Тупэмо (СИ)

— Потом, — говорит.

«Потома» этого, конечно, не было. Курычев «потом» значил «никогда», я это уже поняла. Даже Веснухе как-то сказала. «Слушай, — говорю, — ты заметила, что если за Курычем заходишь, а он говорит, что выйдёт „потом“, то он вообще не выходит?» Веснуха кивнула. Хороший ответ! Так же она кивнула и когда я ей эту песню показала. На истории. Я ей просто этот листок под нос подсунула — мы же с ней за одной партой сидели, она теперь во всех смыслах на Янином месте была. В общем, посидела она, глазами похлопала — и кивнула!

На листке было:

Я подождала немного, вижу, что, кроме кивка, реакции не будет, и сама спросила:

— А тебя ничего не удивляет?

— Нет… — говорит.

— И то, что ошибок нет?

— Нет?..

— Ох, — вздохнула я. — Разговор окончен…

Вы думаете, она обиделась? Окончен так окончен!

Про ошибки (про их отсутствие) я вечером у Курыча поинтересовалась. Он обрадовался, начал хвастать, «врождённая грамотность» и тому подобное. Мне надоело и я сказала:

— Только «выгнать» и «жизни» — это не рифма. Если только ассонанс какой-нибудь…

Ему не понравилось. Разозлился даже.

— Откуда ты всё это знаешь? — спрашивает. — Ананасы эти всякие!

— Да все знают, — говорю. Это я перегнула, конечно. Какие «все». Просто мы с Яной целых полтора года на литкружок к Татьяне Алексеевне ходили. Полезно! На режиссёра — литературу надо сдавать, уж это в любом случае!..

…Всё-таки я разогналась как следует и немного проехалась на своих загадочных когда-надо-нескользящих каблуках. Потом ещё и ещё, нормально вроде стало получаться. Раскатала наверно… Глупо, конечно, на каблуках ездить, когда коньки дома валяются. Но кто ж знал. Да если бы и знать — одна бы я на них каталась, что ли? Не по очереди же!..

Проехалась я, подняла голову — другой берег. И «непонятности», двое. Прямо передо мной. Типичные бомжи…

— Чё надо? — говорит один.

— Ничего… — говорю. И отступаю назад, поближе к своим, к Налиму-Курычу-Веснухе.

— Чё надо?! — громко повторяет он.

— Да ничё!!

Я аж подпрыгиваю! Это «да ничё!!» Курыч у самого моего уха выкрикивает.

— Ничё!! — орёт Налим.

— Ничё, ничё, ничё! — повторяет Веснуха.

Получается какой-то «ничёшный» галдёж, бомжи тоже что-то орут, но мы их не слышим. Ничёкаем как сумасшедшие. И отступаем всё дальше и дальше, пока, наконец, не оказываемся на безопасном расстоянии, — здесь, а они где-то там…

Курыч хватает кирпич и начинает со всей силы долбить лёд.

— Не злись, — говорит Веснуха.

— Я… не… злюсь. Этот… лёд… кажется… не пробить!..

Как сильно он лупит и какие незначительные потери несёт этот «каток»! Я соглашаюсь:

— Не пробить.

— А ты молчи, — неожиданно говорит он.

— Почему? — спрашиваю. Голос у меня обиженный. Но это я только делаю вид что обижаюсь. А на самом деле… На самом деле я продолжаю бояться. «Непонятности» стоят и смотрят в нашу сторону. Им не нравится, что мы тут, я же вижу! И мне не нравится, что я это вижу! Собственно, поэтому-то я хочу показаться обиженной. Как будто я обижаюсь, а не боюсь. Как будто всё моё внимание здесь, а вовсе не на той, «непонятной», стороне…

— Почему да почему… Нипочему! — заявляет Курыч. — Потому что говорю — только я. Как скажу — так и будет!

Вот те раз! Просто удивительно: откуда у него эти барские замашки? Помню, папа как-то спрашивает: «Ну и кто там лидер, в этой вашей… гоп-компании?». Я хотела промолчать, но вдруг подумала, что этак я Веснуху напоминать начну! Если буду молчать да кивать. С кем поведёшься, от того и наберёшься! «Не знаю, — говорю, — Курыч, наверно…». Мама выглянула из ванной. «Неуравновешенный мальчик. Невротик…» — сказала она. И снова в ванной исчезла. «Откуда ты знаешь?» — тихо спросила я, надеясь, что она не услышит. «Откуда?!» — снова высунулась мама. И они с папой — хором — ответили: «Профессиональный взгляд!».

В общем, «Как скажу — так и будет!», тон генеральский, замашки барские.

— А если не будет? — спрашиваю.

— Тогда… — задумывается. — Ну, тогда и меня не будет.

— Ой мамочки, — «пугаюсь» я. — Всё как хотите, так и будет! Ваше превосходительство. А как оно будет?

— План такой, — говорит Курыч, — и уже вполне вменяемым и даже деловым тоном. — Я и ты (это он мне) идём воду искать. А ты, — смотрит он на Налима, — начинай штаб строить. С Веснухой…

— Штаб?? — Лицо у Налима вытягивается, а чёрные глаза наоборот становятся неимоверно круглыми — как по циркулю. Весь его вид говорит: странная идея!

— Надо забить эту территорию, — говорит Курыч, поглядывая на меня. Наверно, ему кажется, он сказал очередное умное слово — «территория».

— Как это — «забить»? — кошу под дурочку я. «Территорию» — словно и не слышала. Зря старался!

Но он и объясняет мне как дурочке, прямо-таки втолковывает:

— Забить — значит сделать нашей, чтобы до всех дошло, что она — наша…

И так же терпеливо объясняет Налиму, что для штаба пригодится всё, что можно притащить — фанерки, палки, сетки, крупные камни, кирпичи…

— В общем, таскайте пока. Вот сюда, под гору. А мы за водой…

— А куда? — спрашивает Налим. Я уже и не спрашиваю. Что толку спрашивать? Он скажет: на Марс! И стой, глазами хлопай… Да он так почти и сказал:

— К людям! — Да-да, вот с этим, на «я», ударением!

— К людям, — вздохнула я. Тоже мне, «врождённая грамотность»! Хотя… иногда мне казалось, что он нарочно слова коверкает. Шуткой. Или… для чего-то такого, похожего на шутку. Сказать «к людям!» — как-то слишком серьёзно. Какой-то призыв, порыв и… и так далее. На картинке с таким названием, наверно бы, кого-нибудь с горящими глазами изобразили. А ведь Курыч ничего такого в виду не имел. Тут, пожалуй, к людям больше подходит… И знаете, куда мы пошли? По частным домам, которые за карьером.

В четырёх нам не открыли. Из пятого вышла сонная тётка в зелёном халате и много, очень много чего сказала… Я боялась, что Курыч с ней ругаться начнёт, но нет, смотрю — вообще не слушает. Не успела она уйти, как его осенило:

— Слушай, а может, в магазин?

— А там дадут? — засомневалась я.

— Догонят и ещё дадут! — ободрил Курыч.

Магазин рядом, но денег у нас нет. У Курыча их вообще никогда нет, а мне на «карманные расходы» перестали выдавать с тех пор, как я с «подонками». С осени. Папа сказал, что не хочет, чтобы мои карманные расходы были чьими-то халявными доходами… Вообще-то я даже рада была, что денег не бывает. Однажды они были и… и что? И то. Пиво, вот что. За гаражами. Полторашка крепкого. Обычно это «загаражье» общественным туалетом работало, туда чуть ли не на цыпочках пробираться пришлось. Прямо балет. Сначала… Я сразу сказала, что пиво не буду, просто постою. Стояла, смотрела. Они почему-то всё время ржали в эту бутылку, прямо ухахатывались. Хотя ничего смешного не было. Облились все. А где-то с полбутылки и вовсе аккуратничать перестали, стали неглядя везде топтаться. Потом Налим даже усесться решил. На кирпич. Мы его поднимать стали. Он поскользнулся… В общем, денег не было — И НЕ НАДО.

В магазин Курыч сам зашёл, я снаружи осталась. Неудобно как-то по магазинам попрошайничать, пусть даже и воду. По домам, конечно, тоже неудобно было. Но ведь и в дома — он стучался, а не я… В общем, торчу под этим магазином, а его всё нет и нет, нет и нет. Пришлось зайти, посмотреть, что там и как…