Баллада о сломанном носе

— Ха-ха!!! Парень, да ты научился!

— А ты почему отпустил?

— Я пару шагов продержался, но потом отстал. С моими коленями далеко-то не убежишь.

Я слегка ободрал руку, но это пустяки, а нос при ударе об асфальт не пострадал. Я вновь влез на сиденье.

— Представь, что я держу тебя! Только я невидимка! — прокричал мне вслед Гейр.

Я представил. Ехал и думал, что Гейр держит меня и не дает упасть.

Свалился я дважды, да так, что разодрал брюки, а по ноге потекла кровь. Но вскоре я уже ездил, не падая, и тело научилось управлять рамой и колесами. Теперь я смогу кататься вместе с папой! Гейр хлопал в ладоши и радостно покрикивал.

— Кажется, я нашел папу, — рассказал я, пытаясь объехать Гейра по кругу.

— Круто! И ноги у него целы?

— Да, обе! А родом он из Техаса. Получается, я наполовину техасец.

— Это просто суперкруто! Я обожаю «ZZ Тор». У него есть борода? А шляпу ковбойскую он носит? А галстук-шнурок?

— Н-нет… Он… вроде как обычный.

— Супер. Обычные — они лучше всего.

— Мне он нравится.

— Значит, и мне понравится.

Потом я еще покатался, причем упал только один раз. По-моему, это означало, что теперь я умею кататься на велосипеде.

— Вот что такое свобода, — сказал Гейр и ткнул указательным пальцем в раму, — теперь ты взял и поехал, куда хочется! На таких велосипедах весь мир можно объехать. Следи только, чтобы его не стянул кто-нибудь вроде меня.

— Я буду его беречь, обещаю!

Дома бабушка обработала мне царапину на коленке и обещала зашить брюки. Она решила поменять постельное белье и обнаружила под матрасом конверт со статьями о серийных убийцах. На конверте было написано «Ада».

— По-твоему, мне уже пора за тебя волноваться? — спросила бабушка.

— Что тебе никогда не будет за меня стыдно, этого я обещать не могу. Но что серийным убийцей я не стану — это точно!

Я написал папе эсэмэску — спросил, сможет ли он прийти в больницу завтра в четыре часа. Ответ пришел почти сразу же: «Конечно. Увидимся».

Перед сном, лежа на диване, я все-таки думал не о велосипеде. Завтра меня ждет важный день — такой важный, что у любого сердце в пятки уйдет. Но я тихо лежал и спокойно смотрел в потолок. Все будет хорошо. Все препятствия позади.

За окном упала звезда, красивая и настоящая.

День начался так, что лучше и не придумаешь. На завтрак бабушка напекла блинов. Она купила бекон и кленовый сироп. Я завернул бекон в блинчик и щедро полил все это вкусным светло-коричневым сиропом.

— А это съешь после завтрака, — и бабушка положила рядом с моей тарелкой красное яблоко.

Я поднялся из-за стола и обнял бабушку. Крутые парни бабушек не обнимают, это мне известно. Но я просто не удержался.

— Сегодня будет хороший день, — сообщил я.

— Ну конечно, хороший, — согласилась она.

Пол в подъезде возле почтовых ящиков был усыпан рекламными листовками, а на лестнице валялся дырявый пакет с мусором. Но я не очень расстроился — всегда ведь можно провести новый субботник.

Возле школы меня догнала Ада.

— Генеральная репетиция вчера прошла просто отлично, — сообщила она. — Учитель говорит, что такого прекрасного летнего праздника, как тот, что мы готовим, наша школа еще не видывала!

— Значит, можно обойтись и без моего выступления?

— Нет, нельзя. В конце учитель включил запись какой-то оперной арии и заплакал. Клянусь! Он наверняка ждет чего-то необыкновенного.

— Думаешь, от бокса он плакать не будет?

Ада пожала плечами.

— Я об этом никому не говорила, честное слово! Может, я все-таки умею хранить секреты?

Слова Ады об учителе заставили меня усомниться в верности моих планов. Человек, которого доводит до слез музыка, вряд ли так же растрогается, глядя, как люди набрасываются друг на друга с кулаками. Одна надежда, что зрителям понравится. Под конец, решил я, прокомментирую бой Кристиана с Робертом, причем постараюсь в это всю душу вложить. Затем Кристиан победит, Роберт будет лежать на сцене, а я досчитаю до десяти. Ну а потом нас ждут овации. Или по крайней мере аплодисменты.

— Жду не дождусь вечера! — сказал мне учитель, едва я вошел в класс.

— И я тоже, — ответил я.

— Как голос? Все в порядке?

У меня воспаление голосовых связок! Сорвал голос! Комок в горле! — подходящих оправданий море, и каждое из них избавило бы меня от необходимости петь. Вот только тогда мне пришлось бы переехать в другой город.

На перемене я проверил телефон: от Джона Джонса пришло еще одно сообщение. «Буду рад увидеться снова. Джон». Вот так пишут хорошие папы. Те, на кого можно положиться и кто хочет изменить жизнь своих детей. Папа занимал все мои мысли, но рядом стояла Ада и без умолку болтала. Я с трудом следил за ее словами и время от времени отвечал: «Правда?» и «Не может быть!»

На уроке я как бы метался между двумя планетами. Вот я прилетел на планету Школа. Но в следующую минуту уже лечу на собственную крошечную планетку, на которой происходит нечто, чего никому, кроме меня, не понять. Учитель попросил меня почитать вслух, и я даже почти угадал, с какого места начинать, хотя как раз в тот момент совершал межпланетный перелет.

Весь класс словно с цепи сорвался: все перешептывались, вертелись и перекидывались записками. Неудивительно, что никто не следил за тем, что именно я читаю.

После уроков Ада решила меня немного проводить, хотя ей это вовсе не по пути.

— Хочешь, как-нибудь покатаемся на великах? — предложил я.

— А где?

— Может, поедем на пляж?

— Но сейчас вода такая холодная…

— Тогда давай в лес.

— Давай! В лес — запросто!

— Или можно по дороге?

— Тогда давай хотя бы по лесной дороге.

— Но ведь по лесу лучше кататься на специальном велике?

— Ну да, так и есть.

— Тогда, может, просто покатаемся в городе по асфальту?

— Можно и по асфальту.

— Супер!

Прощаясь, она хлопнула ладонью о мою и сказала, что вечером все будет круто.

— Ясное дело, будет круто.

В наушниках звучал голос Брина, и я шагал домой, просматривая по дороге рекомендации по боксу. Завернув за угол возле киоска, я резко затормозил: в окнах моего дома отражались мерцающие синие огоньки, а перед подъездом стояла желтая машина «скорой помощи». Она приезжала сюда и раньше, и каждый раз при виде ее у меня душа в пятки уходила.

Вдруг с бабушкой что-то случилось?

Я выдернул из ушей наушники и побежал к подъезду. Санитары затаскивали в машину носилки. Возле двери стоял Чарли-Подешевле — он отталкивал от носилок какого-то незнакомого дядьку.

— Урод! — кричал дядька. — Не вздумай сдохнуть! Чарли крепко схватил его и оттащил от человека на носилках.

— Ты мне кучу бабок должен, придурок! — он сорвался на хрип, но я уловил в его голосе что-то знакомое, от чего по спине у меня поползли мурашки.

— Не вздумай сдохнуть, Гейр! — не унимался он.

И тут я увидел, кто лежит на носилках. Это был мой Гейр — тот самый, что научил меня кататься на велосипеде. Я и узнал-то его толком лишь недавно, не может же он теперь просто взять и умереть!

— Гони бабки, а потом подыхай сколько влезет! — орал дядька.

Сердце словно подскочило до самого горла. Я поспешил к санитарам, пока те не закрыли двери. На носилках лежал Гейр. Лицо бледное, глаза закрыты, а футболка с надписью «Все сплетни — это правда» порвана в клочки.

— Что с ним? — спросил я.

— Передозировка, — ответил санитар, — это твой родственник?

— Родственник? Нет. Он выживет?

— Не мешай, — он закрыл двери, уселся за руль, и через секунду «скорая» с воем сирен уже катила по улице.

Чарли-Подешевле отпустил орущего дядьку.

— Знаешь что? — дядька повернулся к Чарли. — Мне говорили, что Гейр помер. А он, оказывается, был живой. И по-настоящему, может, помрет только сейчас. Вот невезуха мне.

— Придурок, — сказал Чарли и вошел в подъезд. Я понял, почему голос этого злого дядьки показался мне таким знакомым. Это он думал, что Гейр живет в нашей квартире, и это ему я соврал, сказав, что Гейр умер. Я бросился следом за Чарли.