высвободил я руку с зажатыми в кулаке четырьмя копейками и бросил монеты в кассу. Монеты провалились в глубь ящика.

«Тебе один билет или два?» — спросил меня тощий дядька. От его коричневого портфеля шел шоколадно-конфетный дух.

«Один», — ответил я.

Дядька оторвал два билета. Один взял себе, другой дал мне.

Я сказал «спасибо» и глянул по привычке на номер билета. Вот это да! 473347! Счастливый билет. Ну а что нужно делать со счастливым билетом?

Вадим задал риторический вопрос. Он не ожидал на него ответа. Но ребята хором откликнулись:

— Съесть!

Старший вожатый слегка улыбнулся и качнул головой:

— Так я и сделал. Положил билет в рот и начал не спеша жевать, как резинку жевательную. А желание у меня уже было задумано: выиграть сегодняшнюю встречу.

Пока я жевал, троллейбус затормозил на остановке. Часть пассажиров высыпала наружу, но зато еще больше втиснулось внутрь. Проходить вперед я не стал. Здесь, за кассой, было уютнее. Троллейбус пошел дальше. В это время пассажиры вдруг нервно зашевелились. Сердце у меня упало, когда я услышал шершавый негромкий голос:

«Прошу предъявить проездные документы и билеты».

В животе нехорошо так засвербило, коленки задрожали, и стало не то жарко, не то холодно. Я хотел быстренько оторвать еще один билет, у меня были еще четыре копейки. Но руки не слушались, как чужие. Во сне так бывает… Пока я достал три копейки и одну, контролер подошел вплотную. Это была женщина сурового вида.

«Твой билет, мальчик».

«Я… брал», — говорю.

«Ну покажи, покажи».

«Потерял».

«Заплати рубль штрафа и другой раз не обманывай».

«Но я брал же!»

Тут на мою защиту встал дядька с портфелем:

«Я сам ему отрывал билет. Покажи, мальчик».

Ну а показывать-то мне, как вы знаете, нечего. От страха я проглотил остатки билета, когда услышал голос контролерши. Что делать?

«Я его потерял», — говорю.

Человек с портфелем обратился к окружающим пассажирам:

«Товарищи, подтвердите, что мальчик брал билет».

Но окружающие только пожимали плечами или же отворачивались.

«Ну что ж, мальчик, придется идти в милицию, — сказала контролерша и схватила меня за плечо. — На следующей остановке выйдем».

Человек с портфелем пытался ее убедить. Он даже покраснел от возмущения.

«Ну, пусть другие не видели, — говорит, — но я-то сам билет отрывал. Мальчик опустил деньги, а я оторвал билет и дал ему. Может быть, он валяется у него под ногами…»

Ну а контролерша уже на него взъелась:

«Не морочьте голову, гражданин. Сердобольный нашелся».

И потянула меня за собой. Я упирался, да куда там…»

Вывалились мы из троллейбуса. Мужчина с коричневым портфелем тоже вышел. А на противоположной стороне стояли голубые машины с красной полосой. Там было отделение милиции.

«Не пойду в милицию. Мне надо во Дворец пионеров», — сказал я твердо.

Мужчина вытащил из кармана кошелек, из кошелька — металлический рубль и протянул контролерше:

«Возьмите и отпустите мальчика».

Контролерша со злостью протянула мужчине штрафной талончик, а рубль сунула в сумочку.

«Вот так вы и воспитываете хулиганов», — проворчала она и отвернулась от нас.

А с мужчиной мы познакомились и подружились. Он меня проводил до Дворца пионеров и угостил плиткой шоколада. У него действительно в портфеле были шоколадки. Он был проездом в Москве и купил много разных гостинцев для своих ребят.

Потом он меня спросил, куда же делся билет. Я признался, что съел его. Рассказал про Кубача, про самбо, про соревнования, про Гришу Гульбацкого.

Юрий Сергеевич, так звали моего спасителя, очень смеялся, а потом дал свой адрес и говорит:

«Пиши, расскажешь о своих успехах. Думаю, что ты выиграешь. А если нет, то победишь в следующий раз. Только никогда не надейся на счастливый билет. На себя надо надеяться, на свои силы. Но для этого нужно больше работать, тренироваться. В другой раз действительно из-за счастливого билета в милицию попадешь».

Я только тут сообразил, что не поблагодарил. Исправил я ошибку и пообещал рубль отдать.

«Обязательно, — говорю, — отдам. Накоплю и отдам. Мороженое есть не буду».

Юрий Сергеевич поморщился и махнул рукой:

«Отдашь, когда будешь зарабатывать. Ладно, беги выигрывай».

Встречу эту я проиграл. Так перенервничал в троллейбусе, что никак не мог собраться. Гриша провел несколько удачных подсечек, на которые я не успел среагировать, а потом применил болевой прием.

Так что в этом плане билет оказался не очень-то счастливым. Но я продолжал тренироваться. И как-то, уже весной, Кубач догнал меня утром по дороге в школу и с издевочкой этак бросил:

«Слышал, ты борцом заделался?»

Я кивнул.

«Ну и что, — говорю. — Не скрываю».

Он недобро посмотрел на меня и, сделав большой шаг вперед, чтобы опередить меня, занес локоть для удара в живот. Это была его последняя попытка напасть на меня. Он ничего не успел сделать. Я оказался быстрее. В доли секунды я бросил портфель, схватил его за руку, сделал подсечку и рывком кинул через бедро. Он шмякнулся на тротуар, как мешок картошки. Портфель его отлетел на мостовую. Может быть, я превысил самооборону, не знаю. Но меня никто не осуждал. Надо отдать должное и Кубачу — он никому не пожаловался и своих прихлебателей не науськивал. Он сник.

К чему я это рассказал? — Вадим задумался. Потом закончил: — Думаю, вы поняли. Тренировка плюс дисциплина — равняется победа.

Вадиму долго и шумно аплодировали. Жора радовался: слушателям понравилось. Но тут он заметил Чучкина. Лицо члена завкома было хмурым, сосредоточенным. Неужели он опять чем-то недоволен? Нет, просто что-то обдумывает. Так и есть. Не успели стихнуть аплодисменты, как раздалось громкое покашливание Чучкина, призывавшего всех к тишине.

Легким шагом Степан Васильевич Чучкин поднялся на эстраду. Огляделся в поисках микрофона, трибуны или, по крайней мере, председательского стола — ему явно чего-то не хватало. Наконец он увидел случайно оказавшийся здесь стул. Принес его к краю эстрады, сел.

— Вы уж извините, кхе-кхе. Но денек сегодня выдался тяжелый. Так что я уж посижу, с вашего позволения. Сидячего тоже слышно?

Из рядов донеслись нестройные крики:

— Слышно! Слышно!