Время нас подождёт (СИ)

И на весь храм гремели слова из большой золотой книги — Евангелия, о которых говорил Славка — о том, как Ирод врал, что хочет поклониться, а на самом деле хочет Его убить. Её Сына. Её малыша.

Почему-то я вспомнил Наташкиного малыша, и подумал: «А если бы мы жили тогда?»

Подумал — и испугался.

«Нелегко Тебе пришлось, да?» — спросил я у Богородицы.

А Её взгляд был такой добрый, что мне захотелось заплакать — то ли от радости, то ли от неведомой тихой печали, то ли от жалости к маленькому Христу, то ли от счастья, что Он — рядом…

«Я никому не позволю обижать Тебя…» — прошептал я Богородице, сам не знаю почему.

«У Тебя сегодня праздник! У Твоего Малыша, вот счастье, что Он родился!»

— С Нами Бог! — говорил батюшка после Евангелия. — И тогда, и сейчас — Он с нами.

Выходит, время одинаковое — что тогда, что сейчас? Оно что, остановилось?!… И Он с нами, а я у Него на празднике. А что я подарю Ему?

Найти бы такой чудный подарок, чтобы Он улыбнулся! Может, в ту ночь, в Рождество, Он плакал в маленькой пещерке от холода, или Его мама — устала от долгих путешествий… Как Её утешить, порадовать? Что могу сделать я, обычный мальчишка, который и тем, кто рядом, помочь толком не может?! Вон, даже тесто разлил и собрать не смог, что тут говорить… Что я могу сделать для Бога?

Волхвы ему принесли дорогие подарки, которые говорят, сохранились и по сей день.

Но у меня нет денег на дорогие подарки… Да и зачем они Ему?

А пастухи? Что подарили Ему пастухи?! Ведь они были бедными. Однако, Ангелы их позвали на праздник, первыми позвали…

… Я не заметил, как настало время нам уходить. Когда мы вышли из храма на снежную улицу, я спросил у Юры:

— Что Ему подарить?

— Кому?

— Богу. Пришёл на праздник, и без подарка.

— Сердце, — просто сказал Юра. — Подари Ему своё сердце. Любовь.

Мы медленно спустились по лестнице, я разбрасывал ногами снежную пыль. Они, эти пылинки, сверкали на солнышке, словно россыпи крошечных зеркал. Похоже на снегопад, только эти серебряные пылинки падали так медленно, что казалось, они порхают в воздухе, не опускаясь на синеватые сугробы. Деревья были покрыты тоненьким инеем, и каждая веточка отчётливо вырисовывалась в голубом небе, где едва заметными набросками просвечивались белые мазки облаков.

— Мне Его жалко, Юр. В пещере холодно и неуютно… И обидно, что я не могу помочь. Что для Него — моё сердце!

— Твоё сердце для Него — дом. Прибери его, сделай уютным, тёплым…

— Разве Бог может жить в моём сердце?! Да ладно!

— Конечно, может!… — Юра замолчал и лишь через несколько долгих шагов по скрипучему снегу, произнёс. — Как-то в одной хорошей книге я прочитал, что в каждом сердце — живёт Христос. И в каждом — может поселиться Ирод… И всё зависит от нас — сможем ли мы защитить маленького Христа от злого царя?!

— Да ну… Ни за что не подумал бы… Слушай, Юр! — оживился я. — Словно время остановилось, или мы как бы вернулись в прошлое…

— Миш… А ведь ты прав. Время, выходит, такое же. И всё происходит сейчас. И каждый раз мы встречаем живого Христа.

— Где встречаем-то? Я Его не вижу.

— Не видишь!… Ты много чего не видишь, да и я — тоже. Скажем, своих родителей ты не видишь, но это же не значит, что их нет…

Мне вдруг стало так пусто внутри, словно я падаю с горы. Иногда мне снились такие сны, и в конце я всегда просыпался, но ощущение жутковатого полёта осталось до сих пор.

Я посмотрел на него и почти заплакал. Но в последний миг — сдержался. Просто закусил губу и промолчал. А он смотрел на снег. На белую тропинку под ногами, где много было следов, и среди них — наши, следы от моих ботинок легко можно было разглядеть — они маленькие и выходили за границу тропинки.

Я вдруг вспомнил осень, сырые листья под ногами, эту же тропинку… Кажется, мы даже стояли на том же месте, и я в любую секунду мог сорваться и убежать, страх был как натянутая пружина, готовая рвануть обратно… Куда?

Сейчас мне не хотелось убегать. И идти — тоже. Грустно стало. И словно натянутая пружинка — чувство, будто я вот-вот что-то потеряю.

— Прости, Миша.

Я молчал.

— Если бы я мог хоть немножко помочь тебе! — отчаянно сказал Юрка. — Знать бы только как!

— Юр, я ведь ничего про них не знаю. — Я вздохнул. — И иногда мне хочется, чтобы все это было сном. Чтоб я проснулся — а рядом мама и отец. А иногда кажется… Ты вправду думаешь, что есть душа, и она после смерти продолжает жить?

— Конечно. Иначе — зачем мы живём?

Глава 24.

Жизнь без Юрки.

…Спектакль состоялся! Славка приехал через два дня после Рождества.

Мы сидели на диване в моей комнате и играли с ним шахматы. Вместе с ним приехали: Олег, Катя и Иринка, близнецы, Славкин старший брат Антон со своим другом Сашей и его девушкой Асей. Они и играли спектакль в детском доме, на который я, конечно, не пошёл. Зато Наташа с удовольствием побывала там и сняла видео, которое собиралась показать, когда загрузится компьютер…

Антон и его младший брат очень похожи. Кроме двух, нет, трёх вещей. Первое, что меня поразило, когда я увидел его — это глаза. Синие, пронзительные, удивительно добрые. Второе — веснушки. На носу, на щеках, может быть, из-за них он казался совсем мальчишкой, немного старше Славки? Хотя возраст уже за двадцать.

Впрочем, он держался так просто и открыто, что я разговаривал с ним на равных.

Его друг, Саша был повыше ростом, серьёзный, волосы русые, щетинкой; глаза зелёные, внимательные. Говорит немного, но метко. Зато когда смеётся — хочется тоже улыбнуться: глаза у него становятся хитроватыми, озорными и весёлыми, и смеётся он раскатисто и заразно.

Ася — худенькая, невысокая, хрупкая, как дюймовочка; ресницы длинные, тёмные, и волосы тоже тёмные. Скромная, сразу тихонько ушла на кухню, чтобы помочь Наташе приготовить чай.

Федю, Володю, Катю с Иришкой и Олегом привёз их папа. Мальчишки как увидели мой вертолёт, так и ахнули, особенно Володя… Я ему дал поиграть — мне не жалко. Ему на Новый Год родители подарили музыкальный плеер и большие наушники.

Денис приехать не смог, потому что работал, Надя — тоже.

Мы наварили домашних пельменей. Вернее, сварила их Екатерина Николаевна, а лепили сначала мы вместе с ней, а потом и вместе со всеми. У меня сперва никак не получалось запихнуть фарш в тонкое тесто — оно продырявливалось, разлеплялось, оно выворачивалось, прилипало к рукам, размазывалось по столу… Когда я совсем уже отчаялся — у меня вышел первый пельмень. Забавный такой, приплюснутый, кривоватый, но целый! Оказалось, что я слишком много фарша клал… К приходу остальных возле меня красовался уже ровненький десяток, а потом мы все вместе их быстро доделали.

Пока лепили — обсуждали спектакль. А я слушал. Катя рассказывала, что на самом деле, там должны были играть ещё человек пять, пришлось немножко его сократить, и быстро-быстро переодеваться в других героев.

— Нам Славка звонит вечером и говорит: «Послезавтра выступаем, сможете?» А мы к бабушке собрались ехать, костюмы где-то у родителей на работе, сценарий, чтоб слова вспомнить — у меня в электронном ящике, а пароль я, конечно же, позабыла! У меня ведь пароли везде разные!

— Всё как всегда, — вздохнул Олежка и посмотрел на меня. — С ног на голову.

— Наоборот! — сказала Иринка. — А ты почему не пришёл смотреть? — это она меня уже спросила, просто так, наверное. Она же не знала, что я оттуда, и что мне совсем не хочется туда возвращаться, даже вот так, гостем.

Поэтому я промолчал, сделав вид, что задумался над Славкиным ходом и не заметил вопроса. А Славка меня выручил — кивнул на экран, где уже начиналось видео:

— О, давайте смотреть… Иринка, смотри, а ты крылышки забыла надеть, когда на сцену выбежала…

Иринка в спектакле была ангелом. Тоненьким, белым, хрупким, светлым ангелом… Даже без крылышек это было понятно, а когда она надела их в предпоследней сцене, то совсем стала на него похожа… Малышам показали отдельный спектакль, вернее, фильм про котенка Гава. Славка рассказывал, что это их первый опыт съемок, который они показывали в детской больнице. Забавный фильм, кстати, котенок и щенок там живые и очень смешные, лето кругом, такое, что мне тепло стало, когда я его увидел и так солнечно внутри, как будто глянешь в окно — и увидишь зелёные листья! А в зале было слышно, как малыши смеются. Потом ангел дарил подарки малышам, едва заметно порхая между рядов и сияя, как солнечный зайчик.