Петька Дёров(изд.1959)

Успокоенный этой мыслью, мальчик притих, потом заснул. А на ко>пну сена всё лил дождь.

Когда Петька проснулся, горячая ручка Маши лежала у него на шее. Девочка продолжала метаться во сне и изредка тихо вскрикивала в бреду. Мальчик осторожно снял руку Маши и вылез.

Было холодное сырое утро.

Ежась от холода, Петька долго стоял на шоссе, поглядывая то в одну, то в другую сторону, — не покажется ли подвода. Наконец он услышал стук колес. Мальчик сошел с дороги и притаился в кустах. Что, если фашисты? Нет, по дороге ехала крестьянская телега, на которой сидели женщина и бородатый мужчина.

Петька выскочил к ним навстречу и поздоровался.

— Здорово, здорово, — ответил мужчина. — Ты что ж в такую рань по дорогам шатаешься?

Сняв шапку, опустив голову, Петька тихо проговорил:

— Дядя, помогите, девочка умирает.

Проезжие переглянулись.

— А где она?

— Там, — и мальчик показал в сторону копны.

Приблизившись, крестьянин внимательно посмотрел на мертвую старуху, подошел к девочке и взял ее на руки. Маша широко открыла глаза. А бородач, нежно и бережно держа на руках больного ребенка, проговорил глухим сердитым голосом:

— Что делают, проклятые! Баб, ребятишек до чего довели! Ну, постой, за всё будете ответ держать!

Он отнес Машу на телегу и, заботливо уложив ее, строго наказал женщине.

— Закутай потеплее. Видишь, совсем замерз ребенок.

Сам же снова вернулся к копне, завалил сеном мертвую старуху.

— Приду потом с лопатой, похороню по-человечески, — коротко сказал он, возвращаясь к телеге.

Женщина тем временем, бережно укладывая и укутывая Машу, приговаривала:

— Застыла совсем, сиротинка бедненькая… Сестренка, что ли? — повернулась она к Петьке.

— Нет, чужая она.

— Ну, нечего стоять на дороге, — прервал ее мужчина. — Того и гляди фашисты прикатят. А тебе куда, парень? Нам к лесу.

— Мне в Псков надо, — ответил Петька.

— Тогда прощай, малец. Не забывай свою знакомую. Навещай. Деревня Захворово. Запомнишь?

— Не забуду, — кивнул Петька.

Лошадь тронулась. Телега свернула с шоссе на проселок.

Петька долго смотрел вслед телеге, увозившей девочку. Потом тряхнул головой и решительно зашагал вперед.

НЕОЖИДАННЫЙ ДРУГ

— Эй ты, куда идешь? — крикнул Петьке полицейский, когда мальчик вошел в город.

Петька от неожиданности остановился. Полицай в черной форме стоял прислонившись к пивному ларьку.

— Куда идешь? — снова рявкнул он.

Петька, быстро сообразив, что полицай пьян, спокойно ответил:

— К бабушке иду. Она здесь, в Пскове живет.

— Ну катись к своей чертовой бабушке! Много вас тут шляется.

Полицай грузно опустился на скамью возле ларька; голова его свесилась на грудь. Петька, прибавив шагу, скрылся за углом. На Советской улице он увидел лавчонку. У стеклянной двери стоял, видимо, хозяин. Его толстое лицо «украшали» усики, хитрые глазки посматривали на редких прохожих, шагавших торопливо, будто все они спешили куда-то. Лавочник был щеголевато одет и резко отличался от других псковичан в серых, давно истрепавшихся одежонках.

«Хозяин!»— подумал Петька.

Вот разрушенный дом. На его уцелевшем фасаде еще сохранилась вывеска: «Гастрономический магазин».

Петька свернул на Некрасовскую. Проходя мимо Поганкиных палат, мальчик замедлил шаг. Что-то там теперь? Раньше музей был. С отцом сюда ходил, когда в отпуск приезжали. Отец… Вспомнились его сильные добрые руки, ласковый голос. Сердце мальчика защемило. Нет больше отца, никого нет. Всех расстреляли гитлеровцы!

Из ворот Поганкиных палат шумно вышли три эсэсовца-кавалериста, о чем-то переговариваясь, прошли мимо Петьки, повернули на Советскую. Руки мальчика сжались в кулаки. Полным ненависти взглядом он проводил оккупантов.

Выйдя на Гоголевскую, Петька повернул к реке. Уже близко! Он даже забыл про усталость и зашагал быстрее.

«Вот сейчас увижу тетю Полю», — радостно думал он,

Почти бегом мальчик вышел на берег реки. Но что же это? Видно, не туда попал? Никаких домов. Кругом — груда развалин, битый кирпич, обгорелые бревна…

Однако вот же дуб, огромный вековой дуб, под которым раньше любили играть ребятишки. Только сейчас он лежит на земле, вывороченный с корнем, с изломанными и обгорелыми ветвями. А ведь домик тети Поли был совсем рядом!.. Теперь на месте дома — огромная воронка от бомбы.

Петька присел на обгоревший ствол могучего искалеченного дерева и затих. Позабытая было усталость с новой силой охватила его. Натруженные за дни скитаний ноги тупо ныли.

«Никого! Наверно, и их убили. Теперь совсем один. Куда же идти?»

Мальчик долго сидел не двигаясь, охваченный тоской и болью. Потом поднялся и тихо побрел в город.

Долго Петька бродил по городу. Очень хотелось есть. Но куда идти, к кому обратиться? Редкие прохожие шли быстро, боязливо озираясь по сторонам. Немецкие патрули то и дело попадались навстречу, и Петьке приходилось часто прятаться в калитках и подворотнях, пережидая, пока гитлеровцы пройдут дальше.

Усталый и голодный, вышел он, наконец, на берег Псковы и сел на траву отдохнуть. Обхватив колени руками, Петька смотрел на другой берег реки. Вдали виднелась большая Гремячая башня. Когда-то Петька с отцом ходил туда за реку. Тогда там было много ребятишек. Ловили рыбу, купались, играли в мяч. Теперь на противоположном берегу было тихо. Даже галок и тех не видно.

«Видно, фрицы и галок всех пожрали, — подумал Петька. — Надо пойти на рынок, может, там что-нибудь достану», — решил мальчик и медленно побрел по берегу реки.

Небогатым оказался псковский базар, до которого, наконец, добрался Петька. Пусто было в рядах, где торговали рыбой, снетками, какими-то сушеными травками и корешками. Немного оживленнее — в стороне от торговых рядов, — там, где толкучка. Но и здесь смешанной и странной была толпа. Вот у забора, присев на уличную тумбу, примостился старичок. На грязной мешковине он разложил потрепанные старинные дореволюционные книжки, старый будильник и еще какую-то мелочь. Неподалеку пожилая женщина в аккуратном, во многих местах подштопанном пальто держит за кончики вышитую салфеточку, выжидательно поглядывая на проходящих. Ясно, — это псковичи, вынесшие на продажу свое имущество, в надежде на вырученные деньги купить что-нибудь съестное. А рядом снуют какие-то темные типы, торгующие с рук вещами, то ли крадеными, то ли снятыми с убитых. Вот здоровенный полицай потряхивает добротной кофтой, показывает ее какой-то женщине. Она щупает материал, рассматривает вещь и вдруг, заметив на спине кофточки темное пятно, отступает и быстро скрывается в толпе.

— Буду я покупать с покойников! — ворчит она, торопливо проходя мимо Петьки.

Шумной оравой, грубо расталкивая встречных, идут пьяные эсэсовцы. Подойдя к старушке, торгующей семечками, с хохотом насыпают себе полные карманы и уходят, не заплатив.

— Пусто на базаре. Мяса нет, а как свинина выглядит, — я уже и забыла, — с грустью жалуется женщина с болезненно серым лицом.

— И-и, какая там свинина! Хлеб-то нынче какой — с мякиной да с льняным семенем, так и его не получишь. Всё пожрал проклятый Гитлер! — озлобленно откликается тетка, тут же испуганно оглянувшись на стоящего рядом Петьку, подталкивает собеседницу и уходит с нею с базара.

«Тут тоже голод», — тоскливо подумал Петька и двинулся дальше по базару.

Вдруг заверещал пронзительный свисток. Толстый полицай грубо разгонял народ.

Толпа ринулась в сторону. Пробегая, кто-то больно толкнул Петьку. От неожиданности мальчик едва не упал. Куда это все понеслись? Он растерянно оглядывался по сторонам.

— Эй, оголец, не спи! — услышал вдруг Петька раздавшийся сзади веселый и звонкий голос.

Он отскочил в сторону и хотел было бежать. Но сзади кто-то снова громко окликнул его. Петька оглянулся. Он увидел взобравшегося на большой чурбан рыжего взлохмаченного мальчишку. Весело приплясывая, парнишка скорчил Петьке озорную рожу, а потом обеими руками показал полицейскому длинный нос.