Догоняйте, догоняйте!..

Костя проснулся. На его кровати сидели Ветка, Тигран Саркисович, Андрюша, Борька Мамалыкин и смеялись.

— Ну ты даешь, капитан, — ухмылялся Ветка. — Дрыхнешь будь здоров! Думал, всю соломинку носом заглотишь.

Костя хотел обидеться, но, увидев довольные лица ребят, тоже рассмеялся:

— А что, я проспал?

— Проспал! И он еще спрашивает! Смотри, сколько настукало! У-у-у! — Тигран Саркисович сделал страшные глаза.

Костя взглянул на круглые настенные часы и увидел, что только шесть.

— А часы стоят?

— Стоят, стоят, — сказал Ветка. — Ты нас покинул, и все остановилось.

Все загоготали.

— Ребята, хватит время тянуть. Махнули, — сказал Теоретик.

— Куда махнули? — спросил Костя.

— Эх ты, соня! Куда махнули? Да мы тут каждое утро соревнования устраиваем. Плаваем, — сказал Борис.

— В тихий час теперь не разгуляешься. Дисциплина, — добавил Теоретик, взглянув на свои часы. — Приходится вставать пораньше.

— Давно ли ты встаешь пораньше? Помнится, в тихий час вместе со мной ухо давил.

— Так то помнится. А это ныне.

— А как же соревнования? — спросил Костя. — Отдохнуть бы перед ними.

— Эх, Булочка, Булочка! И кто тебя выдумал? — Ветка щелкнул его тихонько по кончику носа. — Подожди немного. Отдохнешь и ты.

Они побежали к реке.

Как всегда, отличился Борька. В то время как Ветка еще был на середине, Мамалыкин уже переплыл речку и ухватился за прибрежную траву, спускавшуюся к самой воде.

Хоть и небыстро плыл Ветка, но главное — плыл. Почти настоящим брассом. Только голову не погружал. Плыл, спокойно отфыркиваясь.

Потом они лежали, растянувшись на траве.

— Костя, а помнишь, как я тонул? — вдруг спросил Ветка.

— Еще бы не помнить!

— И ты помогал меня спасать.

Костя даже зарделся. Но тут же вспомнил обиду.

— Не стоило: у меня до сих пор ребро ноет.

— Ну да, не стоило. С кем бы ты в футбол играл?

— Ну если только ради этого. И то — больше под ногами мешаешься.

— Это я-то? Может, наоборот? Не знаю, что в тебе Копытин нашел? Капитан! Подумаешь!

— А я и не напрашивался.

— Ребята, хватит вам. Не то подеретесь, — вмешался Теоретик. — Теперь главное — единство действий. Соперник у нас сильный. Нужно будет выложиться. Помню, однажды, когда Бобров играл за команду ВВС…

— Надо же! — воскликнул Тигран Саркисович. — Он помнит! Тебя тогда на свете не было. И родители твои еще под стол пешком ходили.

— Это я выразился фигурально.

— Только не лови мячи фигурально. Ладно?

— Не нравится, становись сам. Будешь вратарь Тигр-2.

— Почему два?

— Потому что Тигр-1 уже был. Так прозвали англичане нашего Алексея Хомича.

— Хомича?.. Когда же это было?

— В сорок шестом.

— Врешь небось, — проговорил Тигран Саркисович.

— Нет, — сказал Борька Мамалыкин, — это точно. Я тоже где-то читал. И ты не спорь с Теоретиком. Что споришь — тебе гордиться надо. Теперь знаешь, в честь кого тебя назвали?

В пионерский лагерь «Ромашка» съезжались родители.

Но это был не обычный родительский день, когда мамы и папы везут своим детям толстые сумки, каждая из которых напоминает продовольственный микромагазин, состоящий в основном из двух отделов: колбасного и кондитерского.

На сей раз сумок в руках у родителей не было, поэтому они не кидали изучающие взоры по сторонам: куда бы отвести ребенка, где можно было бы скормить ему если не все привезенные припасы, то, по крайней мере, большую их часть.

Родители шли к футбольному полю. Там сегодня проводился открытый спортивный праздник.

Этот праздник придумал Жора. Терентьев вначале сомневался, стоила ли игра свеч. Но Жора убедил его, что всем мамам и папам будет приятно увидеть, какими ловкими, быстрыми и сильными стали их ребята. Все же Терентьев решил связаться по поводу спортивного праздника с завкомом. Когда же эту идею одобрили и там, да еще пригрозили приехать и взглянуть на успехи, Иван Дмитриевич тоже засуетился и велел устроить трибуны, то есть вкопать по краям футбольного поля скамейки.

Стоит ли говорить, с каким нетерпением ждал этого дня Жора. Ради такого случая он еще накануне достал из рюкзака серые брюки, которые ни разу не надевал, и выгладил их. Затем он выстирал белую польскую тенниску в мелкую дырочку. Правда, за ночь она не совсем высохла, зато приятно холодила тело, когда Жора надевал ее перед завтраком. Бреясь, он рассматривал себя в зеркало.

Порядок! Из отложного воротничка выглядывала крепкая загорелая шея, короткие рукава облегали мускулы. Щеки упругие. Жора сжал челюсти, отчего выступили желваки, и лицо стало более мужественным и суровым. Сдвинул брови. Понравился себе.

Терентьев подошел к нему возле столовой, похлопал по спине:

— Выше голову, физрук! Все будет хорошо.

Жора и не заметил, что взволнован. Некогда было. А сейчас вдруг понял, что побаивается. Как там его ребятишки, не подкачают? А родители? Вдруг найдется еще новый Булочкин или Чучкин?

Пока все складывалось хорошо. Приезжали мамы и папы, обнимали детей и спешили занять места на трибунах.

Конечно, было очень досадно, что сегодня не могла приехать Наташа. Но у нее у самой именно в этот день были соревнования. «Ладно, — утешал себя Жора, — приедет завтра. Ждать недолго. День пробежит — не успеешь оглянуться».

Легкоатлетическая часть спортивного праздника прошла удачно. Родители хлопали и издавали восторженные крики, когда девочки и мальчики из младших отрядов делали вольные упражнения. Трибуны ревели, подбадривая свою команду во время эстафеты четыре по сто метров.

И Жора радовался и готов был расцеловать Вадима, когда тот подошел и сказал:

— Поздравляю, Георгий Николаевич. Большое дело сделали.

Победителям вручали памятные призы, книжки и цветы. Ребята вели себя как большие, даже на глазах как бы становились выше ростом и взрослее.

Потом Сергей объявил по радио, что после десятиминутного перерыва состоится футбольный матч сборной лагеря «Ромашка» со сборной лагеря «Радуга». Ольга Георгиевна сыграла спортивный марш на аккордеоне, который как раз к этому дню был получен из починки.

Команды выстроились одна против другой. Капитаны пожали руки. Затем был брошен жребий, после чего капитаны вернулись на свои места. Мяч лежал в центре поля в нетерпеливом ожидании. Казалось, он даже ворочался с боку на бок.

Право начать игру выпало на долю Булочкина. Костя занес левую ногу. Слегка ударил, мяч перешел к Ветке.

На трибунах притихли: игра началась.

Булочкин был в ударе. Мяч так и притягивался к его ноге, словно был привязан на резинке. Но Костю стерегли бдительно, бить не давали. «Эх, — думал он, — если б эти «радуги» не мельтешили, сколько бы голов можно было накидать!» А что поделаешь? Только он выберет выгодное положение, тут же вырастет перед ним какой-нибудь защитник да еще норовит мяч из-под ноги выкатить. И Ветка бегает по пятам и кричит: «Дай паса! Дай паса! Булочка! Хуже будет!»

И ведь надо дать, чтобы за индивидуалиста не считали. А Ветка получит — от него потом жди-дожидайся.

Ромашкинцы наседали на ворота «Радуги» минут десять. Почти вся команда была на половине гостей. Даже Теоретик ушел от своих ворот чуть ли не к центру и махал руками, пытаясь дирижировать игрой.

Жора вскочил со скамейки и жестами стал отзывать защитников. Куда там! Те и в ус не дули, пока соперники лавиной не ринулись к их воротам. Теоретик едва успел добежать до вратарской. И вовремя. Пробитый слева мяч шел чуть ли не под самую планку. С трудом Теоретик дотянулся до него, но удержать не смог. Мяч полетел за лицевую линию. Угловой.

Копытин злился. Никакого рисунка игры, никакой мысли он не видел. Волновались ребята. Да и родители добавляли переживаний. Угловой пробили плохо, опасность миновала. Но это было слабым утешением. Где согласованность действий? Где голы, черт побери? Ведь кончался уже первый тайм. А ребята словно забыли все его наставления. И тем не менее Жора зря так нервничал. Боря Мамалыкин, игравший в защите, удачно отобрал мяч у противника и передал его Ветке. Тот быстро пошел по правому краю в сторону ворот «Радуги». С левого края к воротам устремился Костя, в центре был Тигран Саркисович.