Догоняйте, догоняйте!..

«Передай Тиграну! Ну дай же Тиграну!» — мысленно внушал Жора. Но до Ветки это внушение не дошло. Он решил пробить сам и послал мяч в дальний левый угол. Удар получился неточным. Мяч летел мимо штанги. Вратарь даже не среагировал на него. И поплатился за это, ибо на мяч набежал Костя, оказавшийся в нужный момент у самых ворот. Ему оставалось только подставить ногу, и мяч, изменив направление, влетел в сетку.

Костя радостно подпрыгнул, выбросив вверх руки, побежал к центру поля. По дороге к нему присоединились ребята, пожимали руки, похлопывали по спине. Подбежал Ветка. Ухмыльнулся и бросил:

— Молодец, Булочка, хорошо использовал мою подачу!

«Твою подачу! — хотел возразить Костя. — Если бы я ее дожидался, никогда бы мяча не видел». Но промолчал.

Неподалеку от Жоры сидел Терентьев, и Копытин слышал, как тот переживал за своих, как тоже покрикивал:

— Ветка, отпасни Булочке… Бей сам!.. Мазила!

Но вдруг крики Терентьева прекратились. Жора оглянулся и обомлел: рядом с Терентьевым восседал Чучкин и еще одна женщина из месткома, а также знакомый парень из комитета комсомола. Комиссия!

Не успел Жора осмыслить этот факт, как на поле произошла свалка. Из пирамиды живых тел высовывались дрыгающие руки и ноги. И невозможно было понять — то ли о помощи взывали они, то ли футболисты, пользуясь минутным перерывом, решили устроить такую разминку.

Когда же пирамида рассыпалась, а вернее, расползлась в разные стороны, выяснилось, что Борька Мамалыкин, находившийся в самом центре свалки, играть не может: кто-то в суматохе наступил ему на лодыжку. Борька, хоть и прихрамывал, но уходить с поля не хотел, однако врач запретил ему продолжать игру.

Жора выпустил запасного, и Серега тут же объявил в микрофон:

— В команде «Ромашка» произошла замена. Вместо выбывшего из игры Бориса Мамалыкина, номер четыре, будет играть Виктор Смирнов, номер двенадцать.

И тут под хохот трибун на поле выскочила дама в шляпе. Никакого номера на спине у нее не было, зато в руках она держала зонтик.

Родители были настроены празднично и думали, что сейчас перед ними будет разыграна веселая интермедия. Но Копытин знал, что никакой интермедии не предполагалось, и не разделял этого веселья. С ужасом он увидел, как на поле выскочили еще одна дама и мужчина со сверкающей лысиной. За ними бежал Васька Спиридонов.

«Что за черт!» — поморщился Жора. Васька тем временем догнал вторую даму и повел ее под руку с поля. Она встряхивала пепельными кудряшками, оглядывалась и кричала:

— Миша! Миша!

А дама в шляпе и лысый мужчина, подобно шотландским болельщикам, прорвавшимся к концу матча на поле, бросились к игрокам.

Жора сначала подумал, что это всего-навсего пьяные хулиганы, и уже привстал, чтобы ринуться за ними вдогонку, но потом понял, что в их действиях была определенная логика. Они не просто бегали. Они ловили Булочкина.

«Так это же… — похолодел от промелькнувшей догадки. — Булочкины. Только их еще не хватало».

Костя, делая крутые виражи, стремился уйти от преследователей.

— Сюда! Ко мне! — крикнул ему Жора.

Костя понесся на его крик и скрылся за спиной Копытина. Растопырив руки, Жора ждал Булочкиных:

— Стойте! Успокойтесь!

На трибунах творилось невообразимое. Кто кричал: «Безобразие!», кто смеялся: «Я за даму в шляпе!», кто подливал масла в огонь: «Держи их!»

Матч срывался. Выручил Терентьев. Он поднялся, подошел к Булочкиным, взял их под руки и увел, а Жоре кивнул:

— Отведи пока Костю к себе.

Жоре пришлось произвести еще одну замену. Судья посмотрел на секундомер, отметил время задержки и дал сигнал продолжать игру.

А Жора пошел с Костей к себе. Запер его там, после чего отправился к Терентьеву.

Как ни странно, начальник убедил Булочкиных не применять никаких санкций к своему сыну. Более того, они согласились разрешить ему доиграть матч и провести оставшиеся дни в лагере.

Как это удалось Терентьеву, Жора узнал позже.

— Сыграл на тщеславии, — пояснил Иван Дмитриевич. — Сказал, что о сегодняшних соревнованиях будет статья в газете. А может, и фотография. Еще сказал, очень многое зависит от участия в игре их сына — Константина Булочкина.

— Обрадовались?

— Да. Но в основном интересовались, верно ли будет фотография.

— Чудеса, — улыбнулся Жора.

— Сказал, будет непременно. Чемпионов даже сфотографируют с родителями.

Жора прыснул.

— Зря смеешься, — мрачно заметил Терентьев. — Булочкина, оказывается, когда-то хотела стать актрисой. Как услышала, вся расплылась. До того покрасоваться захотелось. Теперь, хочешь не хочешь, фотографируй даму в шляпе. — Терентьев вдруг хитро подмигнул: — Ничего, я же не уточнил, в какой газете. В стенной-то обязательно отразим. Верно? И фотографию пришлепаем, а?

Тем временем игра продолжалась. По-прежнему суматошно носился Ветка, обводя каждого встречного. И уже невозможно было понять, за какую команду он играет. А может, сам за себя, один против всех?

— Катя, — спрашивала Чучкина, — как ты думаешь, забьет Ветка или нет?

— Я-то откуда знаю, — отмахивалась Катя.

Но на самом деле ей очень хотелось, чтобы Ветка забил. Еще утром он сказал Кате: «Этот матч будет мой». — Почему?» — «Я уже девять голов забил. Дело за десятым — юбилейным». «Конечно, забьешь», — поддержала Катя. «Он будет посвящен тебе».

Леночка ничего не знала об этом разговоре. Тогда почему же она спрашивает? Уж не потому ли, что Катя не сводит глаз с Ветки? «Нужно сделать совсем равнодушное лицо», — подумала Катя, и тут словно гром грянул над полем: в ворота «Ромашки» влетел ответный мяч.

— Иван Дмитриевич, — не выдержал Жора, — надо опять Булочкина выпустить.

— Выпускай, Георгий Николаевич. Тебе виднее.

— Черт возьми! Костя же у меня в комнате закрыт.

— Так беги скорей.

До конца игры оставалось десять минут, когда болельщики снова могли увидеть на поле рыжую голову, так удачно символизировавшую «Ромашку».

С ходу Костя включился в игру и, завладев мячом, быстро стал приближаться к воротам противника. Обвел одного, другого… И вдруг за спиной ощутил дыхание, громкое и настойчивое. Оглядываться было некогда. Костя припустил во все лопатки поперек поля, потому что защитники не давали пробить, а отдать было некому.

— Булка, дай сюда! — раздался знакомый голос сзади. Как во сне, как в тот проклятый матч, когда они подрались с Веткой.

— Дай сюда, слышишь!

— Ты что, Ветка! Мы же в одной команде. Будет удобно, я тебе отдам, — пропыхтел Костя.

— Пока тебе будет удобно, игра кончится, — Ветка уже почти поравнялся с Костей.

В это время центральный защитник, пытаясь разгадать замысел Булочкина, метнулся вправо, а Костя без всякой обработки шарахнул по мячу. Удар был сильнейший. Если бы не вратарь, этот прыгучий вратарь из «Радуги»!

Костя еще не мог прийти в себя от огорчения и смотрел, как мяч, отскочив от рук вратаря, вращаясь, катится за пределы поля. И тут к мячу метнулся какой-то метеор. По дороге «метеор» трахнул Костю по затылку, а затем остановил мяч у самой лицевой.

Прошли доли секунды, и зрители увидели, как мимо растерянного вратаря пролетел мяч, а за ним и «метеор».

Им был, конечно, Ветка.

«Сумасшедший, — думал Костя, занимая место в центре поля. — Настоящий псих». А «псих» подбежал к нему и стал горячо пожимать руку:

— Булочка, спасибо тебе большое. И прости. Спасибо.

— За что? — удивился Костя.

— Да так… — Ветка махнул рукой.

«В самом деле сумасшедший», — покосился на него Булочкин. Но размышлять о Веткином поведении не было времени. Надо было играть.

Два — один. Счет до конца не изменился. И когда проигравшая команда поздравила победительницу, на поле выбежали не только ребята, но и родители. Даже Степан Васильевич Чучкин, увлекаемый своей быстроногой дочкой, оказался почему-то в самом центре поля, в толпе ребят, которые подбрасывали вверх своих кумиров.