Верхний этаж

— Нам нужно выбрать комсогрупорга, — продолжала Зоя. — Дело это ответственное и сложное, потому что вы еще плохо знаете друг друга. А ошибиться нельзя — хороший человек нужен!

Она помолчала — дала ребятам возможность подумать и уже хотела высказать мнение комитета комсомола — назвать кандидатуру Олега Самоцветова, но ее опередил Семен.

— Не ошибемся! — неожиданно заявил он.

Ему хотелось помочь Зое, которая, как он думал, попала в затруднительное положение. Каждый будет выдвигать своего дружка-приятеля, начнется бесконечный спор, и ей не справиться с оравой незнакомых мальчишек. Их нужно опередить! И он торопливо выкрикнул:

— Профессора надо выбрать!

— Это кто же такой? — вместе с ребятами засмеялась Зоя.

— Меня? — испуганно вскочил Олег и завертел головой, растерянно оглядывая смеющиеся лица мальчишек. — За что?

Вопрос прозвучал так, будто Олег спрашивал, за что собираются наказывать его. Смех стал еще громче, но слышался в нем одобрительный настрой. И на физике, и особенно на английском Олег показался толковым парнем. Смеялись над прозвищем, которое дал ему Семен, над растерянным видом Олега, но все были не прочь поддержать его кандидатуру.

Была довольна и Зоя.

— Скажу вам по секрету — я тоже хотела рекомендовать Олега Самоцветова. Во-первых, учился он очень хорошо — почти круглый отличник.

— Почти не считается! — крикнул Олег.

— Ничего! Русский ты у нас подтянешь до пятерки, — заверила его Зоя. — Во-вторых, Олег был в школе активным комсомольцем. Грамотой награжден!

— Смотря за что! — опять крикнул Олег, готовый сейчас всячески принизить себя. — За ерунду — за макулатуру!

— Ты подумал, что говоришь? — с грозным видом спросил Семен, — Макулатура — дело государственной важности!

Но Олегу было не до шуток.

— Не смогу! Не умею!.. Не выбирайте! — взмолился он. — Вам же хуже будет!

— Не умеешь — научим… Соглашайся! — попросила Зоя.

— Завалю! Всю работу завалю! — пригрозил Олег.

— А мы поправим. — Зоя подошла к нему, положила обе руки на плечи и заставила его сесть. — Я сама помогать тебе буду. Честное слово!

Олег еще долго сопротивлялся. Он снова вскакивал, выкрикивал свои возражения, но все они были неубедительными, а о главной причине отказа он сказать не мог. «Вот тебе и отсидел спокойный годик в училище!» — подавленно подумал он, когда после голосования Зоя поздравила его и еще раз пообещала свою помощь.

Поздравил Олега и Семен — шмякнул его ладошкой по спине и спросил:

— Теперь тебя на вы величать или как?

Олег болезненно поморщился и с тоской подумал о потерянном дне. Ни одного выученного параграфа! И вдобавок две нагрузки — английская и комсомольская! Если так пойдет и дальше, рухнет весь его план, казавшийся таким безупречным! Не бежать ли отсюда, пока не поздно? Но эта мысль скоро улетучилась из головы. Он уже стал привыкать и к уютной комнате в общежитии, и к чистой постели, и к столику в столовой. Отказаться от всего этого и бежать неизвестно куда было не по силам.

Гвоздь

Что такое миллион? Если бы кто-нибудь не поленился и сложил в стопку миллион листов обыкновенной бумаги, то эта бумажная колонна была бы, говорят, не ниже Исаакиевского собора. А миллион кирпичей? Трудно представить такую колонну!

Когда Никите Савельевичу нездоровилось, он, лежа в постели, пытался иногда подсчитать, сколько кирпичей прошло через его руки за тридцать пять лет работы каменщиком. Получалось никак не меньше миллиона. Это была его основная профессия, и владел он ею виртуозно. Знал он и другие строительные специальности и считал, что хороший работник должен уметь пользоваться любым инструментом.

В училище Никита Савельевич готовил каменщиков высшей квалификации, но первые практические занятия он всегда проводил по другим видам работ, потому что многие мальчишки не могли отличить рубанок от фуганка и стамеску от отвертки, а о мастерке и не слыхивали никогда.

Привел Никита Савельевич группу Олега Самоцветова в столярную мастерскую. Ровными рядами стояли там верстаки. На каждом — богатый набор необходимых инструментов и неоструганная доска с карандашной пометкой: «150×25×2 см».

Мальчишки — народ гордый, заносчивый. Думается им, что знают они и умеют если не все, то почти все. А уж как пилить и чем строгать — об этом лучше им и не говорить: засмеют и слушать не станут. Надо, чтобы они поработали хоть чуть-чуть. Когда дело у них не заладится — тогда можно рассказывать им и показывать. Ну а если они справятся с заданием — еще лучше. Обойдутся и без азбучных истин. Только редко так бывало.

— Доски видите? — спросил Никита Савельевич. — На них указаны размеры: длина, ширина и толщина. Обработайте по штучке — опилите, построгайте. Постарайтесь, чтобы я заноз в пальцы не насажал, когда принимать работу буду.

— А зачем даром материал переводить? — возразил Петька Строгов и удивил всех, потому что редко подавал свой голос. — Я стругать умею… Ну, остругаю — что дальше?.. В топку?

Никита Савельевич и сам не любил работать впустую, даже если это учебная работа. Он мог бы объяснить, что доски нужны библиотеке училища. Они и размечены были не случайно, а строго по размерам дополнительных стеллажей для новых книг. Но мастер пока не сказал, куда пойдут доски. Ему понравилось хозяйское отношение к материалу. Если Петька не придумал это лишь для того, чтобы не работать, — честь ему и хвала! А как проверить?

— Хорошо. Могу подыскать тебе другую работу.

— Что-нибудь полезное! — попросил Петька. — Чтобы сделал — и сразу всем видно!

Мастер повернулся к входной двери и указал на верхний наличник. Масляная краска на нем кое-где взбугрилась и растрескалась. Пройдет месяц-другой — она совсем отстанет и отвалится.

— Изъян видишь?

— Вижу, — кивнул Петька и вдруг обозлился. — Руки бы обломать — по сырому дереву красили!

Никита Савельевич одобрительно улыбнулся.

— Косметику навести сможешь?

— Смогу, если дадите шпатель, краску и кисть.

Уже по одному тому, что перечислил Петька, мастер понял: паренек знает дело.

— Все тебе будет! — еще добрее улыбнулся он. — Выбери помощника и сходи в подвал за стремянкой.

Петька раздумывал недолго: Семен — ненадежный помощник, а Олег, наверно, и кисти в руках не держал.

— Борис! Пойдем со мной, если хочешь.

Особого желания столярничать или малярничать у Бориса Барсукова не было, но из двух одинаково безразличных для него дел он выбрал второе. С Петькой все-таки лучше, чем одному возиться с доской. И они вдвоем ушли за стремянкой.

— Чего ждем? — спросил Никита Савельевич у мальчишек, все еще не приступивших к работе. — Эти доски будут полками для книг в нашей библиотеке. Ну и… одновременно — практика для вас. А кто умеет, кому не надо практиковаться, могу дать другое задание.

Охотников последовать Петькиному примеру не нашлось. Мастерская ожила и постепенно наполнилась обычным рабочим шумком.

Тяжело вздохнув, Олег оглядел разложенные перед ним инструменты, неохотно потянулся за метром и проверил длину доски. Ее надо было укоротить на 12 сантиметров. Сделав отметку, он зажал доску в тиски и взялся за ножовку. За свои 18 лет он пилил раза два, не больше, но эту несложную операцию он осилил сейчас довольно быстро — отпилил лишний кусок. Хуже получилось с рубанком. Строгать Олегу не приходилось никогда, и рубанок в его руках скакал и выбрыкивал на доске, как необъезженный конь.

У многих ребят рубанки заупрямились и не хотели слушаться. Они то скользили по дереву, не оставляя никакого следа, то спотыкались и останавливались, уткнувшись в сук. Никита Савельевич видел это, но не торопился вмешиваться и даже отлучился на несколько минут — сходил в малярную мастерскую за всем тем, что требовалось Петьке для косметического ремонта.

Никто не видел, как вышел мастер. Только Семен не пропустил этот момент. Он умел подмечать все. Ни один мальчишка не обратил внимания на глубокую нишу в углу мастерской. А Семен не только увидел ее, но и разглядел, что в ней находится. Там, прислоненные к стене, стояли недавно оструганные доски. Он моментально сообразил, что это работа одной из других групп и что они выполняли то же самое задание.